Часть 4

***

С рынка Орландо вернулся в глубокой задумчивости.

- Прекрасная донна, - обратился он к дремлющей в кресле Антонии. Старуха открыла глаза. - Меня беспокоит некоторая абсурдность ситуации…

- Думаешь, меня она не беспокоит? - Антония с чувством потянулась и встала. С колен сползла недочитанная газета. Дремавший на бюро попугай немедленно вытащил голову из-под крыла и с интересом уставился на банку пива в руках карлика. Вернее, не на саму банку, а на колечко, которое всегда получал в качестве игрушки.

- Кстати, присмотрелся я к этим южанам. Очень они мне не нравятся - рожи хитрые, глаза бегают. А когда я одного Осирисом назвал, он аж подпрыгнул.

- Тебе бы в контрразведке служить, - отмахнулась старуха. - Только пустое все это. Даже если они и жрецы-храмовники, даже если решились соединить «Каплю пламени» с «Каплей льда», то все равно - кража не их рук дело.

- Почему вы так решили, леди? - насупился карлик.

- Потому что тогда они бы отсюда сразу усвистали, - хмыкнула Антония. - Или ты думаешь, что они решили до скончания века на репьевском рынке курагой торговать?

- Ну хорошо. Даже если я неправ и эти остроглазые парни не при чем, все равно - Миллер уехал в Италию, откуда шлет нам телеграмму, а камень исчез в России. Как это понимать?

- А так и понимай - или он узнал об исчезновении камня и хочет обозначить свою непричастность…

- Или наоборот?

- Или он вообще не в курсе произошедшего, а телеграмма обычная бравада. Вот, дескать, посмотрите - жив я, курилка, по Венециям разъезжаю.

Карлик почесал нос и уселся на диван. Пухлые подушки под его весом слегка просели, но короткие ножки все равно не доставали до пола.

- Примадонна, вот скажите мне, почему два таких древних ордена, от которых и осталось-то всего ничего, не могут объединиться? Активной деятельности оба давно не ведут, чахнут помаленьку, но шаг навстречу ни один сделать не желает. Почему?

- Традиционная неуступчивость, - пожала плечами старуха. Она подошла к шкафу и выбрала книгу - не толстый старый фолиант, а современный глянцевый томик пестрой окраски. - Плюс инертность. Мы все стали ленивы и неповоротливы. Давно нет притока свежей крови, давно все идет, как шло, без изменений. Всем удобно, и ничего делать не нужно. Только раз в пять циклов собраться для совершения ритуала, и всё.

- Это печально. - Орландо вздохнул так, словно впервые узнал об этом.

- А объединиться… Магистр категорически против. Есть «Капля огня», есть «Капля льда», и они веками не сближались. Теперь уже никто толком и не знает, что будет, когда это произойдет. И только юные авантюристы могут рискнуть и нарушить запреты старейшин.

В комнате воцарилась тишина, разбавляемая лишь тиканьем часов и писком дерущихся воробьев, доносящимся сквозь приоткрытое окно.

***

Ника вернулась на площадь и отыскала двухэтажное строение с давно проржавевшей когда-то неоновой вывеской «Дом быта». Внутри гнездилось не менее десятка магазинчиков и куча самых разнообразных фирм и фирмочек, начиная с фотоателье и туристического бюро и заканчивая конторой, принимавшей заказы на истребление тараканов. Поплутав в узких проходах, Ника отыскала лестницу и поднялась на второй этаж. Тут было попросторнее, и часовую мастерскую она нашла практически сразу. Но, увы, в стеклянном окошке маячила картонка «Закрыто».

- Вы заказ пришли получать? - высунулась из соседнего окошка с надписью «Целебные таёжные бальзамы» пожилая женщина. - Сейчас выдам. Макс отошел, но мне оставил ключи.

- Нет, мне нужен сам Прибытков, - покачала Ника головой. - А он не сказал, когда вернется?

- Сказал, после обеда, в три часа, точно будет. У него бабушка приболела, к ней и пошел.

- Спасибо, тогда я после обеда зайду.

- Может, передать ему чего? - явно скучающая со своими бальзамами дама наполовину высунулась из отсека.

- Нет-нет, не надо.

Ника поспешно спустилась вниз. С часовщиком ясно, он никуда не денется. Ну не топать же ей обратно к театру, чтобы отыскать гастроном и квартиру, в которой проживает Макс. Да и не факт, что его заболевшая бабушка не обитает где-то в другом месте.

До трех оставалось ещё достаточно времени, чтобы поговорить с мемуаристкой Джеммой, тем более что её телефон имелся в наличии.

После третьего гудка трубку сняли.

- Джемму? - отозвался мяукающий голосок. - Джемму… Я слушаю. Встретиться? Зачем? Ах, Антония Илларионовна просила? Да-да, я с удовольствием. Приходите завтра, а ещё лучше - на следующей неделе.

- Мы должны встретиться сейчас, - твердо заявила Ника. - Куда мне подойти?

- Ко мне на работу, - нехотя мяукнула трубка. - Жду.

И отключилась.

Пришлось звонить ещё раз, чтобы выяснить, где эта Джемма изволит работать.

- В редакции, первый этаж, комната двадцать три, - ответила она и снова мгновенно отключилась. Ника ненавидела такую манеру вести разговор и со злости едва не шваркнула трубку об асфальт.

