- Есть один человек, который мне нра… ну, в общем, с которым я очень хотел дружить…

На папином лице - веселый преувеличенный испуг.

- Ну, ты даешь! Нельзя ли пораньше? Ромео - уж на что дитя, но ему было пятнадцать, кажется…

Леня обозлился.

- Не буду рассказывать!

- Ну, прости, я слушаю очень серьезно.

- А этот человек, он считает меня… ну… за шмокодявку.

- За кого? Не знаю такого слова.

- Какая разница, понимаешь ведь! В общем, никак он не относился ко мне… До субботы.

- А в субботу?

- Не перебивай! Я придумал одну вещь, такую, чтобы он стал на меня… ну…внимание обращать. И чтобы всем стало интересно! Понимаешь? Например, был я пешка, а сделал ход, как тура!

- Как ладья.

- Ну, ладья. А он меня стал ненавидеть! И он и все. Весь класс.

- Неужто? Какой же ты сделал ход, интересно?

- Теперь это не важно. Только в школу я больше ходить не буду…

- Видишь ли… ситуация еще не вполне для меня ясная, но неприятная, что и говорить. Ты же сам сказал, что нарушил правила игры, а люди этого не прощают, мой мальчик. Надо быть ладьей, чтобы ходить, как ладья! Иными словами - быть личностью! Понимаешь?

- Как это… личностью?

- Ну, об этом написаны тысячи томов! Это, брат, главный вопрос жизни! Дай бог тебе хоть в мои годы узнать на него ответ… А применительно к твоему возрасту это несколько проще: тебе, суслик, надо учиться… Извини за банальность. Учиться, да! А не морочить голову ни себе, ни этой девчонке. Она же еще в куклы играет, я думаю…

- Кто? - Леня даже остановился.

- Ну та, которая тебя отбрила…

- Это не девчонка. Я сказал: "один человек", а девчонку ты сам изобрел… - Леня прерывисто вздохнул. - Это Андрей Коробов.

- Парень?! Не понял, брат, извини. Ну, в таком случае, дело вообще не стоит выеденного яйца. Уверяю тебя! Всерьез человек зависит от женщин и от начальства. Он у вас кто - староста или пионерский вождь?

- Нет.

- Вот видишь! Хорошо учится?

- Без троек, кажется. А при чем здесь отметки?

- Очень даже при чем. Он без троек, а ты навались так, чтобы и четверок не было. Вот и утрешь ему нос!

- И тогда я буду личность, да? - зло рассмеялся Леня. - Это про такую фигню тыщи томов написали?

Отец хотел отшутиться, но поперхнулся. Мальчик шел рядом с ним, но был очень далеко. Это случается редко: на детском лице вдруг прочерчивается взрослое - видишь, каким станет человек через много лет. Леня казался сейчас старше отца; подняв голову и засунув руки глубоко в карманы, он шел сам по себе. Разговор был окончен.

- Суслик, - неуверенно сказал отец. - Ленька… ты что?

- Ничего. - Леня приготовился свернуть в переулок. - Спасибо, ты иди, тебя гости ждут.

- Подожди, постой… Если я не так понял - объясни толком, зачем же бежать?

Отец вспомнил, чем его удержать.

- Послушай! - крикнул он. - А Ваня! Ты же собирался с ним гулять. Он, наверно, уже проснулся…

Но старший сын был непреклонен.

- После, - сказал он. - Приведешь его на бульвар в четыре часа. Пока.

В приписке 1995 года здесь уже было сказано: мы жили в закрытом обществе. В закупоренном! Если не понять этого или забыть про это, - данный эпизод покажется клеветнической карикатурой на юных героев нашей истории…

У подъезда новой ультрасовременной гостиницы стоит шикарный финский автобус. Возле него толкутся разные люди: в основном мальчишки, но есть и граждане постарше. Они задерживаются на минутку, с деловым видом заглядывают под колеса - и следуют по своим делам.

