Ника взглянула на табличку «Директор театра Коломийцев Юрий Евгеньевич». Ага, директор подойдет…

Но постучать она не успела - внезапно распахнулась другая дверь и из неё спиной вперед вылетел какой-то старикашка. Врезавшись в стену, он помотал головой и ринулся обратно.

- Сволочь! - опять взвизгнула женщина, и послышался звук оплеухи. Ничего себе, нравы у них тут…

За директорской дверью притихли, а визг сменился рыданиями.

Все это начинало поминать какую-то современную постановку, переполненную бестолковой экспрессией. Может, и правда - репетируют? Нерешительно потоптавшись, девушка двинулась вперед - вряд ли этот Коломийцев расположен сейчас с кем-то общаться.

Но не успела она сделать и несколько шагов, как вновь выскочил старикашка и умчался по коридору, что-то бормоча себе под нос и причитая. Ника не решилась его окликнуть.

На цыпочках она подошла к оставшейся слегка приоткрытой двери и заглянула в неё. Это была артистическая уборная с туалетным столиком, освещаемом двумя яркими галогеновыми лампами. Напротив него на желто-зеленом велюровом диване полулежала особа довольно странного вида. Тощее старушечье тельце было облачено в прозрачную кофточку и короткие, чуть ниже колен расклешенные брючки, отделанные крупными стразами. Волосы старушки, выкрашенные красно-белыми перьями, стояли дыбом. Посреди комнаты на паласе валялась босоножка на огромной платформе, а вторая почему-то стояло на туалетном столике среди открытых коробок с гримом и пудрениц.

Внезапно экзальтированная старуха открыла густо накрашенные глаза и злобно уставилась на Нику так, что последняя вздрогнула.

- Ты кто? - проскрежетала лежащая. - А ну вали отсюда!

- Я журналист, - нахально представилась Ника. - Ищу Анну Свидерко. Вы её не видели?

В ответ на этот невинный вопрос раздался такой дикий нечеловеческий хохот, что незваная гостья предпочла ретироваться. Тетка точно рехнулась. Однозначно.

Отдышавшись в коридоре, Ника оглянулась и прочитала на двери табличку «Свидерко Анна Евгеньевна». Вон оно как. И кто эта безумная фурия на диване? Ведь Коровин говорил, что Анна - примадонна и любовница этого… Ступина. А заходящаяся за дверью в истерике особа годилась разве что на роль возлюбленной его дедушки.

В этот момент из-за угла вывернул старик со стаканом воды. Интересно, он собрался даму на диване поливать или поить? Водопроводной водой? Хотя наверняка она в Репьевске не столь опасна для жизни, как в Москве.

- Вы что тут делаете? - сердито сверкнул глазками дедок. - Вы новая костюмерша?

- Да, - поспешно закивала головой Ника. - Ищу Свидерко, чтобы снять размеры. А её нет.

- Она есть, - старичок притормозил и кивнул на дверь, за которой только что побывала девушка. - Но она не в форме. Приходите позже.

С этими словами он впрыгнул в уборную, а Ника, разинув рот, осталась торчать в коридоре. Потом достала мобильник и, покосившись на дверь, отправилась туда, откуда прискакал резвый старичок. За углом она без труда отыскала пустой туалет и оттуда позвонила Коровину. Тот удивился, но охотно описал Свидерко - худенькая сероглазая, лет тридцати, но выглядит моложе. Моложе?!

Ника дала отбой и задумалась. Может быть, это была другая Свидерко? Мама Анны или даже бабушка? Как бы это поделикатнее выяснить.?

Выйдя из туалета, она двинулась по петляющему коридору. Откуда-то доносилась музыка и топот, но людей не было видно. Наконец, из-за одной двери послышался громкий голос - он на разные лады охал, и затем патетически произносил: «Я вовсе не та, кем вы меня считаете!». Похоже, кто-то разучивал роль.

Ника деликатно постучала, и голос смолк. Потом послышалась:

- Кто там, входите - не заперто!

В крошечной, заваленной каким-то тряпками комнатушке около зеркала сидела дородная дама в неглиже. Увидев Нику, она округлила глаза и задала стандартный вопрос:

- Вы кто?

- Я… - девушка размышляла, как бы ей окончательно не запутаться во вранье, - я журналистка. Хотела взять интервью у вашей ведущей актрисы Анны Свид...

- А что, эта курица уже в примадонны записалась?! - подпрыгнула дама так, что её пышный бюст возмущенно заколыхался. - Или это Ступин вам матерьяльчик заказал? Считают, что все купить можно! А сами-то…

Внезапно толстуха смолкла, и выражение её лица стало ликующим.

- А вы сегодня её видели? - почему-то шепотом спросила она. - С утра-то козой прыгала, прямо девочка, а потом вдруг скукожилась вся. Я думаю, она каких-то таблеток для омоложения наелась! А химия, штука такая - неизвестно, какой эффект даст. Вот наша Анюточка и нарвалась!

- Как это - скукожилась? - вытаращила глаза Ника.

- А так… - дама свела губа в куриную гузку, должно быть, обозначающую скукоженность ненавистной коллеги по сцене, отчего её лицо стало напоминать мордочку разжиревшей обезьянки. - И теперь они со своим Олежиком горланят на весь театр. Прямо не очаг культуры, а какая-то коммуналка!

