— Если честно, я и сам получил удовольствие. Только, знаешь, так жалко стало Пабло! Представляю себе, какое разочарование он пережил! А ведь в этой революционной романтике есть что-то очень чистое, народное, искреннее! Но и то, что рассказал о воровстве и безалаберности Павел, тоже правда. Нет, как ни крути, а любое человеческое устройство все-равно обречено на сползание с вершины вниз, в теплую привычную пыль. Впрочем, у нас с тобой, дорогой Федор Иванович, впереди как раз восхождение ввысь, так что пути унывать у нас нет! Завтра еще немного тебя подактивируем, приоденем, стрижку сделаем в вип-салоне — и во всеоружии поедем на фронт. Семейный. Вот уж где нам скучать не дадут! Там ведь тоже строить надо! И семью, и дом в лесу, и тебя самого подремонтировать, ну и Варваре не повредит — ей тоже досталось... Хоть она человек безусловно сильный, но все-таки слабая женщина.

— Да я хоть сейчас! — Федор взмахнул рукой, сжатой в кулак, и сдавленным шепотом произнес революционное «Эль пуэбло, хунидо, хамас, сера, венсидо!» Видишь, выучил! Мне нравится! Будто помолодел лет на двадцать! Правда! Чувствую себя великолепно! А Пашку мы еще на ноги поставим! Поможешь?

— А как же! Такой человек, такой романтик! Слушай, Федор, а ты пожар в желудке сумел погасить?

— Скажу больше, Павел был прав: меня теперь всегда будет тянуть на острое и пряное. Да и в этот подвальчик кубинский не раз еще загляну. Кстати, заметил, наш Пабло там завсегдатай, но сегодняшний экстремизм — он же не первый и не последний. Значит, кубинцам это нравится. Тоже, наверное, соответствует их представлениям о революционности. А может ему за эти выпады еще и доплачивают.

— А давай напоследок, вместо «Спокойной ночи, малыши» еще раз, нашу, романтическую! Только тихо! «Эль пуэбло, хунидо…»

— «…хамас, сера, венсидо!» — подхватил Федор, помахивая кулаком.

Так и дошли до дома, проявляя солидарность с дружественным народом Острова свободы, таким далеким, но душевно близким. А у меня перед глазами и в тот вечер, и в ту ночь, и еще долго — проплывали яркие объемные картинки океана, то спокойного, то бушующего; качающиеся высоченные пальмы, бедно одетые рыбаки и рубщики тростника, старинные автомобили тридцатых-пятидесятых годов, облупленные фасады дворцов, влажная всепроникающая жара, песни и танцы под гитару.

Мои руки ныли от порезов толстой лесы, на которой бьется огромная рыбина, а глаза с тревогой наблюдали акульи плавники, по кругу взрезающие волну совсем близко от моей добычи. И горячее безжалостное солнце над головой, и плеск голубой волны за бортом лодки, и плеск мутной воды внутри лодки, протекающей от ветхости. И белозубые улыбки черноглазых креолок, идущих танцующей походкой, и тяжелая поступь темнокожих богатырей с огромными мачете в мозолистых руках.

И бесплатные медицинские центры, оборудованные по последнему слову техники. И шумные веселые школьники в одинаковых формах. И выстрел в голову старика Хэма, уехавшего с Кубы в Америку. И его замечательные истории о рыбаках и пьяницах, драчунах и нищих, написанные с натуры. И огромные фотографии Фиделя и Че Гевары — и слезы стариков, молодых и детей об уходе последних революционных романтиков в мир иной. И сотни тысяч беженцев, переплывающих на надувных лодках в Америку. И наш православный храм, осеняющий надмирной белизной Остров свободы, его чудесных, безалаберных полунищих тружеников. Надо же, сколько в нас, русских, кубинского! Как сильно притягивает русскую душу далекая океанские даль!

3

Наша миссия поначалу представлялась практически невыполнимой. Но именно это соображение и вселяло в наши ровно бьющиеся сердца метафизический оптимизм обреченного. Из памяти всплывали слова из лекции по психологии, прочитанной профессором Корнеллского университета.

Суть эффекта Даннинга-Крюгера, казалось бы, проста: человек в силу своей низкой квалификации в чём-либо склонен переоценивать своё понимание вещей в этой области и при этом не осознаёт свой низкий уровень квалификации. Выражаясь афоризмами, можно сказать то же самое словами Бертрана Рассела: «Одно из неприятных свойств нашего времени состоит в том, что те, кто испытывает уверенность, глупы, а те, кто обладает хоть каким-то воображением и пониманием, исполнены сомнений и нерешительности», или Конфуция: «Истинное знание — в том, чтобы знать пределы своего невежества». Ф. М. Достоевскому приписывают также фразу вроде такой: «Дурак, который понял, что он дурак, уже не дурак». Лао-цзы: «Знающий не говорит, говорящий не знает», Сократа: «Я знаю, что ничего не знаю», Бакунина: «…именно лучшие люди бывают менее всего убеждены в своих собственных заслугах; даже если они сознают их, то им обычно претит навязывать себя другим, между тем как дурные и средние люди, всегда собою довольные, не испытывают никакого стеснения в самопрославлении», Чарльза Дарвина: «Уверенность чаще порождается невежеством, нежели знанием», что аналогичная мысль высказана в произведении Уильяма Шекспира «Как вам это нравится»: «Дурак думает, что он умён, а умный человек знает, что он глуп».

