Незадолго до девяти часов одиночное заключение Джеффриса закончилось. Он сидел на холодном пластиковом стуле на кухне, прислушиваясь к тишине мертвого мира, изо всех сил стараясь думать о чем-нибудь другом, кроме того, что произошло сегодня и что может случиться с ним завтра. Внезапный грохот снаружи заставил его вскочить на ноги и побежать к входной двери. Он подождал секунду или две, боясь увидеть, что же вызвало этот шум. Почувствовав, что помощь и объяснения могут быть под рукой, он глубоко вздохнул, открыл дверь и выбежал на парковку. Слева от себя он заметил движение. Кто-то шел по главной дороге. Отчаянно не желая отпускать их, он закричал. Темная фигура остановилась, развернулась и побежала туда, где стоял Джеффрис. Джеффрис протянул руку и схватил Джека Бейнхэма – тридцатишестилетнего каменщика. Ни один из мужчин не произнес ни слова.

Прибытие второго выжившего принесло Джеффри внезапную надежду и энергию. Между собой они не могли найти ответов на то, что произошло ранее, но впервые, по крайней мере, начали обдумывать, что им делать дальше. Если выживших было двое, то из этого следовало, что их могло быть сто два или даже тысяча два. Они должны были сообщить другим людям, где они находятся.

Используя мусор из трех мусорных баков сбоку от зала и остатки разбитой деревянной скамейки, они развели костер в центре автостоянки, подальше от зала, арендованной машины и любых нависающих деревьев. В качестве топлива использовался бензин из искореженных обломков спортивного автомобиля. Бейнхэм разжег огонь, бросив тлеющий окурок в холодный ночной воздух. Через несколько секунд автостоянка наполнилась желанным светом и теплом. Джеффрис нашел компакт-диск в другой машине и вставил его в плеер своей. Он повернул ключ в замке зажигания. Вскоре воздух наполнился классической музыкой. Стремительные, парящие струны разрушили зловещую тишину, которая царила весь день.

Огонь горел, музыка играла чуть меньше часа, когда в зал прибыли третий и четвертый выжившие. К четырем часам следующего утра население Общественного зала Уитчерча насчитывало более двадцати ошеломленных и сбитых с толку людей.

Эмма Митчелл провела почти весь день, свернувшись калачиком в углу своей кровати. Впервые она услышала музыку вскоре после десяти часов, но какое-то время убеждала себя, что ей что-то слышится. Только когда она наконец набралась смелости встать с кровати, она открыла окно своей спальни и стало ясно, что где-то действительно играет музыка. Отчаянно желая увидеть и поговорить с кем-нибудь еще, она бросила несколько вещей в рюкзак, закрыла его и вышла из дома. Она бежала по тихим улицам, используя слабое освещение от угасающего факела, чтобы безопасно пройти сквозь кровавую массу лежащих тел, в ужасе от того, что музыка может остановиться и оставить ее в затруднительном положении, прежде чем она сможет добраться до ее источника.

Тридцать пять минут спустя она прибыла в Общественный зал.

Карл Хеншоу был двадцать четвертым выжившим из прибывших.

Оставив тела своей семьи позади, он провел большую часть дня, прячась в кузове строительного фургона. Через несколько часов он решил попытаться найти помощь. Он бесцельно водил фургон по кругу, пока в нем не кончилось топливо. Вместо того, чтобы попытаться заправить фургон, он решил просто взять другую машину. Именно в этот момент, он услышал музыку.

Быстро избавившись от мертвого водителя, Карл прибыл в Общественный зал на рассвете в роскошном служебном автомобиле.

Майкл Коллинз уже почти сдался. Слишком напуганный, чтобы вернуться домой или вообще пойти куда-нибудь, он сидел на ледяном холоде посреди парка. Он решил, что проще остаться одному и отрицать случившееся, чем возвращаться в знакомую обстановку и рисковать увидеть тела людей, которых он знал. Он лег на спину на мокрую траву и прислушался к тихому журчанию ближайшего ручья. Ему было холодно, мокро, неудобно и страшно, но шум бегущей воды скрывал мертвую тишину остального мира и немного облегчал забвение на некоторое время.

Ветер дул через поле, где он лежал, шелестел в траве и кустах и заставлял верхушки деревьев постоянно метаться. Промокший насквозь и дрожащий, Майкл в конце концов поднялся на ноги и потянулся. Без какого-либо реального плана или направления он медленно пошел дальше от ручья к краю парка. Когда звук бегущей воды затих вдали, до него донеслись неожиданные звуки музыки с автостоянки. Слегка заинтересованный, но слишком замерзший, оцепеневший и испуганный, чтобы по-настоящему волноваться, он начал следовать за звуком.

Майкл был последним выжившим, кто добрался до зала.