- С Олежиком?

- Ага, со Ступиным своим, колбасным бароном. Вот…

Опять послышались вопли и визг, что-то с грохотом упало и зазвенело разбитое стекло.

- Ишь, буянит, психопатка, - закатила глаза толстуха. - Вот и напишите обо всем, что вы тут у нас увидели! Честно и правдиво!

- Да, обязательно… Скажите, а у вас тут нет такого шатена невзрачного и слегка лысоватого?

- Да у нас таких невзрачных полтеатра, - отмахнулась дама, с наслаждением прислушиваясь к происходящему в глубинах театра. - Во дают!

Пятясь, Ника покинула комнату и тут же едва не попала под ноги резво мчащемуся куда-то юноше. Споткнувшись о неожиданно возникшее препятствие, юноша отскочил в сторону, и у него из рук посыпались картонные коробки.

- Вот дьявол! - вскричал парень. - Ты чего прыгаешь?

- А ты чего бегаешь? - огрызнулась Ника.

- Мне положено бегать, я тут на побегушках, - хмыкнул юнец. - Кто это там орет, не знаешь?

- Вроде бы Свидерко… Ничего не разбилось? - девушка подняла одну из коробок, она оказалась пустой.

- Анна на шее? Чего это она? А разбиваться нечему - для бутафории кубики. Всякую фигню для сцены мастрячить.

- Понятно. А кричит… я сама не знаю, почему. Наверное, случилось что-то.

- Пойду, посмотрю, что там, - парень почесал нос, пнул коробку и отправился на шум.

Поражаясь собственной бестолковости, Ника потащилась следом. Нет, она, конечно, привыкла к тому, что театр - место не всегда организованное и чинное, но то, что творилось тут, превосходило все ранее виденное.

В гримуборной Свидерко толпились люди, часть из которых была облачена в белые халаты. Судя по всему, они уговаривали даму в штанишках со стразами поехать с ними, но та ни в какую не соглашалась. Сильно пахло чем-то медицинским, вроде бы даже эфиром.. У стены в коридоре напротив распахнутой двери стоял вальяжный с виду мужчина. Выражение его лица было мученическим.

Из комнаты вывалился худой и высокий дядька в халате.

- И что нам с ней делать? Увозить принудительно? Но мы же не из психиатрии, мы только скорая помощь. А так у неё с виду все в порядке, только возбуждена очень.

- В порядке? - замахал руками вальяжный. - А то, что на утреннюю репетицию она пришла свеженькая, словно бутончик, просто девушка юная, а через пару часов в старую каргу превратилась, это - в порядке?!

- Э-э-э..? - протянул высокий. - В каком смысле? Загримировалась?

- Это грим?! - неожиданным фальцетов взвизгнул вальяжный. - Это не грим! Она превратилась в старуху буквально на глазах у двух партнеров и режиссера. А сейчас… - тут он перешел на свистящий шепот, - сейчас появился ещё какой-то хрыч, который говорит, что он ни кто иной, как Олег Евгеньевич Ступин. Ступин! А Ступину ведь лет тридцать пять, ну сорок максимум! А этому деду не меньше семидесяти.

- Так прогоните его! - предложил худой.

- А вдруг это и есть Ступин? - вальяжный заломил руки.- Ведь Анна-то… Вся надежда только на медицину!

- Но медицина в данном случае бессильна. Мы не можем уговорить госпожу Свидерко даже в больницу отправиться, чтобы пройти обследование! Вы от нас лишком многого хотите.

- Попробую ещё раз, - простонал вальяжный и тут его взгляд упал на Нику. В глазах буквально высветились два огромных вопросительных знака: - А вы, собственно, кто такая?

- Я… - начала, было, Ника, и тут, словно кузнечик из травы, из-за его плеча вынырнула вахтерша и проблеяла:

- Журналистка это.

- Журналистка! - вальяжный выпучил глаза и схватился за сердце. - Только журналистов нам тут не хватало! Уважаемая, давайте вы как-нибудь в другой раз придете! У нас тут видите, с актрисой плохо, сердце прихватило. Так что не до прессы…

Нике и самой было не с руки оставаться - мало ли кому придет в голову попросить предъявить её журналистское удостоверение или что они там носят. Так что лучше на неприятности не нарываться. Тем более что вряд ли она узнает что-то новое, а слушать истерические рыдания и крики ей уже поднадоело.

Выйдя из театра, Ника, за неимением скамеек, устроилась около служебного входа на поперечине щербатого штакетника и закурила. Делала она это нечасто и обычно под влиянием сильных эмоций.

Спустя несколько минут, из дверей появилась процессия - две женщины в белых халатах вели под руки древнюю старуху все в той же прозрачной кофточке. Она еле ковыляла, переставляя худые ноги, обутые в сабо, разноцветные волосики на голове изрядно поникли. Следом за ней семенил старик, размахивая руками, что-то объяснял худому в белом халате. Все быстро погрузились в две машины - «скорую помощь» и зеленый джип-«субару» - и отбыли.

- Наконец-то свалили, - тот самый парень, который носился с коробками, подошел, доставая из кармана сигареты. - Бр-р… Ну и бабка-ёжка из Анны получилась. Интересно, это чего же она наглоталась, что её так скрутило? Если бы сам не видел - не поверил бы.