Глава 5

Роман

— Фотография Лэндри, Роман слушает. — Первой моей ошибкой было ответить на звонок, когда я не узнал номер. Не повесить трубку сразу же - вторая ошибка. Единственное мое оправдание - когда зазвонил телефон, я как раз возвращался в квартиру и жонглировал сумками.

— Ты сменил номер телефона. — Обвиняющий тон заставил мои нервы напрячься.

Вот же срань.

— Да, именно это и происходит, когда твой номер разносится по всему интернету как номер сексуального извращенца. — Мне звонили все, от местных дневных ток-шоу до людей, желающих спасти мою душу. Новый номер телефона был самым простым способом заткнуть их.

— Они все неправильно поняли, и ситуация вышла из-под контроля. — Этот плаксивый тон, вероятно, должен был напомнить мне, каким милым он был, когда был перегнут через мое колено, но все, что я чувствовал, слушая его, это разочарование.

— Чушь полная... Почему ты звонишь мне, Кен?

Если бы он позвонил после того, как только все случилось, он еще мог бы убедить меня принять его обратно. К счастью, теперь я был умнее.

— Я скучаю по тебе.

Я почти мог представить, как он надул губки по телефону.

Еще одна чушь.

— Просрал все деньги?

— Роман. — Он выговорил мое имя так, словно был зол на меня.

Это не сработает.

— Кен, я не знаю, что за бес в тебя вселился и заставил разнести мою частную жизнь по всему проклятому интернету, или почему ты решил, что кто-то должен знать, что мы делали в уединении нашего дома, но с меня хватит. Ты сжег этот мост. — Он сжег его, когда мне  в первый раз  пришлось объяснять матери, почему кто-то хочет, чтобы его отшлепали.

К третьему разу, потому что она действительно не понимала этого, я никогда не хотел даже слышать его имя снова.

— Я был пьян. Я не это имел в виду. — Его голос стал тише, и он попытался использовать дразнящий сексуальный тон, но это не сработало на мне. — Я был плохим, и мне нужно, чтобы мой Дом наказал меня. Я буду вести себя хорошо.

— Не звони мне больше. Ты разрушил мой бизнес. Из-за тебя все выглядело так, будто я был твоим абьюзером. И мне пришлось пересечь всю страну, чтобы уйти от всего этого. Не звони мне. Даже не думай обо мне. Найди другого простофилю, которого можно обокрасть. — Возможно, мне следовало больше расстраиваться из-за разрыва моих отношений, но в какой-то момент я просто пошёл дальше.

— Ты сказал, что деньги принадлежат нам обоим. — Надутые губы в его голосе начинали сводить меня с ума.

— Потому что ты пытался пробиться в модельный бизнес и не зарабатывал достаточно, чтобы заплатить за лапшу рамен, не говоря уже о помощи со счетами или развлечениях. Я старался быть добрым, а не отдавать тебе все до последнего цента, которые заработал! — Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы попытаться взять свой гнев под контроль, я почти пропустил момент, когда он начал говорить.

— Но я же модель. Людям нравились мои фото. Они хотят использовать их в какой-то европейской рекламе. Ты сказал, что они не имеют права. Роман, это МОИ фотографии. Ты плохо ко мне относишься. — Теперь это больше походило на то, что он считал меня хозяином-идиотом, который не понимал, насколько смешон.

— Нет, это мои фотографии, которые я сделал с тебя. Я никогда не подписывал никаких разрешений и до сих пор владею ими. — Я целыми днями гонялся за каждым фото, которое я мог найти, и удалял их из интернета.

Некоторые из них все еще плавали на просторах сети, но поскольку права принадлежали мне, авторитетные новостные агентства довольно быстро удалили их. Угроза судебного процесса творила чудеса, хотя в тот момент у меня не было денег на аренду, не говоря уже о влиятельном адвокате.

Но как бы быстро я ни пытался всё это удалить, этого было недостаточно, чтобы моя семья не увидела фото. Пока я мог говорить себе, что он не может извлечь из них выгоду, это каким-то образом делало всё менее сводящим с ума.

Кен театрально вздохнул.

— Но, Роман, я так хорошо выгляжу на фотографиях.

— Да мне пофиг. Не звони мне больше и не пытайся использовать мои фотографии где бы то ни было. — И вот тогда я сделал то, что должен был сделать, когда впервые услышал его голос – я закончил разговор.

Может быть, я и был эгоистичным ослом, но он никогда не получит ни цента прибыли от этих фотографий. Я в гроб сойду, размахивая перед ним этими проклятыми фотографиями, не уничтожая их, но все же делая так, чтобы он знал, что никогда и нигде их не увидит.

Несколько человек говорили мне, что именно я должен зарабатывать на них деньги. Они считали, что я должен продать их за невероятную сумму и использовать деньги, чтобы начать все сначала, но  я хотел  чтобы Кен страдал, больше чем нуждался в деньгах.

Только жаль, что это были такие хорошие фотографии.

