Затемнение.

Перед вторым занавесом - тихий уголок парка неподалеку от школы. На аллее оранжевые листья кленов.

ГРИША по дороге из магазина лениво волочит хозяйственную сумку. Присел на скамью, листает журнальчик. Быстро подходит ЛАРИСА.

ГРИША. Мать, куда спешишь?

ЛАРИСА (остановившись). И он еще спрашивает? Так вот! Директор попросил меня срочно посетить новенького из моего девятого "Б". Кажется, его зовут Григорий Лосев.

ГРИША (хохочет). Кажется... Только его дома нет. Мать за продуктами угнала.

ЛАРИСА. Очень смешно. Не крути сумку, будет гоголь-моголь. Ты втянул меня в авантюру.

ГРИША. Будет о чем вспоминать в старости...

ЛАРИСА. Это еще не все. Директор просил меня передать твоим родителям, чтобы они зашли к нему познакомиться. Срочно!

ГРИША. Врешь!.. Вот это уже хуже... Где ж я их возьму - родителей? Ну, мать туда-сюда... А за твоего бывшего мужа тоже я должен отвечать?

ЛАРИСА. Григорий!

ГРИША. Скажи, для чего ты носишь кольцо? Давно пора снять. (Повторяет ее слова.) Обязательства, нарушенные одной стороной, освобождают другую. Разве не так?

ЛАРИСА. Просто я к кольцу привыкла. Знаешь, зачем птиц кольцуют? Чтобы о доме помнили.

ГРИША. Но ведь кольцо им мешает!

ЛАРИСА. Орнитологи говорят, птицы его совершенно не чувствуют.

ГРИША. Эх вы, птицы!.. Не чувствуешь - зачем носить?

ЛАРИСА. Трудно объяснить. Понимаешь, женщине нужна защита, иногда хотя бы иллюзорная...

ГРИША (взрывается). А мне никто не нужен, тем более - иллюзорный.

ЛАРИСА (холодно). Взял бы да и родился у матери получше.

ГРИША (смягчившись). Ладно, ма! Не трепыхайся! Подумаешь, родителей вызывают! В случае чего скажу, что я и с матерью разошелся.

ЛАРИСА. Не глупи, пусть к директору сходит бабушка. Или... я пойду и все скажу ему сама. Станислав Петрович - человек. Я его больше двадцати лет знаю.

ГРИША. Может, он и хороший, но какое ему дело до твоих переживаний? У него своих навалом. Сама мне твердишь: ты взрослый, взрослый...

ЛАРИСА Что же из этого следует?

ГРИША. То, что решать я буду сам! И выпутаюсь из дурацкого положения у директора - тоже сам! Вот тебе колбаса, яйца, хлеб. Питайся. Я прошвырнусь немного.

Оставив сумку, ГРИША убегает. ЛАРИСА в растерянности садится на скамью, обняв хозяйственную сумку.

Затемнение.

Перед вторым занавесом. Та же аллея парка. Сентябрь, бабье лето в городе. ГРИША и АНЯ бредут из школы. ГРИША несет портфели - свой и АНИ.

АНЯ (пританцовывает вокруг Гриши). Отдай! Пожалуйста! Лосев, я требую! Приказываю, слышишь?.. Хорошо, прошу. Умоляю, Лосеночек, миленький, отдай мой портфельчик... Ну, хочешь, исполню танец маленьких лебедей.

ГРИША. Это уже кое-что! (Садится по-восточному на портфели, поджав ноги.)

АНЯ, подпевая, танцует вокруг него, приподнимает ГРИШУ за руки. ГРИША как загипнотизированный. АНЯ берет свой портфель, ГРИША спохватывается, хочет отнять, хватает АНЮ за плечи, останавливается в смущении.

ГРИША. А ты ничего!.. То есть я хотел сказать: твоя конструкция с точки зрения технической эстетики соответствует требованиям... (Смолкает.)

АНЯ. Слушай, а требованиям эстрадно-циркового училища эта конструкция соответствует? Как ты думаешь? (Принимает позы.) Да не смейся! Понимаю ведь, что помимо внешних данных нужны внутренние. Я акробатикой занимаюсь, жонглировать могу. Хочешь, на руках пройду?

ГРИША. Пройди, а что же! Товарищи прохожие! Девушка желает пройтись на руках до остановки и войти в троллейбус. А билет чем будешь отрывать?

АНЯ. Зубами. (Готовится стать на руки.) Нет, не буду. (Поправляет платье.) И вообще, чего я с тобой разоткровенничалась? Девчонкам не рассказывала, не говоря уже о матери. Новенький, а сумел втереться в доверие. (Передразнивает.) Конструкция с точки зрения технической этики...

ГРИША. Эстетики, темнота!

АНЯ. Пускай эстетики, мне не жалко. Сам ты конструкция!

ГРИША. Я не конструкция - продукт.

АНЯ. Какой продукт?

ГРИША. Продукт высокоорганизованной материи.

АНЯ. Все равно ты произошел от обезьяны.

