Змеи- тоже люди

Часть первая. Торговец

Двенадцать планет собранных в одну сферу вокруг тринадцатой - нашего оранжевого солнца. Раз в пять лет планеты, совершая круг по эллипсовидной орбите, настолько близко подходят к Саламандре, что происходит парад наши планет. Мы научились извлекать из этого выгоду. Раз в пять лет проходят грандиозные торги, продается все и вся. Каждый спешит обогатиться, или найти что-то, о чем он мечтал всю эту долгую пятилетку.

Так вот я торгаш. Что правит миром? Голод и секс! Моей профессией было удовлетворять эти обе страсти.

Нет, я не торговец плотью, или владелец оптовых складов. Я продавец специй.

В нашей Саламандровой системе уже вроде и нечем было всех удивить, но один из червегов шепнул мне как-то, что от своего деда еще слышал о семенах растения шишсишуна. Якобы в пустыне в самом ее центре раз в сто лет это растение цветет, а потом из цветка образуется плод с семенами являющимися афродизиаком такой силы, что мертвого питона оживит.

Это было моей давней мечтой, найти и продать что-то этакое, за огромные ценности и жить всю оставшуюся жизнь, не думая о будущем.

Нас недолюбливали жители других планет, а может просто завидовали нашей организованности и порядку. Этот порядок обеспечивала четкая иерархия наших видов. Государством управляли стоящие на высшей ступени эволюции правители – крокодилы, рептилии. Далее шла каста военных-броненосцев и черепах.

Чиновники были из касты ящериц.

А самой большой кастой: ученых, торговцев, учителей, были мы - змеи.

Низшие касты: жабы, лягушки, и червеги.

Но наше общество было демократичнее многих иных, если ты имел деньги, ты мог сделать операцию по изменению ДНК, и стать на ступень выше.

Правда, правителями стать было почти невозможно. В анналах истории осталась правда легенда о храбром воителе Черепахе - Зунде, тот якобы даже без всяких поправок ДНК был правителем. И кстати ему помогли семена шишсишуна, они ведь не только делают самца неотразимым, но и заряжают тестостероном. Но эта легенда не признавалась официальной наукой.

Планета моя родная Архазаврия давала жить всем и наслаждаться жизнью. Огромные поймы рек, тихие заводи с тростниками, и мое любимое место – пустыни.

Любовь

Мой дед был торговцем, мой отец был торговцем, все они брали себе девушек из нашего клана.

Очаровательных кобр, или гадюк, на крайний случай ужих. Меня же угораздило влюбиться в девушку из другой касты.

В особо жаркие месяцы, я молодой змей не желал предаваться сну, и уходить зарываться в песок пустыни. Нет, меня тянула к себе прохлада тихих заводей, где стрекочут стрекозы, поют свою песню лягушки.

Это было время линьки, и менять кожу было легче в воде, не так больно.

Я заплыл подальше, и стал нырять, чтобы давление воды помогало слазить моей старой уже изношенной оболочке.

Сначала все тело начинает зудиться, хочется разорвать ногтями оторвать от себя уже мертвую кожу. И конечно где мог дотянуться я помогал воде. И все равно это был утомительный процесс, я задыхался от нехватки воздуха, мышцы болели от непрерывного ныряния. Но вот наконец старая шкур а была в воде, а новая блестящая, приятно покалывала. Я устремился к тихой заводи на мелководье. Туда, где прогретая светилом вода, словно руки матери, гладит тебя и снимает боль. Так лежал я прикрыв глаза, когда в зарослях осоки послышался шорох и кто-то заплескался словно неумелый пловец.

Я затаил дыхание, правда особых врагов на планете у нас змеев не было, но тонкая новая кожа могла не защитить от малейших ударов и царапин.

Какая то стремительная тень скользнула мимо меня, и вот уже на песчаном берегу, в тени высокой осоки, сидела, поеживаясь от холода, молодая лягушка, с песочным оттенком кожи, с огромными на выкате глазами цвета меда.

Ее новое тело, прекрасное в своей обнаженной красоте и незащищенности, свело меня с ума. Это была любовь с первого взгляда.

ЕЕ звали Ула, выбрала для линьки болото, правда для нее оно было родным.

Я притворился спящим и с трепетом смотрел, как девушка –лягушка согревшись вытягивает на песке свои, о боги, стройные ноги.

Потом мне стало страшно, что вот сейчас я выйду из воды и она, испугавшись, убежит. Но все равно нельзя больше тянуть ни мгновения. Я скользнул из воды и в два шага оказался рядом с ней.

Но нет, девушка не убежала, смотрела мне прямо в глаза, словно окаменев.

Потом улыбнулась и стыдливо потупила глаза.

- Меня звовут Ула, а тебя,?

- Ишу.

Я лег у ее ног, млея от ее близости. Лягушка о чем -то весело квакала, а я словно летал в невесомости от звука ее голоса. Потом я проводил ее до дома, и мы расстались. Я не мог спать, есть, так жаждал обладания этим совершенством. Папа и мама смирившись с моим выбором, немного помогли мне с первым взносом за операцию.

Долгих мучительных полгода я не видел любимую, только шептался с ней по переговорному устройству.

