Глава 4

Лиза

Семнадцать

Для любого нормального человека, чья мама не Эванджелин Гаррет, стук в дверь ванной комнаты был бы нормальной обыденностью. Но в нашем доме на Джонсон-стрит, 2312 стук в дверь ванной — это подобно игре в рулетку. Я никогда точно не знаю, кто оттуда выпорхнет. Сегодня утром это Джек Доу. Я впервые увидела его, так как он явно не один из постоянных клиентов мамы. Он невысокий, моего роста, и с пивным животом, которым определённо гордится, поскольку на нём нет никакой рубашки. Похоже, последние несколько дней он носил только свои джинсы.

— Ты кто? — проворчал он.

— Не имеет значения. У меня где-то десять минут на сборы в школу, так что если не возражаете, могли бы вы ускориться? — раздражённо отвечаю я.

Внутреннее смущение прошло, когда его взгляд прошёлся по моему телу. Такие ситуации являются главной причиной, почему я ношу по утрам закрытую пижаму в комплекте с домашними тапочками.

— Ты похожа на маму, — говорит Джек Доу с грязной улыбочкой.

Это худшее, что он мог мне сказать, но это правда. Иногда я ненавижу смотреть в зеркало, потому что я вижу в отражении её. Он выходит из ванной, убедившись, что потёрся об меня в проёме, а я уклоняюсь от него, скользнув в ванную комнату, и закрываю дверь. И сразу же жалею об этом, когда в нос попадает удушливый запах. Быстро выбегаю из ванной, а Джек всё ещё стоит в коридоре, полностью уверенный, что я бы не осталась там надолго.

— Извини за это. Мы с Иви вчера ели мексиканскую еду, — говорит он, прислонившись к стене.

Здорово, что они ели прошлой ночью, потому что я и крошки в рот не взяла, ведь в нашем холодильнике были только засушенная колбаса, гуакамоле и запеканка недельной давности.

— Как тебя зовут, дорогая? — спрашивает Джек, словно пытаясь снять меня.

— Не имеет значения. Уверена, я больше тебя не увижу, — говорю я.

— На самом деле, думаю, ты будешь видеть меня здесь чаще, чем рассчитывала. Итак, спрошу снова: как тебя зовут? — Его тон стал более строгим.

Чувствую, как сжимается живот. Пришло время снова таскать с собой по утрам газовый баллончик, но я сталкивалась с намного более устрашающими парнями, чем этот. На самом деле, он один из самых безобидных. Маме обычно нравятся большие и коренастые. Этот низкий, и я бы назвала его тощим, если бы не мясо на костях, которое болтается, как у свиньи.

— Лиза, медвежонок, ты обижаешь моего Джека?

Из спальни появляется мама в короткой футболке, которая едва прикрывает её задницу. Её длинные светлые волосы напоминают гнездо, а голубые глаза всё ещё спят.

Какая ирония, его действительно зовут Джек.

— Конечно нет, мам. Ты же знаешь, я отношусь ко всем нашим многочисленным гостям с невероятным уважением, — говорю я, ослепительно улыбаясь Джеку.

Я бросаю взгляд на маму, которая хмурится в ответ на замечание, что наш гость всё ещё не собирается домой.

— Как насчёт небольшого завтрака, Иви? — спрашивает Джек, направляясь к ней.

Невольно начинаю смеяться. Джека ждёт жестокое разочарование, поскольку завтрака никогда не было в мамином расписании. Уже почти поворачиваюсь, чтобы услышать ответ мамы, но и так уже безбожно опаздываю. Делаю глубокий вдох и ныряю обратно в ванную комнату, где открываю окно, чтобы избавиться от зловония Джека. Быстро принимаю душ и ошпариваю свою зубную щётку, прежде чем почистить зубы, так как бывало много случаев, когда мамины друзья пользовались ею. Хотя, думаю, это уже плюс, раз они вообще чистят зубы.

К счастью, первое занятие — плавание, так что экономлю время на том, что не нужно сушить волосы. Хватаю из комнаты рюкзак и направляюсь на кухню, чтобы взять мамины ключи от машины со стола, но их там нет. Иду в комнату. Телевизор включён, так что я знаю, что в этот раз она не прошмыгнула мимо меня.

— Мама, где наши ключи от машины? — спрашиваю я, пока она смотрит новости.

— О, у Джека машина сломалась, так что я позволила ему взять нашу. Вечером он её вернёт, — отвечает она.

— Ты отдала ему нашу машину?

Моя мама часто совершает глупые поступки: водит в наш дом случайных парней и одалживает им деньги направо и налево. Но позволить какому-то недоумку взять нашу машину, единственное средство, которое доставляет нас обеих на работу, а меня ещё и в школу, это совершенно новый уровень глупости.

— Как ты могла позволить этому придурку взять нашу машину? Ты даже не знаешь его! — кричу я.

— Не драматизируй. Я знаю его. Я знаю его уже около трёх лет, и у нас всё типа официально. Он хороший человек. И он вернёт её назад, а если нет, то я знаю, где он работает, — махнув мне рукой, говорит мама.

Официально? Что, чёрт возьми, это значит? Мне ещё слишком рано думать о том, какими будут последствия этого заявления.

— И как я должна добираться до школы? — шиплю я.

— А тебя не может подвести тот мальчик Скоттов? Тот милый парень, который всегда ошивается поблизости. Как его зовут? — равнодушно спрашивает мама.

— Агх! — рычу я, прежде чем вылететь из дома.

