Капрал склонен был считать, что от судьбы не уйдешь (правда, больше всего его удручало, что сделанное ему предсказание лишено всякой конкретности), Леверлин придерживался иной точки зрения, и они долго забрасывали друг друга соответствующими примерами: один — из жизни, другой — из книг, но так и остались каждый при своем убеждении. Мара непочтительно оборвала ученый спор, заявив болтунам, что они, по крайней мере, точно знают теперь, какой образ действий следует избрать, чтобы побыстрее покончить счеты с этим светом, буде потеряют к таковому охоту — одному следует быстренько дослужиться до генерала, а другому — сутки напролет слушать нежные песни, каковые его непременно доконают...

Никто и не догадался бы, что они вышли к Хелльстаду, если бы не останки древних пограничных знаков и укреплений. Несколько тысяч лет назад, в смутную и до сих пор загадочную эпоху забытых потрясений, уже после Шторма, когда лары ушли за облака, а на земле царил сущий хаос, от Хелльстада ждали ужасных нашествий невиданных чудищ. И тогдашние правители пытались обезопасить свои рубежи, как умели. Вдоль границы сооружали засеки на много лиг в глубину, рыли грандиозные рвы, возводили длинные стены, магические кромлехи, часовни, сажали завороженные деревья, посвященные забытому ныне лесному богу Даргасу, даже натягивали серебряные цепи и устраивали целые поля серебряных колокольчиков, звеневших при малейшем ветерке. Время шло, никаких нашествий не происходило (хотя слухов о вышедшей из Хелльстада одиночной нечисти хватало, и вряд ли все они были сказками), и понемногу успокоившиеся короли переходили к более насущным делам вроде войн с соседями и усмирению то бунтующих крестьян, то разгулявшихся баронов. Рвы и часовни пришли в запустение, засеки сгнили и сгинули без следа. А серебро частью разворовали, частью успели вернуть в казну.

Остатки такого рва они сейчас и увидели — заросшую ломкой, суставчатой травой канаву с оплывшими краями, уардов в полсотни шириной и глубиной в локоть, не более. Слева возвышался покосившийся менгир со стершимися остатками то ли надписи, то ли магического рисунка-оберега, а рядом — наполовину вросшие в землю плиты рухнувшего строения, заросшие зеленым лишайником. Канава тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда. А по другую сторону — те же сосны, те же тисы, плавно поднимавшаяся вверх долина, а за ней — поросшие лесом округлые холмы и голые скалы. Пейзаж, где демонического и зловещего было не более, нежели в канцелярии равенского департамента освещения улиц.

Сварог оглянулся на спутников. Их лица не выражали ни особой бравады, ни особого страха — просто все тягостно напряглись в ожидании неизвестных опасностей. Кто знает, кому было неуютнее: им, ногой туда не ступавшим, но с детства привыкшим считать Хелльстад воплощением зла, или Сварогу, убравшемуся оттуда живым, но едва не наделавшему в штаны при общении с глорхом и прочими здешними зверушками. Любопытно, скитается ли еще по этому краю Голова Сержанта со своим костлявым войском? И есть ли в этом строю промежуток аккурат для Сварога? Одна Мара, получившая чуточку иное воспитание, во всем блеске не ведавшей смерти юной беззаботности нетерпеливо теребила поводья.

Медлить далее было глупо, назад все равно не повернуть, и Сварог первым тронул коня, бросив:

– Ну, с богом, что ли... — И, инстинктивно вдохнув поглубже, затаил дыхание.

Пересек ров. И ничего не произошло. Он даже засомневался в глубине души, что перешел границу. Но сомнения тут же рассеялись, стоило мимоходом глянуть на кроны сосен. По обе стороны рва росли могучие сосны — и тени от них падали навстречу друг другу. Оглядевшись внимательнее, Сварог с неприятным холодком под сердцем обнаружил, что его собственная тень протянулась навстречу тени Мары, первой двинувшейся за ним.

Он смотрел во все глаза — но прозевал неуловимый миг, когда тень юной всадницы изменила направление на сто восемьдесят градусов, протянувшись к солнцу, светившему Маре в спину.

– Видел тени? — спросила Мара, севшим голосом, подъехав. Беззаботности разом поубавилось.

– Видел, — угрюмо сказал Сварог, с отвращением чувствуя, как по спине побежали струйки холодного пота.

