ГЛАВА ШЕСТАЯ

Четыре дюйма стали вспыхнули, я крутила складной нож пальцами в бесконечной восьмерке. Дождь стучал по крыше надо мной, из других звуков был только гул разговора взрослых внизу, порой перемежающийся смехом.

В паре футов от меня юноша в черном сидел у стены. Вместо ножа он держал в руке маленькую книжку в кожаном переплете. Гримуар, наверное, его личные записи о магии. Он листал страницы, его взгляд бесцельно блуждал по ним. Ему тоже было скучно.

Но чердак был лучше, чем стоять всю ночь под дождем.

Мы во второй раз забрались на чердак, а не ждали в переулке. Мое сердце колотилось от возможности быть пойманной, но у нас было много времени уйти до рассвета.

Я посмотрела на пустое пространство между нами, достаточно большое, чтобы сел еще один человек, а потом вытянула ноги, отклонилась к стене. Нож снова закрутился.

Самый низкий голос прогудел что-то, и все внизу притихли. Мужчина продолжил грозным рычанием, и я пыталась различить слова и отвлеклась от движения ладони.

Складной нож выскользнул из моих пальцев. Все еще крутясь, нож проехал по полу и стукнулся об ботинок юноши.

Он взглянул на нож. Хоть он расстегнул куртку, открыв простую черную футболку, он оставил капюшон. Лишь несколько прядей темных волос было видно на его лбу. Он убрал гримуар во внутренний карман куртки, поднял мой нож и осмотрел блестящую красную рукоять и короткое лезвие. Я заерзала, следя за ним, поправила шифоновую блузку и хвост светлых, как подсолнух, волос.

Он нажал на кнопку. Лезвие убралось со щелчком. Он надавил большим пальцем, и лезвие появилось.

— Не порежься, — сказала я, дразня. — Ножи — не игрушка.

Ухмыляясь, он подбросил нож. Тот кружился, а потом устремился вниз. Юноша поймал лезвие за кончик. Он посмотрел на меня, оценивая мою реакцию.

Я прижала ладони к полу, изображая безразличие.

— Да, да.

Он подбросил нож снова и поймал его за рукоять, а потом его рука взметнулась. Острие вонзилось в деревянный пол меж двух моих пальцев, край был в четверти дюйма от моей кожи.

Мои легкие сдавило от тихого вскрика, но я не дала себе сжаться.

— Немного впечатляет, — медленно сказала я.

Он приподнял бровь и отпустил нож, оставив его торчать в полу. Я схватила нож и направила на его ладонь. Он приподнял брови выше.

— Это справедливо, — сказала я ему. — Или боишься?

В ответ он опустил левую ладонь на пол, растопырил пальцы. Я повернула нож, посмотрела на место между его средним и безымянным пальцами. Я нервничала, но не собиралась быть побежденной своим ножом.

Я прикусила губу, а потом резко метнула нож. Он вонзился в половицу с глухим стуком, и юноша отдернулся. Он поднял руку, кровь текла по его ладони.

— Ох, блин! — выдохнула я, убирая лезвие. — Я тебя порезала!

Он изумленно смотрел на ладонь, кровь собиралась в его ладони. Ругаясь под нос, я потянулась к нему.

— Ничего, — пробормотал он, уклоняясь от моей руки. — Мне не нужно…

Я схватила его за запястье.

— Покажи, насколько плохо.

Он отдернулся. Я тянула. Он вырвал руку, чуть не притянув меня к себе на колени.

— Просто дай посмотреть! — прошипела я, вонзаясь пальцами в его запястье. Прижавшись к его боку, я притянула его ладонь к себе и посмотрела. Порез между пальцев истекал кровью, и я не могла понять, насколько глубоким он был. Наверное, было ужасно больно. — Блин, — виновато пробормотала я. — Я дура.

— Это точно.

— Молчи, — я хмуро посмотрела на тени под капюшоном. Вдруг разозлившись, я сдвинула его капюшон. Тусклый свет упал на его лицо, озарил светлую кожу и свежий синяк на скуле.

Я села на пятки. Он хмуро посмотрел на меня и отклонился к стене, не опуская окровавленную ладонь. Я вытащила нож, вытянула из-за пояса край блузки и отрезала полоску внизу. Он молчал, а я перевязала шелковистой тканью его ладонь, а потом вытащила из заднего кармана плоский сосуд. Я откупорила его и зачерпнула пальцами немного белого крема.

— Что это? — спросил он с подозрением.

Я опустилась на колени перед ним.

— Моя тетя — алхимик. Она сделала это. От него синяки пропадут за пару часов.

Он не спрашивал, почему я носила это с собой. Ответ был очевидным, как лиловый след на его лице.

— Замри, — предупредила я, потянувшись к нему.

Он чуть скривился, когда холодный крем коснулся его щеки. Я осторожно смазала синяк, втерла крем в его кожу.

Его пальцы задели мое запястье, остановив мое движение. Я посмотрела в его глаза, удивленная близостью наших лиц.

— Ты хочешь убить свою тетю? — вопрос был тихим, бесхитростным.

Я смотрела на его нечитаемое лицо.

— Да.

— Она покупатель или продавец?

Не глядя в сторону комнаты внизу, я ответила:

— Продавец.

Словно в ответ низкий мужской голос холодно рассмеялся. Юноша не вздрогнул, но его зрачки расширились от адреналина.

— Его ты хочешь убить? — спросила я.

Он едва заметно кивнул.

Я вспомнила, что грубый голос смог заглушить всех внизу.

— Он звучит опасно.

Мальчик поджал губы. Его зрачки расширились еще сильнее.

— Так и есть.

— Думаешь, ты можешь его убить?

— Еще нет, — те же слова, что и в первый наш разговор. — Я еще недостаточно силен.

Мои пальцы скользнули ниже, прижались к его челюсти в тихом сочувствии.

— Ну, Рут?

Рычащий голос прозвучал подо мной, и я вздрогнула и упала на юношу. Его ладони сжали мои руки у плеч, и мы так застыли.

— Тише, Аконит, — резко ответила моя тетя. — Мы не хотим, чтобы все слышали эти переговоры.

— Это не переговоры, — парировал мужчина, восточноевропейский акцент звучал в его словах. — Я уже сделал предложение.

— А я не продаю первому попавшемуся покупателю, — рявкнула Рут. — Зачем она тебе?

— Мое дело, — процедил он. — Откажись или торгуйся.

Короткая пауза.

— Ты не откажешься, — его рычащий голос стал тихим, зловещим. — Если оставишь девчонку, у тебя будет только больше проблем. Избавься от нее сейчас. Мое предложение щедрое для девчонки почти без магии.

Снова стало тихо, а потом Рут холодно ответила:

— Я обдумаю твое предложение.

Аконит расхохотался, шаги удалились. Приглушенный гул разговора продолжился, он вернулся к основной группе.

Мои пальцы дрожали, пока я сжимала футболку юноши. Он не показывал боли, когда я порезала его ладонь. Он не показывал страха, когда говорил об Аконите. Но теперь…

Теперь он смотрел на меня с неприкрытым ужасом, и я знала, что рассеченные губы и сломанные кости стали меньшими из моих тревог.