Сажусь на крыльце, пытаясь успокоиться. Уже сентябрь, но, слава господу, погода всё ещё стояла тёплая.

— Остался всего один год.

Я прерываю свою вечеринку жалости и прохожу несколько кварталов в надежде застать Криса дома. Можно было бы позвонить ему перед отъездом, но это разрушило бы мой драматический уход. Было намного легче дружить, пока мы жили в соседних домах, но, когда мама и отчим развелись, она продала дом и мы переехали туда, где живем сейчас, что, мягко говоря, является понижение. Мой старый отчим не был особо мною любим. Я считала, что он относился к моей матери как к ребёнку, почти как к моей сестре. Я и не подозревала, что моей маме нравилось вести себя как эгоистичный, импульсивный маленький ребенок, и моё детство было строгим только из-за него. Я поняла это, когда в тринадцать должна была оплатить счета, чтобы не отключили свет, напомнить ей купить продукты и поднять её с постели к тому времени, как мне нужно будет идти в школу, а ей — на работу.

Худшие привычки, от которых я никак не могу её отучить, это алкоголь и случайные парни, которые заставляют её чувствовать себя красивой. Только Иви может приводить домой мужчин, у которых нет своего жилища, или, ещё лучше, мужчин, которые делят его с другой женщиной, возвращаются домой к ней и к детям, не являющимся бастардами¹¹.

Раньше я пытался определить, когда моя мама стала шлюхой. Это жёстко, но совершенно правильно. Причина, по которой мы оказались в бедной части города, по которой я должна была переехать от друга по соседству, — это то, что мама не могла держать свои ноги вместе и раздвигала их для младшего брата моего отчима. Даже не знаю, что хуже: просто шлюха или проститутка. Кто-то скажет, что проститутка, так как им хотя бы платят. Моя мама большую часть времени ничего не получает — по крайней мере, ничего сто́ящего.

Живот урчит, напоминая о еде. Мама почти каждую ночь не возвращалась домой после работы, и я ужинала в «Барроу» — небольшом местном кафе-пекарне. Последние пять месяцев я работала там официанткой. Замечаю машину мамы Криса на парковке, так что я не проморгала поездку в школу. Смотрю на часы и вижу, что у меня есть ещё двадцать минут. Возможно, мне перепадёт что-то из объедков завтрака, который мама Криса готовит каждый божий день. Она, как Марта Стюарт¹² и Рэйчел Рэй¹³ в одном. Я захожу с заднего двора — привычка, которую я наработала с тех пор, как жила напротив их дома. Гвен приветствует меня тёплой улыбкой.

— Привет, Лиза. Хорошего понедельника, — счастливо говорит она, приглашая на кухню.

А в кухне витает запах бекона и картошки.

— Здравствуйте, миссис Скотт. — Пытаюсь набраться такого же энтузиазма, как у неё.

— Крис наверху. Заходи и позавтракай с нами, — говорит она.

Я следую за ней, благодарная за приглашение, и пытаюсь заглушить урчащий живот.

— У нас сломался бак для воды, так что муж поехал за ним, — поясняет Гвен, когда ставит для меня тарелку вместо той, где остались остатки еды. — Как проходит твоё утро?

— Одно слово — понедельник. — смеюсь я, прежде чем набить рот едой.

— Ты знаешь, что большинство людей ненавидят понедельник, но я всегда стараюсь думать о нём как о новом старте, возможности стереть невзгоды прошедшей недели, — говорит она, когда садится рядом.

Вот один из способов взглянуть на это. Другой заключается в том, что начинается целый ряд новых проблем.

— Итак, Крис не упоминал, какой колледж ты выбрала, — интересуется Гвен.

— На самом деле где угодно будет лучше, чем в чудесном штате Мичиган. — Я хихикаю, а женщина улыбается. — Но поскольку обучение за пределами штата дороже, пожалуй, это будет где-то здесь. Моя зарплата в «Барроу» только это мне и позволяет. — Чувствую, что мой тон начинает вытягивать хорошую атмосферу из дома, поэтому пытаюсь поднять настроение. — Хотя я взволнована. Будет хорошо выбраться куда-то, где я смогу начать всё по-новому, где никто не знает ни меня, ни моих родителей.

— Я вот надеюсь, что Крис не уедет слишком далеко. Знаю, это эгоистично, но я не могу себе представить, что все четыре года он будет жить в другом штате. — Гвен рассказывает это с улыбкой, но в голосе слышится грусть.

Если бы у меня были такие родители, как у Криса, я бы никогда не пересекла границы штата. Я осматриваюсь и наклоняюсь к женщине, она делает то же самое.

— Если вам станет лучше, он действительно склоняется к штату Мичиган, — говорю я, и её улыбка становится шире и ярче.

— Правда, надеюсь, что он выберет его. Знаю, подбирая колледж, нужно учитывать намного более важные факторы, чем расстояние от дома. Но я не могу ничего с собой поделать.

— Думаю, это хорошие изменения. Крис не убегает от вас, ребята, — говорю я.

Гвен широко улыбается, затем её улыбка смягчается.

— Ты знаешь, иногда бегство не ответ.

Я отвожу взгляд от её лица и фокусируюсь на еде. Вот поэтому я и ненавижу маленькие города. Почти все знают, что происходит в доме других. Не то чтобы я не ценила совета миссис Скотт, но, возможно, она не знает, как это, когда тебя судят не за то, кто ты, а кто твоя мама. Чувствовать себя не в своей тарелке, словно ты чужая.