Остальные тоже все видели, но ехали, словно ничего не произошло.

– Куда теперь? — совсем буднично спросил Шедарис, когда они на пару ферлонгов[17] углубились в таинственные земли.

Сварог огляделся, прикинул направление по солнцу и махнул в сторону скал:

– Туда, пожалуй...

– Может, сначала подеремся? — спросила Мара.

– С кем это?

– А вон с теми назойливыми типами.

Сварог оглянулся, зло сказал сквозь зубы:

– Ну, это меня уже достало...

По другую сторону рва стояла тесно сбившаяся кучка всадников, человек двадцать. Половина — в форме синих мушкетеров, которую Сварог начинал уже тихо ненавидеть, половина в зеленых с желтым шитьем мундирах пограничных егерей. Почти все они были без шляп — несомненно, часть большего отряда, ополовиненного пусть недолговечным, но свирепым и тяжелым в общении колдуньиным волком. Колдовство бабки-гусятницы дало сбой — они все должны были остаться в той ложбине с порванными глотками или, по крайней мере, лишиться всех лошадей. А они прошли. Причина, скорее всего, в Арталетте — в том, что за ней стоит...

Арталетта находилась впереди, у самого рва, яростно жестикулируя, взмахивая плеткой, но непохоже было, что ее пылкие речи и строгие приказы двигаться дальше находят горячий отклик в массах. Массы тоже отчаянно жестикулировали, показывая то на древний менгир, то на остатки межевой канавы. Со стороны противника последовало несколько выстрелов, неприцельных, скорее уж пристрелочных, чтобы продемонстрировать служебное рвение, вслед за чем на границе вспыхнули ослепительно огненные шарики и тут же погасли. Свиста пуль беглецы так и не услышали — Хелльстад, судя по всему, умел защищаться от направленного извне хамства.

Сварог кивнул Маре. Она послушно выхватила пистолет и наугад выпалила. Еще один огонек полыхнул и погас точ-нехонько на границе.

Дискуссия в рядах преследователей достигла финала — Арталетта вытянула коня плеткой, в три прыжка миновала ров и, не сбавляя аллюра, понеслась по владениям Хелльстада.

– С-стерва... — сказал Сварог не без уважения.

Следом за ней неслись человек восемь. Два мушкетера, остальные — егеря. Оставшиеся у рва повернули коней, целеустремленно припустили в лес. Вряд ли они отправились в родные казармы. Скорее уж, решили пополнить собой лесную братию, если примут.

– Ну, пора кончать с этими догоняшками, — сказал Сварог. — Сколько можно?

Бони кивнул, слез с седла, отвязал пулемет, лег и по-крестьянски обстоятельно стал выбирать удобную позицию, елозя животом по земле, вытягивая шею и всматриваясь.

– Граф! — умоляюще воскликнула Делия из-за спины оттесняющего ее от происходящего Леверлина.

– Я понял, — мрачно сказал Сварог. — Что ж, я не добрый, мне просто нужно разобраться... Эту бешеную девку брать живой, понятно? Чтоб ни волоска с ее головы... Держите коней!

Он спрыгнул на землю, вынул топор из петли. Всадники Арталетты неслись вскачь — вопреки всем законам тактики, решительно запрещавшей кавалерии атаковать вверх по склону. Должно быть, их тоже допекло, и они хотели побыстрее со всем этим покончить. Бони, прижав приклад к плечу, поднял голову:

– Командир, скажи историческую фразу. Больно уж торжественный момент.

Сварог не видел в моменте ничего торжественного, но всегда старался удовлетворять мелкие капризы своего воинства, если они не шли в ущерб делу. Подумав, он сказал историческую фразу:

– Огонь!

Пулемет загрохотал, выплевывая из ствола низко гудящих свинцовых пчелок и понемногу заволакивая дымом все вокруг себя. Лошади волновались, шарахались, ржали — а там, впереди, кони летели наземь вместе со всадниками, как сбитые кегли, вздымались фонтанчики пыли, кто-то вылетел из седла, и его гнедой промчался мимо Сварога, кто-то повернул назад, но все равно не успел, кто-то стал забирать в сторону, но его достал выстрел Мары. Благородную ратную схватку это ничуть не напоминало, но тут уж было не до благородства.