23

ТАК УЖ СЛУЧИЛОСЬ, что много дней и вечеров, до предела насыщенных работой, мы провели вместе с Карлосом Чаморро, главным редактором газеты «Баррикада». Карлос — сын талантливого никарагуанского публициста и общественного деятеля доктора Хоакина Педро Чаморро, убитого Сомосой подлейшим образом. Но диктатор и не предполагал, что убийство известного журналиста еще больше усилит революционную волну масс, над которой витал дух Хоакина Педро Чаморро. Когда Сомосе сообщили о политических митингах и вооруженных столкновениях населения с гвардейцами, диктатор, обезумев, заорал: «Я наполню человеческими трупами один из кратеров вулкана, но хоть одну ночь проведу спокойно!»

По всей стране сеяли смерть палачи Сомосы. Но возможно ли даже неслыханными репрессиями остановить извергающийся вулкан народного гнева? Вставали новые борцы. Дом каждого честного человека превращался в крепость. Анализируя события тех дней, Карлос сказал:

— Борьба против диктатора объединила народные массы в единый фронт, и под руководством СФНО стальной кулак революции разбил в пух и прах всю сомосовскую систему. — Он лукаво посмотрел на меня, и его маленькие усики дрогнули в легкой, загадочной усмешке. — Димитровская позиция о едином фронте нам очень помогла, — сказал Карлос. — Мы и сейчас, после победы, перечитываем положения Георгия Димитрова о едином фронте и стараемся применить их к нашим условиям.

Мне было приятно слышать это от Карлоса. Опыт нашей революции сандинисты восприняли не только как идею, но и как проверенную и доказанную жизнью практику.

Я с гордостью воспринимал тот факт, что наша страна вошла в сознание обыкновенных никарагуанцев как синоним искреннего друга, бескорыстного партнера.

Карлос говорил об обычных вещах, но так увлекательно, так убедительно, что они превращались в необыкновенные. Его речь, умная, выразительная, была неповторимо образной. Не будет преувеличением сказать, что Карлос олицетворял собой заповедь Сандино: «Быть всегда подобным зажженному факелу!» И сейчас, когда пишу тебе эти строки, я вижу его в маленькой редакционной комнатке. Вот он сидит, высокий, худой, деликатно небрежный в одежде, вытянув длинные ноги, не помещавшиеся под столом, и по привычке подергивает усы.

Под аккомпанемент пишущих машинок и вентиляторов он рассказывал мне об истории создания газеты «Баррикада».

— Родилась газета 26 июля 1979 года, неделю спустя после революции, как бедный ребенок — слабенькая, без предварительно заготовленных пеленок. В то время в Манагуа почти на каждой улице были баррикады, круглосуточно шла перестрелка. Невозможно было понять, кто с нами, а кто против нас. Революция… В такое утро, наполненное порохом и дымом, вызвал нас команданте Боярдо Арсе. У него не было времени для пространных объяснений, и он еще в дверях встретил меня словами: «Завтра у нас должна быть своя газета. Мы решили, что ей больше всего подходит название «Баррикада». Главный редактор — Карлос Карион. Думаю, что все ясно».

Он обнял нас по-братски и тут же занялся другими делами. Несколько минут мы стояли, ошеломленные услышанным. Возникло множество вопросов, на которые мы сами должны были находить ответы. Посмотрели на Карлоса Кариона. «Будем действовать, — сказал он. — Нам сейчас дорога каждая минута».

Обязанности он распределял по пути. Надо было достать бумагу, печатный станок, материалы, найти специалистов. Карлос пробыл главным редактором всего несколько месяцев, но они равны годам. За это время мы организовали охрану всех складов, где находилась бумага. Конфисковали печатный станок Сомосы, а типографские работники пришли к нам сами, и работа пошла. На следующий день маленькие разносчики газет несли первый номер нашей красной «Баррикады».

— А как обеспечивали газету материалами?

