Глава 16

Сэм

Йен отвозит меня домой из родительского дома, провожает в квартиру, ждет, пока я приму душ, а потом укладывает в постель.

― Ты хочешь, чтобы я остался? ― спрашивает он, убирая мои волосы со лба, как будто мне четыре года и я больна, и это восхитительно. У меня будут чаще случаться события, меняющие мою жизнь, если это будет означать, что он будет заботиться обо мне вот так.

Конечно, я хочу, чтобы он остался, но если он останется, я собираюсь заняться с ним сексом, и не думаю, что мы должны заниматься сексом в первый раз в тот, же день, когда ПРОИЗОШЕЛ ИНЦИДЕНТ. Зная меня, я бы, наверное, начала набирать местные новости в разгар кульминации.

― Лучше не надо, ― говорю я, наклоняя голову и предлагая ему свой рот, чтобы он мог наклониться и поцеловать меня на ночь. Йен ведет себя кратко и целомудренно, и я скучаю по нему в ту же секунду, как он покидает мою квартиру.

Я думаю, что сейчас сдамся и позвоню ему, потребую, чтобы он немедленно вернулся сюда, но тут я вспоминаю о письме. Йен снова заговорил об этом по дороге домой. Я морщу нос, просто думая об этом, но знаю, что он принимает мои интересы близко к сердцу. Если бы люди смеялись надо мной, он бы украл мой телефон и выбросил его в мусорный контейнер. Если он хочет, чтобы я их прочитала, я, наверное, должна. Итак, устраиваюсь под одеялом и нажимаю приложение электронной почты на своем телефоне, собираясь с духом.

Святая корова.

С тех пор, как я читала в последний раз, появилось шестьдесят восемь новых писем. С тех пор, как миссис Хилл предложила два бесплатных билета в Гамильтон, не было ни одной такой популярной электронной переписки. Первые двадцать пять писем были отчаянными и умоляющими, затем следующие двадцать пять были освистывающими и шипящими, когда она уточнила (глупая автозамена), что билеты на самом деле были на постановку «Гамлета» в Оук-Хилл-Хай.

Я начинаю с самого начала и пробегаю мимо писем, которые уже прочитала ― те, от которых мой желудок сжимается от беспокойства, ― и останавливаюсь, когда натыкаюсь на адрес электронной почты Йена.

ФлетчерЙен@Оук-Хилл-Хай: Это моя фотография из средней школы, одетый как Йода с полным ортодонтическим головным убором. Мама говорила, что через пятнадцать лет я смогу смеяться над этой фотографией, но, честно говоря, мне до сих пор больно.

ФлетчерЙен@Оук-Хилл-Хай: О, упс, извините все. Я хотел послать эту фотографию Сэм…

Крошечная, микроскопическая улыбка растягивает мои губы. Он пытался отвлечь от меня внимание своей нелепой фотографией. Я сразу же сохраняю ее на свой телефон, а затем продолжаю прокручивать. Миссис Орин отправляет следующее письмо с фотографией себя после того, как она позволила своей внучке сделать макияж. На ее щеках нарисована подводка, а на подбородке размазана красная помада. Ее подпись такая же, как у Йена: «О, извините. Хотела просто послать это Сэм».

Затем учитель рисования делится своей фотографией после того, как ей вырвали зубы мудрости. Она ― пухлый бурундук. «Ой! Это должно было быть для Сэм».

После этого идея Йена вспыхивает, как лесной пожар. Учитель за учителем представляют свои самые ужасные фотографии, и к концу я искренне тронута добротой каждого. На самом деле я смеюсь, когда самый старый учитель в школе, мистер Келсо, присылает свою фотографию цвета сепии в шортах. Его подпись гласит: «Кого я обманываю? Я совершенно точно собирался послать это всем. Посмотрите на эти ноги! Это было еще во времена свободной любви 60-х!»

Все это очень весело, пока один из администраторов, занятый неполный рабочий день, не заходит слишком далеко в жесте солидарности, посылая фотографию, на которой она делает снимки с живота танцовщицы в Кабо. Есть бросающиеся в глаза соски, и отметка времени на фотографии сделана всего две недели назад. Ее подпись: «ОМГ! Так неловко, хотела отправить это моему спонсору АА!!»

Внезапно всем становится грустно.

Но я, вообще-то, благодарна. Все остальные фотографии были хороши и заставляли меня чувствовать, что я не совсем одинока. Я не смогла бы организовать лучшего отвлекающего маневра, даже если бы наняла модную пиар-команду, чтобы она пришла и справилась с этим за меня.

Когда я иду в школу на следующее утро, то ожидаю каких-то фанфар. Несколько ехидных комментариев, грубые шутки, что-то еще. К счастью, сплетни о Паулине привлекли всеобщее внимание. Никто не говорит о моей фотографии, потому что всех волнует только то, что ПАУЛИНА РАЗОСЛАЛА ФОТОГРАФИЮ СВОЕЙ ГРУДИ ПО ВСЕЙ ШКОЛЕ, И ЕЙ НУЖНА НАША ПОДДЕРЖКА В БОРЬБЕ С АЛКОГОЛИЗМОМ. Это большое дело. IT-отдел должен заблокировать наш почтовый сервер и войти, чтобы стереть все из потока, включая мою оригинальную фотографию с взбитыми сливками. Я уверена, что она все еще где-то циркулирует. Точно так же, как и с изображением Йена, кто-то, конечно, сделал скриншот, пока не стало слишком поздно, но какое мне дело? У меня есть фотография Йена в головном уборе! Я сделаю из нее одеяло и положу на кровать.

֍֍֍

Несмотря на то, что Паулина сделала большую работу, отвлекая внимание от меня, мы с Йеном все еще должны встретиться с директором Пруиттом после школы. Ровно в 15:05 раздается звонок, мои ученики выходят из класса, едва сдерживаясь, чтобы не устроить спринт, а затем я поднимаю глаза и вижу, что Йен ждет меня у двери. Он выглядит съедобно в белой рубашке на пуговицах и темно-синих брюках. На мгновение мне захотелось, чтобы директор Пруитт был геем или чтобы я не была так против использования своих женских хитростей на женатом мужчине. Мы могли бы выпутаться из этой ситуации хитроумно.

― Готова? ― спрашивает он с маленькой ямочкообразной улыбкой.

― Нет. Я думаю, ты должен идти туда, сражаться за нас обоих. Я возьму твою машину и подожду тебя на стоянке на случай, если нам понадобится быстро уехать.

― Очаровательно. Пойдем.

Я чувствую себя мертвецом, когда мы идем в главный офис.

― Хотя мне и жаль ее, ― говорит Йен, ― я рад, что Паулина прислала эту фотографию. Никто больше не заботится о нас.

Я киваю в знак согласия.

― Жаль, что IT не смогли стереть весь инцидент из памяти директора Пруитта. ― Я протягиваю руку, чтобы схватить Йена. ― Подожди, может, спросим, могут ли они это сделать?

― Давай сначала посмотрим, как пройдет эта встреча, хорошо? ― Он кладет свою руку на мою и тянет меня вперед.

Меня раздражает, как быстро мы добираемся в конечный пункт назначения. Я бы предпочла еще немного поразвлечься, может быть, пит-стоп возле торговых автоматов, быстрый круг по концертному залу, но Йен настаивает, чтобы мы пришли пораньше.

― Что это? ― спрашивает Йен, пока мы ждем у кабинета директора Пруитта. Он показывает на здоровенную сумку у моих ног. Наверное, не заметил, когда я вытащила ее из-под стола в классе.

― О, просто выпечка.

― Почему у тебя ее так много? Эта сумка переполнена. ― Его глаза удивленно расширяются

― Я не могла вспомнить, какой любимый десерт у директора Пруитта, поэтому приготовила их все.

