Пролог

Долгая война закончилась. Наполеон, против собственного желания сменив территорию, обустраивал свой быт в центре Атлантики. Несомненно, Парламенту, освободившемуся от тревог войны, пришло время попытаться принять какие-то общественные законы, а именно, закон о проволочках.

Я не единственная в Англии, кто затягивает дело, подумала Ианта Мирс, сидя на кровати и глядя в раскрытый гардероб и на выдвинутые ящики комода, забитые приобретениями за десять лет. Не важно, что она вовсе не была богатой вдовой. У нее накопилось слишком много вещей, и до сих пор она откладывала необходимость избавиться от них, — откладывала до того момента, когда сообщила поверенному, что выставила дом на продажу.

Ей придется переехать. Проблема заключалась в том, что Ианта отложила и объяснение с Джемом по поводу того, почему она недавно внесла задаток за меблированные комнаты над одним из непритязательных ресторанчиков Торки[1]. Правда, мальчику только десять лет, и он рассматривал это как приключение, но был озадачен, когда Ианта взяла с него клятву хранить тайну.

— Когда ты отправишься в Плимут, чтобы сопроводить Диану домой, не говори ей ни слова о том, что я сделала, — настойчиво повторила она, провожая тепло одетого из-за декабрьской погоды сына на прибрежный экипаж, после чего горячо предостерегла его избегать всех моряков и других сомнительных личностей. Лучше она сама расскажет Диане. Продажа дома шла в тесной связи с одним немаловажным обстоятельством: экономное сокращение расходов также означало, что у них больше не будет денег на обучение ее любимой дочери в женской академии мисс Пим в Бате.

Конечно, когда Ианта соберет обоих детей под одной крышей, она сможет рассказать им, почему лишает их единственного дома, который они знали, и обрывает академическую карьеру Дианы, или, по крайней мере, ее изучение итальянского языка, вышивания и одобренной мировой литературы.

Разозлившись на себя, Ианта бросилась на кровать и уставилась в потолок, в тысячный раз жалея, что не может придумать другой способ раздобыть достаточно денег для приданого Дианы — которой уже пятнадцать — и еще немного средств для того, чтобы склонить торговца в Торки или Плимуте взять Джема в магазин в качестве ученика. Для обеих ее крошек не будет будущего, если не принести жертву сейчас.

Ианта взяла несколько платьев, когда-то модных, и бросила их в коробку с ненужными вещами, чтобы они закрыли старые мундиры ее покойного мужа. Десять лет прошло после Трафальгара[2] и его смерти, но у нее все еще не хватало смелости смотреть на эту морскую синюю форму или избавиться от нее. Лучше прикрыть ее еще одним слоем одежды. Сторонний наблюдатель пожалел бы Ианту Мирс за ее преданность погибшему мужу, моряку и герою — разве не все, кто сражался при Трафальгаре, считались героями? — но он никогда не понял бы ее собственного внутреннего конфликта.

Десяти лет оказалось достаточно, чтобы сильная боль от смерти Джеймса превратилась в нерегулярный вздох. Сразу же после его гибели Ианте потребовалась вся сила воли, чтобы не выказать гнев по отношению к мужу, который оставил ее в нищете и с ребенком, растущим внутри. На короткое время она возненавидела Джима, до тех пор, пока ее не одолела печаль; эта скорбь выдержала бы пристальный взгляд любой матроны, потому что была истинной.

Рутинная процедура по отбору вещей успокоила ее. Ианта отложила в сторону шкатулку с письмами Джима, когда заметила еще одно письмо под коробкой. То, что Джеремия Фолк прислал ей после Трафальгара, в внутри него находилось последнее, незаконченное послание Джима. Она открыла шкатулку и положила конверт поверх остальных и уже закрывала крышку, когда увидела еще одно письмо.

Ианта снова села на кровать и повертела его в руках, пытаясь решить, сохранить ли письмо, всего лишь кратчайшую записку от Миа, датированное шестью месяцами после Трафальгара, извещающее, что ему разрешили отослать ей долю Джима из призовых денег, полученных в качестве награды за эту битву.

— Лжец, — нежно прошептала женщина. — Ты послал мне свои призовые деньги.

Даже через десять лет его щедрость в условиях собственных стесненных средств заставляла женщину промокать глаза передником. Когда Ианта получила банковский чек, то знала, что должна отослать его назад, но она использовала эти деньги, чтобы купить дом, который сейчас выставлен на продажу. Она отослала письмо с благодарностью в адрес флота Канала[3], но никогда больше не получала от него известий. Ей хотелось написать ему, но она знала, что это будет нарушением приличий.

Ианта решила, что не может выбросить этот клочок бумаги, и добавила его в шкатулку с письмами. Она выглянула из окна на залив Торбей, неприветливый и безжизненный зимой. Ее мать никогда не могла понять, почему Ианта не переехала с ней в Нортумберленд после смерти отца. Мама была бы шокирована, если бы ее благопристойная дочь призналась, что остается в Торки потому, что капитан Фолк может однажды появиться у нее на пороге.

Но он никогда не появлялся. Ианта знала, что он жив и находится где-то в огромном мире, потому что просила викария регулярно проверять «Морскую Хронику», которую не позволялось читать леди. Может быть, ее единственным утешением было просто знание того, что он жив. В конце концов, она — практичная женщина, и вдова, что лучше, чем жена без мужа.