ГРИША. Я?.. Вообще-то верно. (Про свое.) От обезьяны - и точка. Надо вырвать с корнем инстинкты! Никаких родственных чувств - только общечеловеческие. Их нужно математизировать и уложить в формулы. Вот это была бы действительно высокоорганизованная материя. Рассчитал - и все ясно: кого в степень возводить, из кого корень извлекать.

АНЯ. А если из тебя извлечь корень?

ГРИША. Операция "икс". Извлечение корня из джентльмена.

АНЯ. Ты - джентльмен? Первым будешь в нашем классе.

ГРИША. А что ж? И обезьянам суждены благие порывы...

АНЯ. Но свершить ничего не дано. Интересно, насколько хватит твоего джентльменства?

ГРИША. Насколько надо, настолько и хватит!

АНЯ. Если ты рассчитываешь завоевать этим мое расположение, ничего не выйдет. Ах, Евгений Онегин, ах, Ленский, ах, Вронский, ах, Форсайт, ах, Витя Котиков!

ГРИША. Кто это - Котиков?

АНЯ. Парень с нашего двора. Очень, между прочим, симпатичный. И я ему нравлюсь, это точно.

ГРИША. Вот и нравься на здоровье! Много ты о себе понимаешь. (Пародирует танец маленьких лебедей.) Ах, Витя Котиков! Я ему нравлюсь!

АНЯ (смеется). Это не танец маленьких лебедей, а танец больших бегемотов.

ГРИША. Пускай хоть чертей на сковороде.

АНЯ. Счастливый ты!

ГРИША (насмешливо). Догадалась или вычислила?

АНЯ. Это сразу видно.

ГРИША. А ты?

АНЯ. У меня отец, пока трезвый - человек. Напьется - лучше бы вообще его не было.

ГРИША. Лучше бы? Неизвестно. И потом, чтобы вообще не было - так вроде бы не может быть.

АНЯ (с издевкой). Правда? Чем плохой, лучше никакого. Твой-то отец не пьет?

ГРИША. Не знаю...

АНЯ. Как - не знаешь?

ГРИША. Да уж так - не знаю.

АНЯ (догадалась). Не живет с вами?

ГРИША (прорвавшись). Отец всю жизнь матери испортил! И мне тоже. Мать бы его, конечно, простила... Но если бы он вернулся, я бы ушел. Пускай они с матерью голубятся! (Делает вид, что читает афишу на тумбе.)

АНЯ. Дурак ты! А захочет он вернуться?

ГРИША (подумав). Нет... Ладно! У тебя свои заботы, у меня свои. Двушка есть?

АНЯ. Кажется. (Находит.) Вот! Куда тебе звонить?

ГРИША. Секрет.

АНЯ. Как ее зовут?

ГРИША. Не знаю.

АНЯ. Она с твоего двора?

ГРИША. Секрет - мужского рода. (Заходит в телефонную будку, Аня за ним.) Отпрянь! Подслушивание - мать всех пороков.

АНЯ. А кто отец?

ГРИША (поколебавшись). Отца нет, безотцовщина. Отвались!

АНЯ отходит к авансцене, разыгрывает пантомиму: разворачивает газету, читает, ничего не находит интересного. Вдруг что-то нашла, прочла, снова зевает. Гуляет за деревьями.

ГРИША (плотно закрывает дверь телефонной будки и тут обнаруживает, что стекло выбито. Набирает номер, отворачивается, старается говорить тихо). Справочное? Телефон Службы быта можно? Ага! (Снова набирает, старается говорить басом.) Служба быта? Вот... мы переехали... новая квартира и нужно передвинуть мебель. Пере... да! Можно нанять грузчика? Таких услуг не оказывайте? А какие? Все остальные... Полы натереть можно? А это мужская работа? Надо! Адрес? Песчаный переулок, дом десять, квартира семьдесят три... Метраж? Тридцать два, примерно. Когда? Спасибо! (Выходит из будки.)

АНЯ. Ну как? Договорился? Придет?

ГРИША. А как же!

АНЯ. Куда?

ГРИША. Много будешь знать...

АНЯ. ...состарюсь? Глупо! Стареют как раз от недостатка знаний.

ГРИША. Мне пора, эстрадный философ. Чао!

АНЯ. Хочешь, я тебя провожу?

ГРИША (испуганно). Зачем?

АНЯ. Охота пройтись с джентльменом.

ГРИША. Слушай, как бы мне от тебя отвязаться?

АНЯ. Ах, отвязаться?! Еще пожалеешь! (Расходятся.)

Затемнение.

Вестибюль школы. Уютный уголок в стороне от главных магистралей. Кактусы на окне. Рядом бюст Пушкина. На шее Пушкина дощечка: "Осторожно, окрашено!" Пушкин словно прислушивается к разговорам. Впрочем, может, наоборот: абсолютно равнодушен. Звонок с урока. Взрыв шума: топот, смех, крики, вавилонское столпотворение где-то рядом. Словом, перемена. Появляется АНЯ, прячется за Пушкиным. Из класса в учительскую идет ЛАРИСА. В руках журнал, плакаты. АНЯ выходит из-за бюста Пушкина.