— Ну, если на него посмотреть, — с озорством говорила она, — неужели ты бы ни на секундочку не испугалась?

Я согласилась: да, испугалась бы. Есть что-то в этом старье, что люди считают жутким. Гарриет говорила, что, всякий раз выглядывая в окно и видя чучело, она всегда на секунду пугалась, потому что думала, что посреди поля стоит человек и наблюдает за ней. Но потом она вспоминала, что это всего лишь пугало. Ей нравился момент страха, любила повторять она. Из-за этого она вспоминала, что может чувствовать такие бодрящие эмоции.

Позже по дороге домой я качу велосипед сбоку и просто гуляю, так как день выдался погожий. На обочине дороги цветут нарциссы, и я срываю один, чтобы принести домой. У меня нет вазы; пройдет день или больше, прежде чем доставят мебель, но я поставлю его в банку с водой, и цветок станет моим единственным другом в пустом коттедже.

Останавливаюсь у маленькой бакалейной лавки у дороги и покупаю еду на ужин. Продолжаю прогулку, повесив пластиковый пакет с продуктами на руль велосипеда и свободно размахивая нарциссом, и забываю, что уже почти пришла, когда прохожу мимо принадлежащего Фениксу дома.

Слышу слабый звук распахнутой двери и громкие шаги по подъездной дорожке, но я слишком погружена в мечтания, чтобы это заметить. Прежде чем это понимаю, внезапно останавливаюсь. Передо мной стоит мужчина. Подняв взгляд, узнаю лохматые, но аккуратно стриженые каштановые волосы. Глаза у него карие, почти черные, и сейчас они горят.

Лоб нахмурен, на лице враждебность. В его руке я вижу смятую бумажку. Он яростно бросает ее к моим ногам и уносится прочь. Я поднимаю бумажку. Поэма.

Я ничего не говорю, но щеки мои быстро окрашиваются в красный. Спотыкаясь, спешу в коттедж и захлопываю за собой дверь, прислоняюсь к деревянной раме, тяжело дыша и уговаривая себя больше так не делать. Взгляд его карих глаз пугал.

Проблема в том, что есть в Фениксе что-то, что побуждает меня попробовать снова, не важно, как меня напугал его взгляд и как велика вероятность повторного отказа.