― Все?

― Брауни, печенье, блонди, лимонные батончики и мини-пироги с орехами пекан. Когда я даю взятку, то даю ее жестко.

― Сэм, мы идем туда на встречу, а не на распродажу выпечки.

О, Йен. Для такого красивого парня он может быть таким тупицей. Когда через несколько минут мы входим в кабинет директора Пруитта, я открываю свои творения, и у нашего босса начинает течь слюна. Его пальцы-сосиски нетерпеливо шевелятся.

― Наверное, ты много думала о десерте хе-хе. Откуда ты знаешь, что я не могу устоять перед лимонными батончиками? ― говорит он с набитым ртом. Крошки сыплются на его стол, но ему все равно, потому что его переполняет любовь к моим угощениям. Я поворачиваюсь к Йену с самодовольной улыбкой и молча говорю: «Видишь? Может быть, до этого он собирался нас уволить, но теперь мы будем спасены благодаря этим крошкам печенья, которые он слизывает с пальцев. Поблагодаришь меня потом». Мы терпеливо сидим, пока директор Пруитт жует второй лимонный батончик, восторженно покачивает плечами «М-м-м-м», вытирает руки и откидывается назад, оценивая нас.

― Мне очень не хотелось вызывать вас сюда из-за такой глупости. Действительно, эта фотография была довольно забавной, особенно учитывая то, что последовало за ней ― ну, за исключением…

Он не обязан говорить это; мы все знаем, что он говорит о Паулине.

― Да, ― продолжает он, хмурясь. ― Сегодня мне пришлось отправить ее в отпуск. Это не то, что мы можем терпеть здесь, в Оук-Хилле.

О боже, он уже уволил одного человека? Может быть, он вошел во вкус к этому, и готов продолжать махать топором. Быстро соображая, протягиваю руку и расстегиваю маленький холодильник у моих ног.

― Холодное молоко, чтобы запить эти лимонные батончики?

― Это двухпроцентное? ― Его глаза расширяются.

― Хороший глаз. Вот, вы можете взять все.

Он глотает его, а когда снова заговаривает, его верхнюю губу украшают пенистые молочные усы. По крайней мере, если нас вот-вот уволят, я возьму это воспоминание с собой в бюро по безработице.

― Во любом случае, послушайте ― со всем остальным, что происходит, я бы вообще не позвал вас сюда, но глава родительского комитета, миссис О'Дойл, пронюхала обо всем этом. Она взбудоражила нескольких родителей, и единственный способ успокоить их ― это пообещать, что я прослежу за тем, чтобы были приняты надлежащие меры. Вот почему вы двое сегодня здесь.

― А в чем, по ее мнению, проблема? Мы оба взрослые, ― замечает Йен.

― Так оно и есть, но, к сожалению, ― он наклоняется, чтобы достать что-то из ящика стола... точнее, два каких-то предмета, ― в трудовом договоре, который вы подписали во время инструктажа, говорилось, что ни один из вас не может вступать в отношения с другим сотрудником. Вы оба согласились на это условие.

Он проталкивает контракты в нашу сторону, и я с ужасом обнаруживаю, что он взял на себя смелость пометить соответствующий раздел неоново-желтым стикером. Мой Джон Хэнкок прямо здесь. Высохшие черные чернила блестят под флуоресцентным светом. Я даже не думаю, что прочитала контракт должным образом, прежде чем подписать его. Я была слишком сосредоточена на Йене. Мы только что познакомились, и я все еще была на девяносто пять процентов уверена, что он был миражом. И все же, кого волнует подпись? Есть маленький инструмент, который я люблю Wite-Out (прим. пер.: корректирующая жидкость) ― у меня даже есть такой в моем классе. Йен может сбегать (он быстрее) и в мгновение ока достать его. Я мило улыбаюсь и наклоняюсь вперед.