У самого подъезда с независимым видом прогуливается Андрюша Коробов. Вот вышел из машины и прошел в гостиницу толстый иностранец с дамой. Андрюша устремляет ему навстречу свою сияющую улыбку, но тот, кроме своей дамы, решительно ничего не замечает. Андрюша отодвигается подальше. Из гостиницы неторопливо выходит группа финнов - светловолосых, с непокрытыми головами. Они замечают Андрюшу сразу - кажется, они даже знали, что увидят его здесь. Один из финнов, подойдя к своему автобусу, взмахом руки приглашает мальчика следовать за ним, открывает дверцу, но Андрюша, мило улыбаясь, пожимает плечами, дескать, с удовольствием сопровождал бы вас, но не могу - занят. Финны садятся в автобус. Андрей следит за ними и, вероятно, колеблется: может, все-таки принять приглашение?

Но в это время из гостиницы выходит высокий красивый негр. Андрей одним скачком оказывается возле него.

- Реасе, friendship!, - приветливо говорит Андрюша. Негр с интересом прислушивается.

- Оh, mon petit! - восклицает он. - Му English is bad… Est-ce gue tu parles franзais, toi?

…Языкового контакта не получается: негр предлагает французский. Андрей отважно говорит "бонжур" и исчерпывает свой запас французских слов наполовину. Но негр доволен и без того. Андрей знает: надо ковать железо, пока горячо. Он отцепляет от своего свитера значок с надписью "Кижи" и вручает негру.

- Glad to meet you, - толкует он, - it is for you….

Негр, улыбаясь, силится понять. Видимо, сейчас Андрюша получил бы массу всяких ценностей, но со стороны соседнего сквера раздается торжествующий вопль:

- Андрюха!

Это Гродненский. Он летит сюда и кричит: "Андрюха, ты где был?!" Андрей отворачивается, словно это относится не к нему, зато негр с интересом смотрит на Гродненского. Хорошо еще, что внимание Гродненского отвлек вставший между ними лимузин, но время уже упущено: негру надо ехать. Быстро сует он руку в карман, быстро протягивает Андрюше какие-то мелкие вещи, быстро садится в эту машину. И она, искусно обойдя Гродненского, который разглядывает марку на капоте, уезжает.

- Это "ситроен", Андрюх! "Ситроен", зуб даю! - подскакивает он, и тут Андрюша с размаху дает ему по уху.

- Я тебе дам "ситроен"! Горилла, мумия египетская! - кричит Андрей остервенело. - Все испортил!

- Что испортил-то? - не понимает Гродненский, а подойти боится.

- Все! У меня тут, может, задание… А он со своим "ситроеном"!

И Андрей идет к скверу, рассматривая по дороге свою добычу. Там один значок в виде Эйфелевой башни, французская монетка и еще один значок, совсем маленький. Глаза Андрея загораются.

- Фантомас, кажется…

А Гродненский плетется сзади. Он ошарашен отпором друга.

- Андрюх, ну какое задание? Ну скажи!

- А это видел? - Друг показывает ему кукиш. - Думаешь, я уже забыл, как ты Пушкареву пятки лизал?

- А теперь я ему покажу! Мы все покажем…

- Ты на всех не вали, ты за себя отвечай. Скажи громко: "Я лопоухий бобик, безмозглый рахит и макака".

- Ты что? - пугается Гродненский, нервно усмехаясь и пятясь. - Ты, знаешь, не очень-то…

Но Андрей куражится не на шутку. Взгляд его ясен и неумолим.

- А не скажешь - катись отсюда на все четыре, понял? К своему дорогому Ленечке. Вас небось мистер Грифитс заждался: когда ж это 6-й "Б" высадит десант и спасет его?

Смеясь, Андрей сел на скамейку, задрал ногу на ногу и разглядывает значок с зеленым лицом Фантомаса. Он ждет. Гродненский, внутренне содрогаясь, сопит носом.

- Ну кончай, Андрюх, - просит он.

- А я только начал. С предателями по-другому нельзя. Ну? Скажешь? Тогда Эйфелеву башню дам, у меня таких двенадцать.

На веснушчатой физиономии Гродненского написано изнеможение. Он озирается, шмыгает носом и быстро говорит:

- Ну ладно, я лопоухий бобик.

- Правильно. Дальше.