- Где тут у вас редакция? - спросила она у девушки, торговавшей квасом.

- Около театра, - меланхолично ответила та, подсчитывая монетки в жестяной банке. - Желтый дом.

Выпив ещё стаканчик кваса и глубоко вздохнув, Ника отправилась обратно к театру. Желтый дом она нашла без труда но, войдя внутрь, немедленно потеряла ориентацию в темных коридорах. Похоже, у неё пространственны кретинизм в запущенной форме. Хотя раньше ничего такого не замечалось. Наконец какой-то сердобольный толстяк довел её до двадцать третьей комнаты, дверь которой оказалась запрета.

Подавив желание при первой же возможности придушить создание по имени Джемма, Ника как следует запомнила расположение комнаты и отправилась искать место для курения. Ориентиром послужила вонючая консервная банка, набитая окурками. В закутке, кроме банки, оказалась субтильная девушка в зеленом шифоновом платье, похожая на богомола - сходство усугубляли крошечная голова и длинные руки. Ника поздоровалась. Девушка моргнула глазками, поджала тонкие губы, но промолчала. Потом нервно швырнула в банку сложенную чуть ли не гармошкой «беломорину» и удалилась.

В очередной раз подивившись нестандартному поведению местных жителей, Вероника докурила и почти без всякой надежды отправилась к двадцать третьей комнате. К её удивлению, на этот раз дверь оказалась распахнутой настежь, а за ней в крошечном кабинетике сидела все та же девушка-богомол и что-то быстро строчила от руки на стопке листов бумаги.

- Здравствуйте ещё раз, вы - Джемма? - взяла Ника быка за рога.

- Здрасти, - отчего-то перепугалась девушка и судорожно сжала в крошечных лапках шариковую ручку, словно это был чудотворный крест, которым можно было отогнать нечистую силу. - Я - Джемма. А вы от Антонии?

- Да, - Ника протиснулась в кабинет, уселась без приглашения на стул и только тут поняла, что понятия не имеет, как ей разговаривать с этим чудом природы.

- А… что, она недовольна моими записями? - Джемма заерзала на стуле, и стало вдруг понятно, что она пребывает в жутком волнении. И связано это волнение с Антонией. Выглядело это достаточно подозрительно.

- Скажите, Джемма, - вкрадчиво начала Ника, - чья это была идея, писать мемуары?

- Как чья? - Джемма скукожилась на стуле и отвела глаза. - Я не помню. Мы договорились - я выполняю литературную обработку и получаю за это гонорар. Остальное меня не касается. А что?

- Антония собирается издавать воспоминания?

- Я не знаю, моё дело - записать, остальное… А что?

- Да нет, пока ничего, - посетительница многозначительно выделила это «пока» и хозяйка кабинета занервничала ещё больше. - Просто со старыми людьми, наверное, работать сложно - у них склероз, маразм (прости меня, Антония!- мысленно извинилась Ника), они капризны и сами не знают, чего хотят.

- Разве? - удивилась Джемма. - Но госпожа Романовская совсем не такая, у неё отличная память.

- И что, когда вы приходите, она вот так по нескольку часов вам все и диктует? И не вздремнет?

- Вы о чем? Вздремнет? Ах, да, бывает. Но это простительно - человек она немолодой. Это нестрашно.

- А когда она дремлет, вы ведь скучаете? - Ника вплотную придвинулась к столу, входя в роль проницательного сыщика. - Наверное, рассматриваете обстановку, книги в шкафу?

То, что произошло в следующий момент, было диким и нелепым. Джемма вдруг побледнела до синевы, потом заломила руки и тонким голосом запричитала:

- Отстаньте от меня немедленно! Я сейчас позвоню своему адвокату и дяде, он у меня бандит, он быстро приедет и разберется с вами!

Ника подскочила и быстро захлопнула дверь. Ещё не хватало, чтобы на эти крики сбежались люди.

- Ну-ка, быстро говори, что ты взяла у Антонии! - потребовала она. - Иначе против твоего адвоката и дяди-бандита будет пара ментов с наручниками! Лучше признайся и верни похищенное, тогда ничего не будет.

Джемма посмотрела на неё с отчаянием и замотала головой:

- Нет, нет! Не могу! Это невозможно!

- Почему? - искренне удивилась Ника. - Неужели ты уже успела кому-то это сплавить?

- Нет! Нет! - Ещё немного и девица, похоже, начнет биться головой о стол.

- А ну тихо! - рявкнула Вероника. Потом подскочила к подоконнику, на котором среди горшочков с чахлыми геранями и кактусами возвышалась пластиковая бутылка с мутноватой водой. Поискала какую-нибудь чашку, но не нашла, и сунула бутылку Джемме: - На, попей и успокойся!

- Не буду! - взвизгнула Джемма, глядя на бутылку с таким ужасом, словно Ника предлагала ей выпить серной кислоты. - Отстань!

- Ну, как хочешь. А теперь признавайся быстро, куда дела то, что у Антонии взяла.

- Съела! - выдохнула девица и сжалась в комочек. - Съела!

- Чего-о? - обалдела Ника. Потом опять обошла стол и уселась на прежнее место. - Как съела? Сожрала рубин в золотой оправе?

- Какой рубин? Какая оправа? - в свою очередь изумилась Джемма. - Я конфеты съела! Орешки в шоколаде…