Змей помолчал еще немного, затем повертел головой, с высоты озирая площадь. И, наконец, его пасть открылась, обнажив бессчетную поросль зубов, подобных сверкающим, загнутым внутрь, клинкам.

- Нити судеб людей вашего народа сплелись в один пучок, так решили боги, на вас пал небесный жребий, вы - избраны! И я послан оборвать эти нити...

Змей прервал грохочущий монолог.

Казалось, ожидая ответа.

- Если? - кинул лишь одно слово князь.

- Если вы, люди, не принесете мне большую жертву, - закончил мысль Змей.

- Что или кто будет жертвой? - спросил Дидомысл.

- Мне нужны люди, мужи, молодые, здоровые, без единого изъяна, числом тринадцать, - монотонно прогремело из глотки чудища, - они должны быть смелы, сильны, способны дать потомство, иметь от роду не меньше шестнадцати, и не больше двадцати весен. Если вы исполните мое требование, то больше никогда меня не увидите, я покину ваш мир навсегда!

- Когда и куда должны явиться юноши? - спросил князь.

Увы, в истории Крутена это был далеко не первый случай. Живую дань требовали и чужеземные тираны, и волшебники, и разные чудища. Уже не говоря о богах и тех, кто им служит. Но отдав маленькую частичку себя, народ оставался жить дальше. Судьбы же тех, кем откупались жители Града Крутена, складывались весьма и весьма по разному. Тех, кого требовали чудища, можно было не вспоминать - они шли, обыкновенно, в пищу этим выродкам. Те, кто попадал к жрецам, могли быть принесены в жертву, однако, могли и сами стать жрецами. Красавицы, ставшие женами могущих владык, могли остаться жалкими рабынями, но, бывало - сами устраивали дворцовые перевороты... То же самое ожидало и мальчиков - тираны всегда предпочитали сами растить себе телохранителей из маленьких чужеземцев. Такие становились полководцами, командовали стражей, и - тоже частенько переигрывали все, сами становясь князями!

Что ждало юношей, затребованных Золотым Змеем? Никто не знал. Простой летающий ящер, он ведь поначалу скотом питается, овец, коров ворует... Да и все прочее. Потом случайно человечины попробует, понравится - начинает требовать. Конец один - жертва перед тем, как будет сожрана очередным крылатым людоедом, выпивает кубок с настоем змееморника. Невзрачная на вид травка, совершенно безвредная для скота, но имеющая такую силу супротив чудищ! Через пару дней душегуб, отведав отравленной человечины, подыхает.

Но опыт подсказывал князю, что Золотой Змей не будет есть пожертвованных юношей. Здесь ждать чего-то иного!

* * *

Змей молча разглядывал парней. Все они были высоки, с темно-коричневой от загара кожей, светловолосые, с голубыми или серыми глазами. Рубахи у одних были красиво расшиты, у других - простые, из домотканного полотна. Разнилась и обувка - ведь парней набирали из разных семей - и из бояр, и от дружинников, и из оратаев, и из людей дела гостевого... Первоначальный испуг уже прошел, юноши раскраснелись и были готовы ко всему.

- Следуйте за мной! - приказал Змей.

- А если не пойдем? - бросил с вызовом один из парней в расшитой золотом рубахе. Другие зашикали на него, кто-то попытался потащить силой. Юноша оттолкнул чужие руки, да уселся на песок, - Знай, Змей, я никуда с тобой не пойду. Что хочешь делай, а я буду сидеть здесь, как камень!

- Что ж, воля твоя, - пророкотал Золотой Змей, - сиди, коли решил стать камнем!

- Я - Крутомил, сын князя, и слушаю в этом мире только своего отца. Великий Дидомысл, мой отец, приказал мне прибыть сюда с остальными юношами, дабы княжий сын разделил участь сыновей своего народа... Но знай - тебе я не подчинюсь, и никуда не пойду!

- Всегда было так, за капризы княжьих сыновей платили дети простолюдинов, - равнодушно проскрипело чудище, - я, так и быть, не трону тебя и оставлю здесь, но при том условии, что остальные пойдут со мной!

- Мы пойдем, пойдем! - крикнули несколько юношей.

- Сиди же здесь, жди, - голос Змея почему-то испугал в этот момент молодых людей, казалось, сейчас прозвучит какое-то заклятие или предсказание, - можно, конечно, обратить тебя в камень... Но камни не умеют страдать! Жди, самовлюбленный юноша, может, отец и вернется за тобой!

