- Очень красиво, - продолжает мама. - Все, кому не лень, могут тыкать пальцем. Дожили.

Андрей, внезапно "выздоравливая", вскакивает.

- Я сейчас же ее сорву - и вся игра!

Отец вздрагивает.

- Сядь, не твое дело. Люся, скажи, чтоб он сел!

- А чего они! - кричит Андрей. - Очень мне надо, чтоб все тыкали. Тут всякие ходят, и из нашего класса и вообще… Или платите сейчас же, или я эту доску раздолбаю! - выкрикнул Андрей тонким от злости голосом. Он стал красный весь. - И еще окна выбью в ЖЭКе, чтоб не нахальничали!

- Ладно, выбивальщик, - миролюбиво говорит бабушка. - Большая беда, подумаешь. Ихнее дело напомнить, а наше - заплатить…

Мама иронизирует:

- А чем, интересно, платить - вашими советами? Вы со своей пенсии не поможете нам, а то у вас на кино не хватит…

- Трешка у меня. Принести?

- Только не надо этого, не надо! - взмолилась мама. - Можно подумать, что мы плантаторы, а вы - негритянка у нас!

- Мам, а давай бабку линчуем, - кривя рот, предложил Андрей.

- Чего сделаете? - переспросила бабушка.

- Не бойся, это шутка, - сказал Андрей и опять лег, отвернувшись к стене.

Старуха опять ушла на кухню.

- Половину гроссмейстеров на мыло пора, - вздохнул из-за газеты отец. - Стареют, видно, результативность уже не та…

- У твоей мамочки давно уже результативность не та, - сказала мама ему. - Самолюбия - через край, а пользы - на полкопейки…

- Помолчите вы все! Хотя бы ради воскресенья, - просит бабьим голосом отец.

Звонит телефон.

- Если Гродненский или Курочкин - меня нет! - быстро говорит Андрюша.

- Да это Ксения, наверно, - мрачно предполагает мама. - Достанешь ты ей этот секретер румынский или нет? Она ведь житья не даст!

- Скажи: в конце месяца, - отзывается папа.

- Да? - говорит мама в трубку. - Ксюша, ты?… А я уже беспокоюсь, куда ты пропала… Ей-богу! Только сейчас говорю Петру: надо бы ей позвонить, пропащей…

- Ха-ха-ха! - злобно, по слогам произносит Андрей. Он вскочил и шнурует ботинки. - Я пошел. Привет Ксюше.

- Через два часа чтобы был, - оторвавшись от трубки, говорит мама.

Спустившись по лестнице, Андрей выходит из парадного, на котором висит черная доска с грозным обращением: "Для вас, неплательщики!" Далее - номера квартир и фамилии. Так и есть: красуется Андрюшина фамилия, чтобы любой и каждый мог позлорадствовать. Оглянувшись по сторонам, Андрей с треском срывает доску. Наступив на одну ее половинку ногой, борется с ней, пытаясь сломать. Готово! "Неплательщики" теперь на одной половине, "Коробов" - на другой. Андрей разбегается и со свистом забрасывает обе дощечки - одну на северо-восток, другую на юго-запад. Все! Его совесть чиста, он предупреждал.

Из парадного выходит бабушка, в пальто и в платке, с сумкой. На ногах - тупоносые боты с пряжками.

- Ты куда? - спрашивает Андрей.

- На междугородную схожу… Давно Дмитрию не звонила, в Куйбышев.

- Слушай, ба… - Андрей глядит мимо бабкиных глаз. - Ты знаешь, не обращай на них внимания. На мать, на все разговоры эти. А то взяла и махнула бы к дяде Диме. Чем плохо? Там Волга…

- Надоела я тебе, - по-своему поняла бабка.

- Вот голова! Наоборот! А потом и я бы к тебе смотался, или давай вместе…

- Это как же? От живых родителей? От школы? - испугалась бабушка.

- Школы везде есть, - успокоил ее внук.

- А отец с матерью? Они у тебя одни! Грех, Андрюша…

- Это ты у меня одна…

Он не выдержал паникующего взгляда бабушки, тяжкой серьезности всего разговора и побежал что есть духу. Искажено его симпатичное лицо, горло ему что-то сдавливает, и он сам не поймет: что это, почему, откуда?…

В глубине двора появляется Курочкин - не то расстроенный, не то заспанный. Увидев Андрея, он, делая от радости нелепые подскоки, кидается ему навстречу:

- Андрюх! Где ты был? Мы тебя искали… И по телефону и везде!