Майкл Коллинз прибыл в зал последним, но первым пришел в себя. Возможно, больше чем голова, его заставлял действовать желудок. Незадолго до полудня, после долгого, медленного и мучительного утра, он решил, что пришло время поесть. В главной кладовой он нашел столы, стулья и коллекцию походного снаряжения, помеченного как принадлежащее 4-й группе скаутов Уитчерча. В большом металлическом сундуке он нашел две газовые горелки, а рядом с самим сундуком - четыре наполовину заполненных газовых баллона. Через несколько минут он установил горелки на столе и был занят тем, что разогревал банку овощного супа и такую же банку печеных бобов, которые он нашел. Очевидно, оставшаяся после только что прошедших летних лагерей еда была неожиданным и долгожданным открытием. Более того, приготовление пищи отвлекало от мыслей о том, что произошло за хлипкими стенами Уитчерчского общественного зала.

Остальные выжившие молча сидели в главном зале. Некоторые лежали плашмя на холодном коричневом линолеуме, другие сидели на стульях, обхватив головы руками. Никто не произнес ни слова. Кроме Майкла, никто не пошевелился. Никто даже не осмеливался встретиться взглядом с кем-либо еще. Двадцать шесть человек, которые с таким же успехом могли находиться в двадцати шести разных комнатах. Двадцать шесть человек, которые не могли поверить в то, что случилось с окружающим миром, и которым было невыносимо думать о том, что может произойти дальше. В последний день каждый из них испытал больше боли, замешательства и потери, чем они обычно ожидали бы за всю свою жизнь. Однако то, что сделало эти эмоции сегодня еще более невыносимыми, было полным отсутствием объяснений. Отсутствие разума. В сочетании с этим был тот факт, что все произошло так внезапно и без предупреждения. И теперь, когда это случилось, не было никого, к кому они могли бы обратиться за ответами. Каждый холодный, одинокий и напуганный человек знал так же мало, как и холодный, одинокий и напуганный человек рядом с ними.

Майкл почувствовал, что за ним наблюдают. Краем глаза он заметил, что девушка, сидевшая рядом, пристально смотрела на него. Она раскачивалась на синем пластиковом стуле и пристально смотрела на него. Это заставляло его чувствовать себя неловко. Как бы ему ни хотелось, чтобы кто-нибудь нарушил тишину и поговорил с ним, в глубине души он действительно не хотел ничего говорить. У него был миллион вопросов, которые он хотел задать, но он не знал, с чего начать, и казалось, что самым разумным вариантом было промолчать.

Девушка встала со стула и неуверенно подошла к нему. Она постояла там мгновение, примерно в полутора метрах, прежде чем сделать последний шаг ближе и прочистить горло.

- Я - Эмма, - тихо сказала она. - Эмма Митчелл.

Он поднял глаза, выдавил полуулыбку, а затем снова опустил взгляд.

- Я могу что-нибудь сделать? - спросила она. - Тебе нужна какая-нибудь помощь?

Майкл покачал головой и уставился в суп, который помешивал. Он смотрел, как кружатся кусочки овощей, и желал, чтобы она ушла. Он не хотел разговаривать. Он не хотел начинать разговор, потому что разговор неизбежно привел бы к разговору о том, что случилось с остальным внешним миром, а в тот момент это было последнее, о чем он хотел думать. Проблема была в том, что это было все, о чем он мог думать.

- Может, мне попробовать найти несколько кружек? - пробормотала Эмма.

Она была чертовски уверена, что он собирается заговорить. Он был единственным человеком в комнате, который что-то делал все утро, и ее логика и здравый смысл подсказывали, что именно с ним стоило бы начать разговор. Эмма находила тишину и отсутствие общения удушающими настолько, что совсем недавно она хотела встать и выйти из зала.

Чувствуя, что она не собирается уходить, Майкл снова поднял глаза.

- Я нашел несколько кружек в магазинах, - пробормотал он. - Все равно спасибо.

- Нет проблем, - ответила она.

После еще нескольких секунд молчания Майкл заговорил снова.

- Я - Майкл, - сказал он. - Послушай, мне очень жаль, но...

Он замолчал, потому что на самом деле не знал, что пытается сказать. Эмма поняла, уныло кивнула и уже собиралась повернуться и уйти. Одной мысли о том, что этот заторможенный разговор закончится до того, как он действительно начнется, было достаточно, чтобы заставить Майкла сделать усилие. Он начал думать о том, что сказать, чтобы удержать ее за столом с ним. Сначала это было непроизвольно, но через несколько секунд он понял, что действительно не хочет, чтобы она уходила.

- Мне очень жаль, - повторил он. - Это просто со всем, что... Я имею в виду, я не знаю, почему я...

- Ненавижу суп, - проворчала Эмма, намеренно прерывая и переводя разговор в более безопасные, нейтральные воды. - Особенно овощной. Господи, я терпеть не могу этот чертов овощной суп.

- И я тоже, - признался Майкл. - Надеюсь, хоть кому-нибудь он понравится. Там четыре банки с ним.

Короткий диалог закончился так же быстро, как и начался. Ему просто нечего было сказать. Светская беседа казалась ненужной и неуместной. Ни один из них не хотел говорить о том, что произошло, но оба знали, что не смогут этого избежать. Эмма глубоко вздохнула и попыталась снова.