Той же цели служили и многие его экспериментальные и клинические исследования, продолжавшиеся непрерывно. Ряд лет Бурденко и его школа выясняли причины и механизмы развития шоковых состояний. Результаты этих сложных исследований, проливших свет на неведомое, помогли впоследствии исцелению бойцов и командиров Красной Армии от тяжелых осложнений ран, полученных на фронте.

Великие преобразования, начавшиеся в нашей стране в результате социалистической революции, увлекали своей мощью и светом выдающегося ученого-хирурга. Его напряженный и многогранный труд, нужный народу, все теснее переплетался с растущей общественной деятельностью, а затем и государственной. В 1932 году Н. Н. Бурденко стал председателем Общества хирургов СССР, в 1937-м возглавлял ученый совет Наркомздрава СССР. В качестве делегата Всесоюзного съезда Советов в 1937 году участвовал в обсуждении и утверждении новой Конституции Советского Союза. Он был депутатом Верховного Совета СССР первого и второго созывов.

Нельзя представить себе, чтобы такой человек не был в курсе международной политической жизни, не знал о том, как люто ненавидит Страну Советов вся мировая реакция, какие грозовые тучи тянутся к нам со всех сторон. С обострением угрозы второй мировой войны, устремленной своим острием против первого социалистического государства, конечно, не случайно совпало повышение общественной активности Бурденко и усиление его внимания к разработке проблем совершенствования военной медицины.

Да и не случайно, разумеется, в тревожном 1939 году стареющий академик с мировым именем вступил в ряды ВКП(б), красноречиво выразив тем самым нераздельность своей судьбы с судьбой своей социалистической Родины, беспредельную преданность делу нашей партии, идеям коммунизма. В. И. Ленин отмечал однажды, что специалисты приходят к признанию коммунизма, руководствуясь данными своих наук[4]. Именно так, по всей видимости, произошло и с Н. Н. Бурденко. После первой мировой войны, глубоко сострадая ее жертвам, он мог лишь размышлять о том, как усовершенствовать медицинскую помощь воинам, защищающим свою страну от наглого и жестокого врага, и можно ли вообще когда-нибудь уберечь народы от войны. Советская действительность показала ему практические пути к этому, он обрел в ней единственно возможную на земле опору для осуществления самых дорогих ему замыслов. Естественно, что для такого целеустремленного и волевого человека, каким был Бурденко, служение науке, гуманистическим идеалам слилось воедино с беззаветным служением советскому обществу. Перед лицом военной угрозы это выражалось практически в его всемерном содействии развитию медицинской службы Красной Армии.

Подобно великому русскому хирургу и анатому Н. И. Пирогову, основоположнику отечественной военно-полевой хирургии, Н. Н. Бурденко придавал первостепенное значение четкой организации медицинской помощи раненным в боях. В предвоенные годы он вложил изрядно труда в совершенствование организационных форм и лечебных методов этой помощи, начатое военным ведомством. В частности, активно занимался разработкой новейших положений и инструкций по основным вопросам военно-полевой хирургии и организации медицинской помощи в действующих частях.

Эти небольшие книжки служили фронтовым медикам своего рода компасом по бесчисленным путям-перепутьям полевой военной медицины в самое трудное время на войне — первые ее месяцы. Они четко излагали краеугольные принципы нашей работы и содержали ряд дельных советов, особенно ценных потому, что в них обобщался опыт медицинского обеспечения недавних боевых действий наших войск против японских интервентов и во время советско-финляндской войны, спровоцированной финскими реакционерами. Они содержали также материал о методах лечения наиболее распространенных огнестрельных повреждений. В мою плоть и кровь вошли тогда строки инструкции по методам хирургического лечения ран. Инструкция открывалась предисловием Н. Н. Бурденко, обращенным к медикам-фронтовикам. Оно было дорого нам не только своими практическими советами, но еще и тем, что было проникнуто уважением главного хирурга к молодым медикам, его верой в наши знания и силы. Слова его действительно прибавляли нам сил.

Но все это лишь прелюдия к той большой и систематической работе по совершенствованию профессионального мастерства военных врачей, в особенности хирургов, которая велась во всех медико-санитарных учреждениях Вооруженных Сил с первых и до последних дней Великой Отечественной войны. В медицинских научно-исследовательских учреждениях и многих госпиталях продолжались исследования, направленные на создание более эффективных методов и средств лечения огнестрельных ран, проникающих ранений органов брюшной, грудной полостей, черепа и позвоночника, а также болезней, порожденных войной. Лучшие из разработанных методов лечения, проверенные на практике, рассматривались на ученом медицинском совете при начальнике Главного военно-санитарного управления Вооруженных Сил и после утверждения рекомендовались войскам без каких бы то ни было промедлений. Мнение главного хирурга Красной Армии имело при этом решающий вес.

Он должен был, понятно, внимательно наблюдать за состоянием хирургических дел на арене всей Великой Отечественной войны, содействуя и словом и делом их неустанному прогрессу, четко фиксируемому цифрами последовательного уменьшения смертности, инвалидности, увеличения числа вылеченных и вернувшихся в свои части для борьбы с гитлеровцами. Впрочем, обязанностей «самого главного» не перечислишь, его зоркий глаз и мудрые советы были полезны всюду, где военные медики бились за сохранение жизни советских людей, против смерти.

В ряду непреложных обязанностей Бурденко во время войны были регулярные поездки на фронт с целью посещения различных медицинских учреждений, ознакомления с организацией лечения раненых. При этом он и его заместители, профессора С. С. Гирголав, В. Н. Шамов, В. С. Левит, крупные деятели хирургии, выступали перед своими младшими коллегами не только по теоретическим проблемам, но и наглядно делились своим опытом хирургического лечения, сами практически помогали многим тяжелораненым.

Еще задолго до приезда Н. Н. Бурденко на Калининский фронт знакомые врачи, работавшие ранее на Западном фронте и встречавшие там нашего главного, рассказывали с восхищением, как он заботится о людях, как поразительно много знает и умеет, как бесстрашен и неутомим.

— Он часто инспектировал госпитали нашего фронта и тыла, — говорила С. П. Позднякова, молодой врач, работавшая по комсомольской путевке в эвакогоспитале № 1502. — И не просто инспектировал — тут же лечил раненых и больных да заодно учил нас. Консультируя раненных в череп и позвоночник, он попутно объяснял нам, начинающим нейрохирургам, принципы диагностики, рекомендовал методы лечения, рассказывал об обширной палитре лечебных средств и путях их применения.

А организатор военной медицины еще со времен гражданской войны Д. Г. Оппенгейм, немало поработавший в здравоохранении, поведал мне о том, как в госпиталях, стоявших летом 1941 года в Калуге, Николай Нилович тут же, на ходу, провел семинар для врачей по вопросам военно-полевой хирургии. Знакомясь на месте с организацией хирургической помощи раненым, он делал клинические обходы, которые служили отличной школой для всего персонала. При случае он подавал пример мужества. Однажды, когда Бурденко выходил из госпиталя, началась бомбежка города вражеской авиацией. На улице оказались раненые, и он поспешил к ним на помощь, хотя кругом продолжали рваться бомбы.

Во время разговоров о главном хирурге все мы сожалели о том, что он давно потерял слух (видимо, то было последствие контузии) и потому общался с собеседником с помощью карандаша и бумаги, — сожалели и удивлялись, как он превозмог такое серьезное осложнение жизни.

Увы, нам еще не было ведомо тогда, что в начале войны Николай Нилович пережил инсульт (внезапно наступающее острое нарушение мозгового кровообращения), который парализовал у него центр речи.