Это был легкий бой, не такой, как другие, и он, наконец, подошел к концу, когда я заехал коленом ему в пах. Брат согнулся пополам от боли, меч оказался на земле, и я отбросил его в сторону.

Я указал мечом на брата.

— Похоже, чаепитие остается в силе.

— Браво, Луи, — отец захлопал в ладоши, одарив меня самой широкой улыбкой, какую я когда-либо получал от него.

Какому отцу понравится смотреть, как его сыновья ожесточенно дерутся друг с другом? У него точно были проблемы с головой.

С равнодушным видом я бросил меч на пол, развернулся и покинул тронный зал, направившись обратно в свою комнату.

На следующий день отец не присоединился к нам с матерью за чаем. Чарльза тоже нигде не было видно.

— Ты взволнован? — спросила матушка, пока мы сидели за столиком в её саду, специально подготовленному к первой встрече.

— Да. Она правда умопомрачительная, мам.

— Так и есть, Луи. Если бы я решила посчитать, сколько мужчин умоляли Филиппа вывести Гвиневру в свет, список бы получился бесконечным.

— Тогда, полагаю, мне стоит поблагодарить судьбу, что я родился принцем.

Мама рассмеялась.

— Используй это преимущество с умом, Луи. Сколько видела Гвиневру — должна признать, на неё не так-то легко произвести впечатление. Единственное только, у неё чрезвычайно сильный страх перед подземельями. Твой брат однажды пытался помочь ей преодолеть этот страх, но это оказалось его главной ошибкой. Покажи ей, что мы, члены королевской семьи, бываем не только жестоки, но и добры.

Я бросил на неё взгляд, на её губах играла мягкая улыбка.

— Если тебе это настолько ненавистно, почему ты ничего не скажешь, мам?

Она рассмеялась.

— Неужели ты всерьез считаешь, что отец стал бы меня слушать, когда дело касается драконов? Он испытывает к ним такую же жгучую ненависть, как и его отец.

— Почему Уильям так сильно их ненавидел?

— Не знаю. Некоторые говорят, что когда он убил альфу, в него вселилась беспробудная тьма. Тьма, что была чистой ненавистью, и он направил всю её против драконов. В этой ненависти он воспитал твоего отца, и каким-то образом проклятье перешло и к твоему брату тоже. Пообещай мне, что один из моих сыновей остановит это проклятье, Луи.

— Мама, — вздохнул я. — Я прекрасно знаю эту историю. Мы не прокляты.

— Нет, прокляты, — она горько рассмеялась. — Иногда мне кажется, что я больше не знаю человека, которого называю своим мужем. Он совсем не тот принц, за которого я вышла много лет назад.

Я посмотрел на нее.

— Будь добр к ней, у неё тоже есть голова на плечах.

Я кивнул.

— Они уже идут, — шепнула мама и сделала вид, будто их не видит. Я рассмеялся.

— Что?

— Ничего, — поддразнил я ее, и она закатила глаза.

— Миледи, ваше высочество, — Филипп поклонился первым. Ее мать присела в реверансе.

— Позвольте представить мою дочь, Гвиневру, — сказал Артур, и я поднялся со своего места, когда Гвиневра присела в реверансе. Чёрт, она такая завораживающая. Я просто не мог оторвать от неё глаз.

— Ваши величества, — тихо поприветствовала она, поднимаясь.

Я взял её за руку и мягко поцеловал.

— Миледи, — поднял глаза на неё и затем отвёл к столику, за который она села, и слуга подвинул стул.

Я снова сел на свое место и чаепитие началось.

— Прошу прощения за отсутствие отца, возникли обязанности, о которых ему нужно было позаботиться.

— У короля есть куда более важные дела, требующие его внимания. Мы все понимаем, — сказал Филипп.

Я взглянул на девушку.

— Расскажите, Гвиневра, чем вы обычно занимаетесь?

— Могу я быть откровенной? — спросила она и оглянулась по сторонам.

Матушка залилась смехом.

— Ухаживания, Гвен, это единственное время, когда можно говорить откровенно, — понизив голос, сказала она.

Я сдержал улыбку.

— Хорошо, — ответила она, опустив взгляд на тарелку с сэндвичами. — Я на домашнем обучении: учителя приходят два раза в неделю.

— Что же ты изучаешь?

— Благосостояние, обществознание, философию и тому подобное.

Мы принялись обсуждать философию, пока матушка занимала ее мать и отца. Это тоже был один из моих любимых предметов в школе.

Она искренне смеялась на мои остроты, а когда чай и сэндвичи закончились, я предложил ей прогуляться по саду.

Она посмотрела на отца, и тот легонько кивнул.

Мы вежливо отпросились, я взял её под руку и повёл в противоположную сторону от подземелий.

Я заметил, как её взгляд остановился на них.

— Тебе не нужно бояться подземелий, Гвиневра.

— Зовите меня Гвен, как делают все мои друзья. И я не боюсь.

— Ты в этом уверена?

— Ваша матушка неправильно меня поняла.

Я кивнул.

— Тебе они не нравятся.

Она покачала головой.

— Тебе станет легче, если я скажу, что тоже не одобряю это дело?

Она растерянно посмотрела на меня.

— Не одобряете?

Улыбнувшись, покачал головой.

— Нет, истязание живых существ радует только Чарльза и отца. Но драконы — часть Пейи, Гвен, какими бы страшными они ни были. Они здесь не просто так.

Её уголки губ слегка приподнялись. Теперь я понимаю, почему попытка Чарльза завоевать её сердце с помощью страха провалилась с треском.

