Что ж, так оно и было. Лэш рассказал Грею все.

Поэтому нам многое нужно было обсудить.

Итак, снова нерешительно, я начала:

— Значит, ты знаешь, кто я? То есть, откуда я родом, как прошло мое детство, что сделал Кейси?

— Ага.

Вот оно.

Сейчас мы двигаемся дальше.

— Грей, ты очень разозлился, увидев, как я танцую.

— Ага.

И хоть он все равно был здесь, беспокойство не покидало меня.

— Что было, то было, — напомнила я. — Я не могу стереть это из своего прошлого.

— Айви, во-первых, я увидел тебя впервые за три года, и все это время считал, что ты от меня сбежала. Как я уже сказал ранее, мой разум затуманил поступок моей матери, поэтому я больше ни о чем не мог думать. Я не думал, что, возможно, у тебя была причина уйти, и мне следует разобраться в ней и найти тебя. Я решил, что история повторяется. Понравилось ли мне, что ты так танцуешь перед кучей мужиков, чтобы те, насмотревшись на тебя, возбудились и отправились домой, чтобы следующие десять лет дрочить с закрытыми глазами, вспоминая о тебе? — спросил он, а затем, не дожидаясь моего ответа, ответил за меня: — Нет. Мне это совсем не понравилось. Но еще больше я разозлился из-за того, что увидел свою первую любовь, после того, как она ушла от меня. Ты могла бы идти по улице, а я бы разозлился. Просто то, что ты делала на сцене, еще сильнее разожгло мой гнев. Потом на стоянке ты повела себя очень холодно, потому что я причинил тебе боль и ты злилась на меня. Если бы ты повела себя как Айви, все пошло бы по-другому. Черт, я остался ждать тебя, не признаваясь себе, но, определенно, надеясь, что, подойдя к тебе, под всем этим гримом будет моя Айви, и моя девочка ко мне вернется. Но ты была не Айви. Ты явно держалась настороже, теперь я это понимаю, но я мог видеть лишь одно. Это разозлило меня еще больше, я вспылил, наговорил кучу глупостей, потому что взбесился, но, — его голос внезапно стал нежным и низким, — детка, мне не понравилось то, что ты танцевала для зала, полного мужчин, но на сцене ты смотрелась сногсшибательно. Потрясающе. — Он ухмыльнулся. — Все, что делает моя девочка, каждое чертово движение, она делает лучше, чем кто-либо. Мы должны раздобыть тебе парочку этих вееров с перьями, но с этого момента у тебя будет аудитория из одного мужчины.

Я пристально посмотрела на него, хотя мне понравилось все, что он сказал, понравилось его объяснение, и, как всегда, его комплимент. Это значило для меня целый мир.

И все же.

— Грей, я больше не танцую, — заявила я.

Продолжая ухмыляться, он пробормотал:

— Думаю, я смог бы заставить тебя станцевать для меня.

Определенно, он бы смог.

— Посмотрим, — пробормотала я в ответ, и его ухмылка превратилась в улыбку.

Я закатила глаза.

Затем не выдержала и улыбнулась в ответ.

Грей глубоко вздохнул и перестал улыбаться, его взгляд изменился, обжигая меня своей мощью.

А потом он заговорил — ласково, тихо, но твердо:

— Куколка мы потеряли семь лет, оба натворили дел, жили своей жизнью и, вероятно, изменились. Но я знаю, кто в моих объятиях, и знаю, что я чувствовал тогда, что чувствовал все эти годы и что чувствую сейчас. Твоя жизнь, преданные тебе друзья, — в Вегасе, и я вижу, там у тебя хорошая жизнь. Но я не могу дать тебе такую жизнь. То, что ты разобралась с моими проблемами, не значит, что их у меня ни хрена не осталось, но даже зная, как от них избавиться, я не могу обеспечить тебе такую жизнь, как это делает твой липовый парень. Ты также знаешь, что я не брошу свое ранчо. И самое важное, о чем мы должны поговорить, — я хочу, чтобы ты вернулась в Мустанг, в мой дом, в мою постель. Я не хочу тратить время на изучение этой возможности, прежде чем мы ею воспользуемся. Мы с тобой потеряли семь лет. Я просто хочу, чтобы ты была со мной, в моем доме, в моей постели. И ты должна решить, как поступишь, зная, что имеешь и от чего тебе придется отказаться, и осознавая, что получишь от меня.

— Ну, полагаю, мне следует помочь Лэшу разобраться с моей заменой, но потом я перееду в Мустанг, — мгновенно ответила я, и руки Грея на секунду сжались, когда он медленно моргнул.

Затем спросил:

— Что?

— Во-первых, я люблю тебя. Во-вторых, я люблю миссис Коди, хоть она и властная. В-третьих, Мустанг стал мне единственным домом, который когда-либо был, пока его мне не подарил Лэш . Но Лэш — хороший человек, в нем много любви, которую он может отдать кому-то. В конце концов, он найдет себе партнера; я знаю это, всегда знала и всегда этого боялась. И, вероятно, пришло время ему поднапрячься и перестать тратить время на то, чтобы присматривать за мной, а начать думать о собственном счастье. И последнее: в Мустанге что-то происходит, что-то нехорошее, и это связано с Бадди Шарпом, а цель — ты. Вчера я сорвала его планы, но если спустя семь лет он все еще целится в тебя, то мой поступок его не остановит. А миссис Коди в доме престарелых в инвалидном кресле, кто-то должен прикрывать твою спину, и этот кто-то — я. Так что, Грей, ты получишь Айви, но ту, которой пришлось нюхнуть пороху. Я бывшая танцовщица из Вегаса. Ты можешь не принимать меня серьез, но никто не связывается с тем, кто мне дорог, и в твоих глазах я могу выглядеть слабой, но Бадди Шарпу лучше следить за своим дерьмом, потому что, если он снова попытается поиметь тебя, я его прикончу.