— Мальчишки и девчонки ухитрялись писать нам заметки в минуты между перестрелками. Не могу забыть один случай, — сказал Карлос Чаморро. — Наш молодой поэт должен был написать о Монимбо, героическом квартале Масаи. И конкретно об одном смелом парне. Пришел поэт на баррикаду, а тут как раз враг атакует. В перестрелке парень погиб, и наш поэт занял его место. Никто не шел к нему на замену, а материал надо было передавать. Поблизости от него оказался ребенок. Наш поэт передал нам через него свою статью, а сам остался на месте погибшего героя. Напрасно мы ждали нашего сотрудника. Он не вернулся. Оба героя навсегда остались вместе…

Я слушал воспоминания Карлоса, и мне казалось, что все это было десятки лет назад, а не пятнадцать месяцев, что он мне рассказывает легенды, а не свои личные переживания. В этой стране все развивается с головокружительной скоростью. С такой же скоростью мужала и газета. Ее сутью был революционный заряд, беззаветная и неукротимая отвага тех, кто днем и ночью твердо стоял на своем посту. Газета и сейчас их верный товарищ и мудрый советчик.

Главный редактор отпил глоток кофе, сдвинул в сторону стопку газет и журналов и снова заговорил:

— Ты уже нас узнал и с историей нашей познакомился. То, что я тебе скажу, может быть, прозвучит банально, но именно это является предысторией появления нашей газеты. В нашей стране все решалось силой оружия, политические союзы отсутствовали. Взамен аргументов неслись оскорбления, ругань, угрозы. На голос народа отвечали стрельбой. Когда диктатура и ее приспешники стали невыносимы, люди шепотом повторяли имя Сандино как упование, как надежду. И несмотря ни на какие усилия Сомосы, имя генерала свободного народа ни на день не было предано забвению. Он жил в памяти народной. Сандинизм был здоровым плодоносным семенем, упавшим на благодатную почву. С годами оно набирало силу, готовясь прорасти и дать буйные всходы.

Убийством Сомосы-старшего талантливый поэт и революционер Ригоберто Лопес Перес весьма красноречиво напомнил, что пришло время заполнить вакуум, образовавшийся после гибели Сандино. Начали возрождаться идеи сандинизма. У истоков нового движения стояли Карлос Фонсека и его единомышленники. Они показали всем, что идеи Сандино живы, что они актуальны и необходимы для Никарагуа. Фонсека многократно подчеркивал:

«Сандино — это не просто одна жизнь, это целое событие. Сандино — вот наша дорога в руководство к действию».

Карлос Фонсека, хорошо подготовленный теоретик и критик, умело использовал живую память народа. На основе опыта международного революционного движения и разработанной Аугусто Сандино стратегии революционной народной войны с целью свержения диктатуры Сомосы он выдвинул идею, что вооруженная борьба — единственный способ освобождения Никарагуа. Только наступательная тактика может привести страну к коренным революционным изменениям. При этом Фонсека предупреждал, что революции делают не одними только жертвами и кровью. Они совершаются умом, талантом и воображением. Говорю это, чтобы было ясно: сандинизм — это не совокупность безрассудно смелых действий. Сандинизм — это глубокое политическое течение с классовой сущностью, а его голос и есть наша газета «Баррикада». В ней стучит сердце Сандино, в ней живут идеи Фонсеки. Сегодня она — пропагандист и деятельный организатор нового общества. В этом и состоит истинная роль нашей «Баррикады». Она детище великого, исторического для Никарагуа события.

В кабинет вошел дежурный редактор. Он принес несколько экземпляров нового номера, сильно пахнущих типографской краской. Этот запах заворожил меня, Карлос заскользил взглядом от заглавия к заглавию, от страницы к странице. Сегодняшний рабочий день журналиста закончился, хотя завтрашний начался несколько часов назад.

— Любовь бывает истинной, если она выстрадана, говорят поэты, — оторвав взгляд от газеты, сказал Карлос. — Наша любовь к каждому номеру выстрадана. И как я буду рад, если люди всегда будут понимать нас.

В то время когда Карлос Чаморро страдал вместе со своим народом и бурно радовался пока еще небольшим успехам родины, его брат — главный редактор газеты «Пренса» со страниц своей газеты воевал против всего святого.

Это революция. Два брата оказались по разные стороны баррикады. Но за Карлосом стояла его родина Никарагуа, а за его братом — ненависть к ней американского империализма.

Прощаясь, я от всего сердца пожелал Карлосу Чаморро:

— Доброго пути!

Вот и еще с одним замечательным человеком я познакомил тебя.