- Зачем? - Андрей идет своей дорогой, не удостаивая его даже взглядом.

- Ну, вообще… Пойти куда-нибудь можно, воскресенье все-таки.

- Вот и хромайте.

- Слушай, а Пушкарь-то? - Курочкин трусит рядом, заглядывает в неумолимые Андрюшины глаза. - Отмочил, а? Это ж надо - так все наврать!

- Как это - наврать? - останавливается Коробов.

- А ты не знаешь?! Нет,ты правда не знаешь ничего? Это американское письмо он сам себе написал! Его Числитель расколол - он вспомнил книжку, из которой Пушкарь все эти имена cтырил! Потеха, да?

Лицо Андрюши светлеет, розовеет, и вновь расцветает его ясная неотразимая улыбка:

- Я ж говорил! Эх вы, ишаки!

И он прибавляет ходу.

- Андрюш, а мне можно с тобой? - томится Курочкин.

- Тебе? Со мной? - таким тоном спрашивает Андрей, что тот сразу теряется, отстает и смотрит вслед, распустив толстые губы.

Вернувшись во двор, Курочкин запустил камнем в кошку. Просто так, ни за что. Вероятно, он представил себе, что это не кошка, а Пушкарев.

А Леня Пушкарев не утонул, не застрелился, даже не заболел, и под его ногами не разверзлась земля…

Он идет по улице сосредоточенный и темноликий. Не заглядывается ни на какие машины или витрины. Руки глубоко в карманах, воротник пальтишка поднят, глаза сощурены.

Леня подходит к новому пятиэтажному дому, входит в парадное. Поднимается по лестнице - медленно, как-то не по возрасту затрудненно.

Вот перед ним нужная дверь. За ней смех, магнитофонное пение. Леня не сразу решается позвонить. Женский голос спрашивает:

- Кто там?

Леня с внезапной юркостью бросается назад, одним лестничным маршем ниже. Непохоже, однако, чтобы он пришел сюда для такой пустой забавы - позвонить и сбежать.

Вышла моложавая черноволосая женщина, огляделась, пожала плечами.

- Детки, наверно, развлекаются, - сказала она, закрывая за собой дверь.

Леня подождал немного, затем снова поднялся на эту площадку и снова позвонил. Слегка. И снова дал стрекача.

После паузы, какой-то возни и спора вышел большой высоколобый человек с трубкой, лысеющий, что не мешало ему быть лохматым; он в джинсах (вещь нечастая в ту пору и завидная), светлой шерстяной рубашке и в тапочках.

Никого перед ним не было. Человек постоял, щурясь точно так же, как только что на улице щурился Леня, и продекламировал:

- Не пугайтесь, храбрый витязь,

Не скрывайтесь, отзовитесь!

Ленькина голова поднялась над перилами.

- Папа, это я.

- Суслик? Здорово! Молодец, отменный поступок… Взял и пришел. И никаких гвоздей! - За многословной отцовской радостью скрывается какое-то смущение. - А почему ты ретировался, когда открыла Лида… то бишь Лидия Аркадьевна?

Леня промолчал.

- Так. Замнем для ясности. Ну заходи! У меня тут, понимаешь, один юморист в гостях. Накормим тебя, потешим…

Леня опять промолчал: он не хотел ни есть, ни потешаться.

- Случилось что-нибудь? - отрезвел вдруг папа. - С мамой?

- Нет. Папа, а ты выйти не можешь?

Папа в раздумье пощипал себя за ухо.

- Когда меня просит старший сын, в принципе я все могу… ибо он в своем полном праве. Тем более, что у него такие скорбные глаза… и мы давненько не виделись… В общем… подожди. Сейчас я им скажу, что мой старший сын - мое высшее начальство, и, раскидав конвой, уйду в самоволку!

Леня хотел возразить, что раз такие трудности, то не надо, но отец уже скрылся за дверью.

…И вот они уже идут вдвоем по воскресному многолюдному городу. На папе - теплая куртка с нестандартным количеством молний.

- А Ванечка что делает? - спрашивает Леня.

- Спит. Сегодня еле пустил нас в кухню завтракать - там у него шли маневры. Стиральная машина выполняла функцию БТРа или танка - точно не скажу…

- Потом, как проснется, мне можно с ним погулять?

- Конечно. Воскресенье - ваш день. Итак, я весь внимание: что стряслось?

Лене трудно начать: кажется, они слишком по-разному настроены сейчас…