— Вы совсем не похожи на своего брата.

Я засмеялся.

— Что, разве нет?

— Мы с Чарльзом полные противоположности. Но так было не всегда. А теперь он возненавидел меня ещё сильнее прежнего, когда я решил узнать тебя получше.

— Его чувства не взаимны, — тихо и быстро проговорила она.

— Он знает, вот только проблема в том, что ему плевать. Но я не такой, Гвен. Так что если ты чувствуешь, что из этого ничего не выйдет, просто скажи.

Она улыбнулась.

— Ну, вы пока не сказали ничего глупого. К тому же любой, кто изучает философию и может цитировать Питера Аннета, заслуживает шанс.

Я рассмеялся.

— Сочту за комплимент. То есть мой королевский статус не имеет к этому никакого отношения?

— Нет, — она покачала головой и мило хихикнула.

— Отлично, значит, дуэль с братом была не такой уж пустой тратой времени.

— Что? Дуэль?

— Его идея, не моя. На мой взгляд, это с самого начала было идиотизмом, но отец любит подкреплять в нём дух соперничества.

— Вы с братом устроили поединок?

— Его идея, — снова подчеркнул я, надеясь, что она не сочтёт меня вторым Чарльзом Мэлоуном.

Она рассмеялась.

— И вы победили?

— Эй, мой брат просто придурок. Может, я не такой накачанный, как он, но здравого смысла во мне больше.

— Я впечатлена, Луи.

— Правда? А матушка говорила, тебя сложно впечатлить.

— Она меня совсем не знает. Просто у меня более глубокий внутренний мир, чем у большинства девушек.

— Ты сама доброта и сопереживание.

Гвен вновь рассмеялась.

— Вы точно не следили за мной, прежде чем позвать на это чаепитие?

— Я же не маньяк. Иногда мне тоже кажется, что я не на своём месте, не в той семье. Я чувствую себя белой вороной. Словно мама нашла меня в лесу и решила подобрать сиротку.

Она снова хихикнула.

— Понимаю. Не в том, что касается семьи, но я тоже частенько ощущала себя белой вороной. Это непросто.

Мы гуляли по маминому саду. Я нашел самый большой дуб в окружении прекрасных цветом и сел на траву.

— Что, прямо так, без покрывала? — засмеялась Гвен.

— Да, я же не Чарльз.

— Почему он так себя ведёт? Всегда такой грубый и надменный.

— Отец с детства относился к нам по-разному. Мне кажется, он рассуждал так: раз Чарльз у нас кронпринц, то в нём нужно воспитывать черты, которые позволят ему в будущем править сильной рукой.

— Сильной рукой? Почему не с состраданием и любовью?

— Сам задаюсь тем же вопросом, — кивнул я.

— Значит, вы и правда не хотели быть королем.

— Конечно, нет. Я слишком люблю мою свободу, — сказал я.

Она сменила тему на то, что было табу в Пейе — драконов.

У нее не было ни унции страха. Она была всерьез ими заинтересована и хотела знать, что я думаю о них. О войне, что уже так долго длилась между людьми и драконами. Она выдвигала толковые теории и была переполнена тоской по миру. Как и я.

— Думаешь, с ними можно поладить? — спросил её.

— Не знаю. Никто ведь даже не пытался.

— Так и есть, — согласился я. — Моя няня как-то сказала мне… — я посмотрел на нее, и мы оба рассмеялись. — Прости, я забыл, что она твоя бабушка.

— Это да. Она рассказывает удивительные истории.

— Откуда ей так много известно о драконах?

— Не знаю. Возможно, от матери. Истории, которые рассказывали до того, как всё пошло наперекосяк. Я правда верю, что когда-то драконы и люди прекрасно сосуществовали. Пока зло не просочилось в этот мир. Мне бы хотелось поверить в то, во что верит она.

— Мне тоже. Из её уст это звучит просто волшебно. Особенно когда она рассказывает про их способности. Начинаешь думать, что это всё чистая правда.

— Я не знаю, — она снова рассмеялась.

— Должно быть, бабушка из неё замечательная.

— Так и есть. И о вас она говорит только хорошее, Луи.

— Давай на ты. Ты спрашивала ее обо мне?

— Конечно. Это она с самого начала предупредила меня о Чарльзе, сказав, что очень его любит, но что он немного испорчен. Он всегда получает то, что хочет, а если нет… ну, такого еще не случалось.

— До сегодняшнего дня, — я посмотрел на нее. Ее щеки слегка зарделись.

Подул ветер, и она поежилась.

— Думаю, нам пора возвращаться, пока нас не сдуло торнадо.

— Я была бы не против торнадо. Всегда хотела посмотреть, как выглядел мир до Стены.

— Я тоже.

Я встал и предложил ей руку. Она приняла её, и от лёгкого прикосновения нечто волшебное пронеслось по всему моему телу. Начиная со щекочущего ощущения в пальцах, охватившего всю ладонь, пока я помогал ей подняться. Гвен оказалась лёгкой, как пёрышко.

Возвращение назад было намного лучше, чем прогулка до дуба. Она снова взялась за мой локоть, но на этот раз держалась ближе, прячась от холодного ветра. Уж не знаю, откуда он взялся, но я ему благодарен за это.

Мы ещё немного поговорили о другой стороне, пытаясь представить, на что похожа жизнь там.

Но я так и не смог представить себе мир без драконов. Они всегда были частью моей жизни, и ничто иное в голове не укладывается.