Эротичные, но не порно; романтичные, но на такой грани, что появляется желание ещё раз взглянуть на них. Даже я должен был признать, что они были одними из лучших, что я сделал. Очень жаль, что они навсегда останутся в моем компьютере. Стараясь не поддаваться растущему разочарованию, я закончил раскладывать свои вещи на столе и занялся поисками еды. После обеда, но не совсем уж обеда, это было странное время для еды, но я был голоден. Драма Эли заставила то, что должно было быть короткой съемкой, продолжаться вечно, полностью разгромив мой выходной.

Заглянув в холодильник, я понял, что выбора у меня почти нет. Это был либо ужин в морозилке, либо остатки китайской еды, знававшей лучшие времена. Понюхав Ло Мейн и решив, что он не так уж плох, я вывалил его в миску и бросил в микроволновку.

Остаток дня и большую часть вечера я собирался потратить на редактирование фотографий и обновление нового сайта. В данный момент он был почти пустым, без личности или хорошего объяснения того, какие фотографии я делал, но это было все, что мой мозг смог придумать.

Что-то меня сдерживало, и пока я не пойму, что именно, у меня такое ощущение, что мой бизнес никуда не двинется. 

* * * * *

Перебирать фотографии полуобнаженного Эли было своего рода наказанием.

Другого слова для этого не было. Редактирование было еще хуже. Это была странная пытка, потому что каждая фотография должна была быть проанализирована, и не было никакой возможности игнорировать страсть и огонь, исходящие от него – или эрекцию, которая наполняла и натягивала трусики.

Должно быть, у меня мозги поехали, раз я взялся за эту работу.

Наблюдать за сексуальным врединой, разгуливающим почти голым только для того, чтобы привлечь к себе внимание, не было настоящей карьерой. Вместо изысканных фотографий, которые пытались сделать другие модели, это было похоже на какое-то живое порно, в фотографирование которого меня втянули. То, как двигалось его тело и его твердый член заполнял ткань, делало невозможным сохранять дистанцию.

По мере того, как его эрекция продолжала заполнять экран моего компьютера, и мне приходилось смотреть, как он проводит пальцами по своему члену кадр за кадром, мое кровяное давление росло. Просто от злости, ничего больше, но это ещё больше затрудняло мышление и объективную оценку того, какие фотографии были лучшими.

Может быть, все было бы не так плохо, если бы я не заглянул в блог. В свою защиту скажу, что мне хотелось узнать реакцию на новые фотографии. Видя, на что они реагируют, я мог бы понять, в каком направлении мне нужно идти для редактирования и даже для будущих съемок.

Я отправил ему только несколько фото, но обычно он не ждал слишком долго, прежде чем выложить что-нибудь со съемок. Он был немного шлюхой, продававшейся за внимание и хотел, чтобы все его последователи были возбуждены. Эли обычно писал обо всем, начиная с того, как прошла съемка, и заканчивая случайными фактами о его дне, демонстрируя свое тело и нижнее белье. Может быть, я и был дураком, заглянув в блог, но он был просто засранцем. Это была одна длинная гневная тирада обо мне. Ну, все началось не так. Ближе к началу, он дразнил фразочками о новой съемке и давал туманные намеки на то, как им понравятся новые товары. О том, что на самом деле он не должен был делиться их видом, и как Престон накажет его за то, что он даже подумал о том, чтобы выложить фотографии, но он просто не мог ничего с собой поделать.

То, как он писал, я почти слышал, как он мурлычет в моей голове о том, каким непослушным он был и как его нужно отшлепать – но что он все равно сделает это только для них. Мне захотелось рвать на себе волосы, а потом потребовать объяснений, что происходит между ним и Престоном. Если он спит с собственником бизнеса, то я вылетаю отсюда, как только этот вредина хоть глазом моргнет.

И если он нагибается для Престона, какого черта он флиртует со всем, что движется?

Когда он начал болтать без умолку, рассказывая о самой съемке, я почти почувствовал, как в нем поднимается гнев. Никаких комментариев по поводу его собственного идиотского поведения, только случайные заметки о том, чтобы они знали, как на него влияет съемка, и что он хотел, чтобы его страсть проявилась на фотографиях.

Потом настал черед мерзости и абсурда.

Каждый маленький комментарий, который я сказал, и некоторые, которые я даже не мог вспомнить, были выложены на веб-сайте. Он сказал им, что я назвал его проституткой и сказал, что он должен зарабатывать двадцать баксов за минет на углу. Я никогда не говорил о сумме или о том, чем он должен заниматься. Не то чтобы подробности имели большое значение, если бы Престон увидел это. Этот вреднюга явно хотел, чтобы меня уволили.

К тому времени, как я закончил правки и отослал фотографии, мои сообщения стали краткими, и я был немного... разочарован. Комментарии в блоге явно поддерживали ебанутую версию событий Эли, и я уже устал читать о том, каким ужасным человеком я был.

Наконец сдавшись, я закрыл компьютер и пошел прочь. От многочасового созерцания экрана компьютера у меня болела голова, а от многочасового созерцания длинного обнаженного тела Эли бунтовали нижние части моего тела. Как бы сильно моя голова не понимала, насколько он трудный, и что я никогда больше не буду связываться с кем-то подобным, мой член не испытывал такого же отвращения. Осознание того, что мое собственное тело предает меня и затрудняет выполнение моей работы, только усилило мое разочарование.