Голова чудища, маячившая на высоте пяти саженей, наклонилась над непокорным. Из зеленых глаз Золотого Змея посыпались искры. Вспышка яркого света, ярко-красный огонь, пронесшийся над юношами, но, почему-то, не опаливший их тела. Столб пламени устремился в небо, все выше и выше, мимо верхушек скал, прямо к облакам. Змей молча развернулся и двинулся вперед, быстро так пополз - не помышлявшие уже более о сопротивлении парни еле успевали за ним бегом...

А княжий сын остался один на берегу - живой, здоровый. Пламя не тронуло его. Некоторое время княжич сидел на камне, потом встал, начал прохаживаться по берегу. Надо было найти, чем подкрепиться. Ведь отец вернется за ним, обязательно воротится!

* * *

Князь приказал спустить паруса.

Мелководье позволило бросить якорь, и суденышко встало на рейд примерно в пяти милях от Боляна. Разумеется, команда хотела бы как можно быстрей уйти подальше от этого острова, стребовавшего только что человеческие жертвы, но как ослушаться повелителя?! Да и его можно было понять - ведь там остался его сын.

Дидомысл пристально вглядывался, стараясь увидеть, что там - на том острове? Некоторые из мореходов тоже посматривали в ту сторону, но большинство предпочитало смотреть в воду...

Вспышка там, далеко на берегу. Князь вскрикнул в отчаянии. Вздох остальных эхом пронесся по кораблю.

Пришло сознание, что Это произошло, свершилось, молодых парней, коим досталась несчастная доля, уже нет в живых...

- Поднимайте паруса, белые паруса горя!

- скомандовал князь в ярости, седые длинные волосы Дидомысла были распущены в знак траура, и ветер развевал теперь эти пряди, путал их порыв за порывом, - И да будет проклят этот остров, унесший жизнь моего сына, моего первенца! Слушайте все. Я, князь Крутена, велю вам, и всем, кто плавает на море, сорок лет не приближаться к проклятому острову - в знак траура по нашим сыновьям!

- Да будет так... - шелестом пронеслось по кораблю.

Вскоре добрые черные паруса были спущены, вместо них полезли вверх белые полотнища, бледные, как сама Смерть. Судно скользило по волнам, а всемогущий князь сидел в одиночестве на корме, его глаза смотрели туда, где остался его сын.

Вечером Дидомысл позвал ведуна-врачевателя. Пожаловался на боль в левой руке. Старый лекарь пощупал пульс - он был слабым и очень частым, сам повелитель был бледен, кожа посерела, вся покрыта крупными каплями пота. У ведуна всегда был с собой густой состав, приготовленный из мака. Лекарство сразу пустили в дело, боль чуть стихла. Врачеватель знал, что этого недостаточно. Нужны были пиявки, но их, увы, не было. Князь, привыкший следить за каждым шагом своих людей, увидел, на свою беду, пиявок, заготовленных лекарем.

- Золотой Змей может решить, что это насмешки над ним, - покачал головой Дидомысл, - ты, Иггельд, того, пакость эту выбрось!

Никто уже и не помнил настоящего имени старика, только ведовское и знали...

- А вдруг как понадобятся? - забеспокоился врачеватель.

- Будто не умеешь кровь отворять, - пожал плечами князь, - наши отцы и деды лечились просто - банька да рудопуск...

Увы, спускать кровь сейчас нельзя, нужны именно пиявки, не их обычай отсасывать дурную кровь, а тот чудодейственный сок, что выделяли рты кровососок. Один лишь этот сок был способен ослабить хватку зубов Смерти, вцепившихся сейчас в сердце князя. Но не было пиявок...

Широкая грудь князя поднималась и опускалась - все быстрее и быстрее, нарастала одышка. Змей, когда-то в юности выколотый между сосками старого повелителя, то сворачивал, то судорожно разворачивал свои кольца. Тоже "Золотой Змей" - ведь только для княжеской кожи использовали при наколке драгоценный золотой порошок, привозимый с далеких земель. Теперь прекрасное украшение груди Дидомысла смотрелось как зловещее пророчество, столь неожиданно сбывшееся через пятьдесят лет - ведь именно столько минуло с того дня, когда пятнадцатилетний княжич стал мужчиной, с достоинством выдержав все испытания...