Наконец этот день настал. Из дверей генетического центра мне навстречу вышла, горделиво ступая, блистательная змейка с золотистой кожей, и такими же золотистыми глазами. В их глубине плескалась нежность. Я подхватил любимую на руки, и казалось, нес до самого дома.

Эх, незабываемое было время. Ула была прекрасной хозяйкой, дом блистал чистотой и уютом манил к нам друзей и родных. Никто из моих новых соседей не знал, что моя жена бывшая лягушка. Я для этого и купил дом в другом городе. Скоро моя любимая одарила меня первенцем. Он был моей копией: такая же бронзово-черная блестящая чешуя, и моя родинка у уголка правого глазика.

Все было хорошо, бизнес мой процветал благодаря моим сверх чувствительным рецепторам. Коллеги мне завидовали, шушукались за спиной, что это результат либо операции, либо мутации.

Но никто из них не мог достигнуть такого. Это был дар. Я определял специи с повязкой на глазах. Это аквалонский эрхерох, придающей пище неповторимый вкус и запах. А это маруанский корень, острота и аромат которого делали блюда в сотни раз вкуснее и дороже.

Все шло замечательно, но Уле все время надо было что- то в себе менять: то она удлиняла ноги, то наращивала кольца на конце хвоста-рудимента, и гремела ими в самый неподходящий момент то в кино, то в гостях у родителей.

Ну, это я бы еще ей простил, но в один прекрасный день, когда уже нашему сыну Питоше было семь лет, когда жена заговорила о его будущем. Мы лежали во время полуденного зноя под тончайшим шелковым палантином.

- Знаешь, милый, одна моя подруга знает врача, который делает операции детям.

- Это запрещено законом.

- Ну, он в провинции, там закон не так строг, если смотреть на него сквозь крупные купюры.

- Оставь эти разговоры, - я начал сердиться. - Мой сын будет продолжать мое дело, и принадлежать к моей касте, самой лучшей на этой планете.

Я зашипел на жену, как только мог грозно.

Ула замолчала. Мне часто приходилось отлучаться по делам, и однажды вернувшись, я не застала Питошу дома.

- Где сын? - спросил я жену.

- Ты знаешь, дорогой ты забыл, что ему уже семь, и он должен пойти в школу.

Я виновато промолчал. Забирать сына после занятий мы поехали вместе, я еще заехал в магазин и купил его любимых игрушек, солдатиков–броненосцев.

Школа куда мы приехали отчего- то была обнесена высоким забором. У дверей стояла будка с охраной. Уша выпорхнула из машины и поспешила к КПП.

Я слышал ее звонкий смех, она заигрывала с черепахой-курсантом.

Скоро к нам вышел наш сын.

Это был не мой сын. На плечах у него уже выросли пусть еще тонкие, но пластины, скоро они превратятся в крепкий панцирь укрывающий его от оружия врага.

Я присел на корточки перед сыном и заглянул в его такое повзрослевшее лицо. Под правым глазом так же осталась сиять наше родовое пятнышко.

- Прости, сынок, - прошептал я.

- Папа у меня все хорошо, здесь можно играть в солдатиков сколько хочешь.

Но когда я пытаясь, успокоится, разомкнул объятья, и выпрямился, то увидел, как одинокая слеза катиться по щеке моего первенца.

Я не мог после этой встречи спать, есть, работать. Отец мой убеждал меня, что скоро я буду гордиться нашим мальчиком, мама тоже считала, что невестка все сделала правильно.

А сама Ула ластилась ко мне, и шептала на ушко, что если я захочу, то может подарить мне девочку. И, конечно же не станет делать из нее броненосца.

И я не смог противиться природе, скоро в нашей семье посвистывала в колыбели Ула -2.

Жена родив, обнаружила у себя несуществующие морщины, и складки и снова легла на операцию в генетический центр. Рождение малышки образовало большую дыру в нашем семейном бюджете, к тому же после случая с сыном я был долго в глубокой депрессии.

И жена пошла в более дешевую клинику, как потом оказалось подпольную. Без сертификатов и подтверждения лояльности.

Мне позвонили дня через три и попросили забрать ее, на все мои вопросы мне ничего не ответили.

В приемном покой мне выкатили кресло, в котором сидела крупная желто-зеленая жаба.

Сколько врачей мы потом не проходили, все твердили одно - процесс не обратим, ваша жена уже некогда не станет змеей.

Я построил во дворе заводь, заменив наш великолепный бассейн.

Ула пела мне ночные песни. Голос у нее стал лучше и приятнее чем был. А в остальном она была другой, уже не моей первой и единственной любовью.

Маленькую дочку я отдал на воспитание своей маме. Жена скоро сбежала с кем -то из ближайшего болота, переведя на свое имя все наши сбережения.

Я оказался у разоренного гнезда. Найти заветный корень шишсишуна, было единственной моей надеждой начать новую жизнь.

Путь к мечте

Проводником в сердце пустыни оказался юркий полоз, он доставал мне едва до пояса. Поэтому я его плохо слышал. Но разобрав слово закон я переспросил: «Ну, и что шипит закон? »

- Пожизненное, с конфискацией, но это если узнают, - поспешил он меня успокоить.

Переход по знойным пескам для меня изнеженного жизнью в городе оказался нелегким.