Ну и наконец — словам венец — в Библии есть высказывание апостола Павла: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего ещё не знает так, как до́лжно знать» (1Кор. 8:2).

А если попросту, то пока мы с напарником неслись в «мерседесе» в командировку, из местности нашего будущего пребывания в нашу сторону светили солнечные лучи надежды. А вместе с ними — ненавязчиво, по аппарату зашифрованной связи, Илья Сергеевич в нескольких словах рассказал, какую подготовительную работу провели они с генералом, чтобы наша миссия была успешной. Так что прибыли мы по месту командировки в полной боевой готовности.

Первое, что мы сделали, заняли номер в гостинице на берегу великой реки. С балкона открывался прекрасный вид, он притягивал внимание, бередил душу, вдохновлял на самые грандиозные свершения. Эта большая вода с серебристыми блестками по черно-синему полю, торжественное движение белых четырехпалубных гигантов, стремительно вальсирующие сотни катеров и яхт, стреловидный полет белых чаек, темнеющее небо с проступающими на глубокой синеве яркими звездами — и поток празднично одетых горожан по ленте набережной, все как один, повернувших головы в сторону реки, и живая музыка, льющаяся из ресторана под нами, и томный аромат жареного цыпленка, и женщины в вечерних платьях, выходящие из сверкающих авто — и нереальная уверенность в благополучии завтрашнего дня.

Не успели мы разложить вещи и принять бодрящий душ, выпить по чашке кофе, как в незапертую дверь номера вошел майор Рокотов, нами вызванный на помощь. Впрочем, на крутых плечах погоны сияли тремя золотыми звездами, значит повысили в звании до полковника. Он в первую очередь обнял Бориса, засмущав бедного юношу благодарностями.

— Вот эти погоны, мой перевод в штаб армии, — с жаром говорил настоящий полковник, сотрясая костлявую руку друга, — это на девяноста процентов твоя заслуга. Ты в курсе, Борис, за нашу с тобой диссертацию мне присвоили звание доктора наук!

— Полноте, полковник, — не без труда высвободив ладонь из клещевого захвата, поморщившись от боли, промямлил Борис. — Какие счеты промеж своими парнями!

— Приветствую и тебя, Юра, — наконец, обратился и ко мне бравый офицер. — Мне уже доложили о вашей миссии и генеральских полномочиях. Ну что, тряхнем старый пыльный ковер! Наведем порядок на вверенном Родиной плацдарме!

— Виктор Сергеевич, — впервые обратился я к нему по имени отчеству, — у нас с Борей нет планов громадья. Более того, мы сюда прибыли не для инспекции, а для анализа ситуации на месте и выдачи рекомендаций наверх — а там уж большие дяди решат, что и как делать.

— Ну, не прибедняйтесь! Вам ведь объяснили, какие предварительные меры приняты вашим руководством для полной победы над супостатом. Впрочем, мы народ военный и будем выполнять приказы руководства, какими бы они ни были. Но интуиция мне подсказывает, что ваш приезд такого шороху наведет, что наши сонные чиновники, построившие себе виллы за государственный счет, надолго вас запомнят.

— Задача у нас простая — выявить тонкие места в военно-промышленном комплексе. — Принялся я курсировать по диагонали номера-люкс, размышляя вслух. — Убрать нерадивых, тормозящих нашу работу, и подобрать на их место работоспособных молодых сотрудников. Поможете?

— Конечно, Юра! Должен сказать, что мне из министерства и органов безопасности поступали засекреченные сведения о том, что сюда направляется комиссия, которой я обязан всемерно содействовать. Не знал только, что это вы! Но я вдвойне рад! На что способны скромные парни, действующие по воле Божией, вы мне уже показали. — Полковник был полон энтузиазма. — С чего начнем? Со штаба армии или с военной промышленности?

— А мы разделимся, зря что ли вдвоем приехали. Борис, как технарь, мало что понимающий в дворцовых интригах, пройдется по штабам, ну а я на вашей «ниве» попробую пробраться на сверхсекретный завод. Наш «мерседес» пока отдохнет на стоянке.

— Вообще-то я был уверен, что вы начнете с дедовщины в той воинской части, где вас чуть не убили.

— Во-первых, не убили, — сказал я задумчиво, — а наоборот, уверили в том, что Бог охраняет нас и направляет по нашему очень жизненному пути. Во-вторых, рыба гниет с головы, так что всю имеющуюся гниль необходимо ликвидировать именно в головной организации. И самое главное — ничего выдумывать не надо, есть закон, и ему обязаны подчиняться все, от рядового до маршала. …Или как говорил незабвенный Глеб Жеглов: «Вор должен сидеть в тюрьме!»

Напомню законные основания. Согласно Уставу гарнизонной и караульной службы, задачами военной комендатуры гарнизона являются: