16

Он выходит на улицу, чтобы покурить, прежде чем подняться и отдать Кригу отчеты. Звонит телефон. Это его теща. Он отвечает на звонок и говорит: «Привет, Грасиэла», не глядя на экран. На другом конце – тишина, одновременно серьезная и напряженная. Тогда он понимает, что это Сесилия.

«Привет, Маркос».

Она звонит впервые с тех пор, как уехала к матери. Она выглядит изможденной.

«Привет». Он знает, что разговор будет трудным, и делает еще одну затяжку сигареты.

«Как дела?»

«Я здесь, на заводе. А ты?»

Прежде чем она отвечает, наступает пауза. Долгая пауза. «Я вижу, ты там», - говорит она, хотя не смотрит на экран. Несколько секунд она молчит. Затем она говорит, но не смотрит ему в глаза. «Я нездорова, - говорит она, - все еще нездорова. Я не думаю, что готова вернуться».

«Почему бы тебе не разрешить мне навестить тебя?»

«Мне нужно побыть одной».

«Я скучаю по тебе».

Слова – это черная дыра, дыра, которая поглощает каждый звук, каждую частицу, каждый вздох. Она не отвечает.

Он говорит: «Со мной это тоже случилось. Я тоже его потерял».

Она беззвучно плачет. Она закрывает экран одной рукой, и он слышит ее шепот: «Я больше не могу». Открывается яма, и он свободно падает, везде острые края. Она отдает телефон матери.

«Привет, Маркос. Ей сейчас очень тяжело, прости ее».

«Все в порядке, Грасиэла».

«Береги себя, Маркос. Она справится».

Они вешают трубку.

Он остается на месте еще некоторое время. Сотрудники проходят мимо и смотрят на него, но ему все равно. Он находится в одной из зон отдыха, на открытом воздухе, где можно курить. Он смотрит, как шевелятся верхушки деревьев от ветра, который немного ослабляет жару. Ему нравится этот ритм, звук листьев, ударяющихся друг о друга. Здесь всего несколько деревьев – четыре, окруженных ничем, но они находятся совсем рядом друг с другом.

Он знает, что Сесилии никогда не станет лучше. Он знает, что она сломана, что ее части не могут соединиться.

Первое, о чем он думает, это о лекарстве, которое они хранили в холодильнике. Как они принесли его домой в специальном контейнере, заботясь о том, чтобы не нарушить холодную цепочку, с надеждой, в глубоком долгу. Он думает о том, как она впервые попросила его сделать ей укол в живот. Она сделала их миллионы, триллионы, бесчисленное количество инъекций, но она хотела, чтобы он открыл ритуал, положил начало всему этому. Его рука немного дрожала, потому что он не хотел, чтобы было больно, но она сказала: «Давай, дорогой, просто введи иглу, давай, ты справишься, ничего страшного». Она схватилась за складку на животе, и он ввел иглу, было больно, лекарство было холодным, и она почувствовала, как оно вошло в ее тело, но она скрыла это с улыбкой, потому что это было началом возможности, будущего.

Слова Сесилии были подобны реке огней, воздушному потоку, светящимся светлячкам. Она говорила ему, когда они еще не знали, что им придется прибегнуть к лечению, что хочет, чтобы у их детей были его глаза, но ее нос, его рот, но ее волосы. Он смеялся, потому что смеялась она, и вместе с их смехом исчезали и его отец, и дом престарелых, и перерабатывающий завод, и головы, и кровь, и резкие удары электрошокеров.

Другой образ, который возникает перед ним, как взрыв, - это лицо Сесилии, когда она открыла конверт и увидела результаты теста на антимюллеров гормон. Она не понимала, как число может быть таким низким. Она смотрела на лист бумаги, не в силах говорить, пока очень медленно не сказала: «Я молода, я должна производить больше яйцеклеток». Но она была в замешательстве, потому что как медсестра она знала, что молодость ничего не гарантирует. Она посмотрела на него, ее глаза просили о помощи, а он взял у нее бумажку, сложил ее, положил на стол и сказал, чтобы она не волновалась, что все будет хорошо. Она начала плакать, а он просто обнял ее, поцеловал в лоб и лицо и сказал: «Все будет хорошо», хотя знал, что это не так.

После этого были еще уколы, таблетки, некачественные яйцеклетки, туалеты и экраны с голыми женщинами на них, и давление, чтобы наполнить пластиковый стаканчик, крещения, на которых они не присутствовали, вопрос: «Так когда же появится первый ребенок? «, повторяющийся до бесконечности, операционные, в которые его не пускали, чтобы он мог взять ее за руку и она не чувствовала себя такой одинокой, еще больше долгов, чужие дети, дети тех, кто мог, задержка жидкости, перепады настроения, разговоры о возможности усыновления, звонки в банк, детские дни рождения, от которых они хотели сбежать, еще больше гормонов, хроническая усталость и еще больше неоплодотворенных яйцеклеток, слезы, обидные слова, Дни матери в тишине, надежда на эмбрион, список возможных имен, Леонардо, если мальчик, Ария, если девочка, тесты на беременность, беспомощно выброшенные в мусорное ведро, ссоры, поиск донора яйцеклетки, вопросы о генетической идентичности, письма из банка, ожидание, страхи, признание того, что материнство – это не вопрос хромосом, ипотека, беременность, роды, эйфория, счастье, смерть.