Грей уставился на меня и делал это так долго, что я подумала, не перегнула ли палку.

Затем он ухмыльнулся и пробормотал:

— Бл*дь, дорогуша, ты такая милая, когда пытаешься быть крутой.

Пытаюсь быть?

— Я говорю на полном серьезе, — возразила я.

— Вижу, детка, и ты все равно милая.

— Серьезно, Грей, я была звездой бурлеск-шоу среди двадцати девушек, которые ненавидели меня и тратили свое время, пытаясь вонзить мне нож в спину. Теперь я руковожу этим бурлеск-шоу и кучей официанток и барменов, которые продолжают переносить проблемы из своей личной жизнь в клуб Лэша, так что мне приходится разбираться с их дерьмом. Без шуток, если я примусь за дело, то могу быть сущей дьяволицей.

Все еще ухмыляясь, Грей сдвинулся, перекатывая нас так, чтобы я оказалась на спине, а он сверху, и пробормотал:

— Жду с нетерпением.

— Это может оказаться не столь приятным зрелищем, — честно призналась я и внутренне замерла от страха.

Он перестал ухмыляться и встретился со мной взглядом.

— Куколка, вчера ты в охрененно шикарном красном наряде, с сердцеедом, которого никто и за миллион лет не назвал бы геем, и здоровяком телохранителем на сверкающем «Линкольне» пронеслась через Мустанг, надрала кое-кому зад и убила всех наповал. Это известно уже всем. Мне поступило столько гребаных звонков от Джейни, Шима, Стейси, Сонни, Энга, которые подробно описывали твой приезд, что мне пришлось выключить телефон. Вчера ты стала сущей дьяволицей ради меня. Это не новость. И для меня это вполне приятное зрелище. И если что-то пойдет не так, я буду с нетерпением ждать, когда ты снова примеришь на себя этот образ, чтобы прикрыть мне спину.

Ох, ну что же.

Звучит хорошо.

— Ладно, — прошептала я, затем улыбнулась Грею.

Грей не улыбнулся в ответ, вместо этого он спросил:

— Ты, правда, переезжаешь в Мустанг?

— Да, — немедленно ответила я.

— Ты переезжаешь в Мустанг.

— Переезжаю, Грей.

Он уставился на меня.

Затем прошептал:

— Моя девочка возвращается в Мустанг.

Черт бы все это побрал!

В глазах снова собралась влага, и я прошептала в ответ:

— Да, Грей.

Он посмотрел мне в глаза и прошептал:

— Не плачь, Айви.

Судорожно вздохнув, я пробормотала:

— Хорошо, Грей.

Он тоже глубоко вздохнул, и его взгляд упал на мои губы.

Я знала, что это значит.

И Грей показал мне, что это значит.

Пять минут спустя, когда наши руки стиснули друг друга в объятиях, губы сомкнулись, языки переплелись, сердцебиение участилось, в дверь постучали.

Грей прервал поцелуй и перевел взгляд на дверь.

— Лэш, — прошептала я, и его глаза вернулись ко мне.

Он коснулся губами моих губ, скатился с меня, встал с кровати, и, схватив с пола футболку и по пути натягивая ее через голову, направился к двери.

Я не знала, должна ли направить взгляд на его плечи, спину или задницу.

Я остановилась на заднице.

Грей открыл дверь, и я услышала, как Лэш тихо сказал:

— Я снял другой номер, дружище, но мне нужно мое барахло. Я дал тебе время. Надеюсь, его было достаточно.

— Его было достаточно, — ответил Грей, распахивая дверь и отступая в сторону.

Когда Лэш вошел, я встала с кровати, не сводя с него глаз.

Его взгляд замер на мне, и Лэш остановился. Грей закрыл дверь, я двинулась вперед, но Лэш остался стоять на месте.

Боялся, что я буду злиться.

Я улыбнулась ему, чтобы он понял, что это не так. За эти годы он дал мне многое, и пару часов назад он дал мне все. Как я могла злиться из-за этого?

Лэш с облегчением улыбнулся.

Увидев это, я побежала.

Он подхватил меня на руки, и я крепко его обняла.

Уткнувшись лицом ему в шею, сильнее прижала его к себе, затем, приблизив губы к его уху, прошептала:

— Спасибо, милый.

Он стиснул меня в объятиях и шепотом ответил:

— Детка, для тебя все, что угодно. Абсолютно все.

— Я люблю тебя, Лэш.

— Я знаю, детка.

Вот тогда-то я и разрыдалась.

Да, снова.

Две секунды спустя Лэш передал меня в руки Грея, и Грей крепко прижимал меня к себе, пока Лэш бродил по комнате, собирая вещи.

— Она часто так делает? — спросил Грей, обнимая меня одной рукой, а другой перебирая мои волосы.

— О да, обычно из-за тебя, и никогда из-за меня, — ответил Лэш, забавляясь.

— Сказала, что она твердая, как сталь, — поделился Грей, все еще прижимая меня к себе, запустив руку мне в волосы.

При этих словах Лэш расхохотался.

Боже.

Я оторвала лицо от груди Грея, провела рукой по мокрым щекам и рявкнула:

— Да!

Тут они оба расхохотались.

Теперь я начала злиться.

— Я твердая, как сталь, крутая танцовщица из Вегаса, которой довелось нюхнуть пороху, — возмутилась я.

— Хорошо, детка, продолжай повторять себе это, — пробормотал Лэш, запихивая нижнее белье в сумку и ухмыляясь.