– Потому что это неверное решение, – согласился Дилан. – И почти беспрецедентное в стране.

Спорить с Топором я не мог; все, что можно было тут сделать, – это предложить на его рассмотрение другую точку зрения.

– Я не собираюсь оправдывать решение судьи Тиммерман, хотя это определенно решение, которое меня устраивает. Однако необходимо учесть новые обстоятельства дела.

Он уставился на меня сквозь очки.

– А есть новые обстоятельства?

– Ее приказ выполняется, и никаких негативных последствий нет. Мисс Коллинз находится под домашним арестом, электронным наблюдением и охраной полиции. Общество в безопасности и будет оставаться в безопасности, и нет никакого риска побега. При всем моем уважении, сэр, отмена приказа судьи Тиммерман не принесет пользы никому, а только помешает мисс Коллинз содействовать своей собственной защите.

Дилан попытался поспорить, но Топор не слушал. Он обдумывал вопрос. У меня так стучало сердце, что я боялся оглушить Топора.

Наконец через две минуты, показавшиеся мне двумя месяцами, он кивнул.

– Если обстоятельства не изменятся, я склоняюсь к тому, чтобы приказ судьи Тиммерман продолжал исполняться. – Затем он повернулся ко мне. – Проследите, чтобы обстоятельства не изменились.

Топор отпустил нас, и, уходя, я не преминул адресовать Дилану снисходительную улыбку. Сейчас я был в выигрыше, хоть это и не продлится долго, и я хотел, чтобы Дилан знал: я наслаждаюсь этим.

Кевин, как договаривались, ждал меня на середине лестницы перед зданием суда. Он проводил меня в небольшое кафе, куда должен был прийти Маркус Кларк. Я просил Лори и Кевина составить каждого свой список детективов, которые могли бы присоединиться к нам в этом деле, и только имя Кларка наличествовало в обоих списках.

Пока мы ждали опаздывавшего Маркуса, Кевин рассказал, что в самом начале карьеры этого детектива представлял его интересы. Вскоре после того, как Маркус стал детективом, Кевин представлял его интересы: он разбил нос какому-то парню в потасовке в баре. Кевин выиграл дело, доказав, что обвиняемый не превысил пределов самообороны, и считал это дело одной из своих лучших побед. Он сказал, что я пойму почему, когда увижу Маркуса.

Минуту спустя Маркус подошел, и я действительно оценил виртуозность Кевина. Какая там самозащита! Трудно вообразить себе того ненормального, который решился бы напасть на этого тридцатилетнего афроамериканца атлетического сложения, ростом около пяти футов десяти дюймов и с абсолютно лысой головой, сверкающей не хуже посадочного огня на аэродроме.

При всем том у него была столь свирепая физиономия, что Майк Тайсон, пребывая в ярости, рядом с Маркусом выглядел бы как ласковый котенок.

Маркус пару раз кивнул, когда Кевин представлял нас; прошло несколько минут, затем он изрек:

– Ржаной тост.

– Да, сэр, – поспешила ответить официантка.

Могу предположить, что если бы в кафе вдруг не оказалось ржаного тоста, она вышла бы в поле, смолотила рожь, смолола муку и собственноручно испекла бы хлеб для тоста.

Я в общих чертах изложил Маркусу ситуацию, в которой оказалась Лори, и, когда я закончил, он сказал просто:

– Она хороший человек.

– Да, она очень хороший человек, – энергично закивал я в знак согласия.

– Я возьмусь за эту работу, – добавил он, раньше чем я успел это предложить. – Сотня в час плюс расходы.

– Отлично, – сказал я. – Но раз уж мы в одной команде, расскажите мне, как вы работаете.

Кажется, он не понял, что я имею в виду.

– Мой стиль? – спросил он.

– Именно, ваш стиль.

Маркус повернулся к Кевину.

– Он серьезно?

Кевин, который за всю встречу не сказал и двух слов, удивился, что к нему обратились на этот счет. Нам с Маркусом пришлось ждать, пока Кевин прожует полтора фунта гамбургера. Мне иногда кажется, что Кевин запасает еду за щеками, как хомяк, на случай, если вдруг проголодается.

– Думаю, да, – сказал Кевин, пожав плечами, – ошеломляющее утверждение, несомненно, достойное нашего ожидания.

Маркус тоже пожал плечами и вновь повернулся ко мне.

– Мой стиль прост: вы говорите мне, что вы хотите знать, а я это выясняю.

– Как?

Его взгляд стал чуть более угрожающим, и я счел за благо смягчить вопрос.

– Ну, я имею в виду – в общих чертах.

– Я задаю людям вопросы, – сказал он. – А люди на них отвечают. Со мной очень легко говорить.

Исчерпывающий ответ. Лично я предпочел бы подвергнуться допросу эсэс, нежели поговорить с Маркусом. Мне хотелось бы кое-что оговорить, но Кевин и Лори настоятельно рекомендовали его. Что ж, он в этих вещах разбирается не хуже меня, а она так даже лучше.

Мы с Кевином горячо поблагодарили Маркуса и, попрощавшись с ним, отправились ко мне домой. Навстречу нам из подъезда выскочила Эдна.

– Ты заметил, что Эдна в последние дни летает, как реактивная? – спросил я.

Но ответить он не успел: Эдна уже была у машины.

– Заходите, быстрее.

Она была встревожена.

– Что стряслось? – спросил я, едва поспевая за ней.

– Это вам Лори должна сказать.

Мы с Кевином перешли на бег и, открыв дверь, немедленно наткнулись на Лори. Она вцепилась в свой мобильный телефон и выглядела потрясенной.

– Мне только что позвонили, – сказала она нервно.

– Кто?

– Алекс Дорси.

Я взял себя в руки, и мы с Кевином отвели Лори в гостиную. Я инстинктивно чувствовал, что телефонный звонок обезглавленной жертвы убийства надо обсудить сдержанно и исключительно в рамках логики.

Лори объяснила, что она сняла трубку и сразу же узнала голос Дорси. Он сказал: «Здравствуй, Лори, это Алекс».

Она остолбенела настолько, что не смогла вымолвить ни слова в ответ, а Дорси продолжал: дескать, настал час возмездия за все, что она делала против него.

– Ты можешь точно вспомнить его слова? – спросил я.

Она покачала головой.

– Нет, точных формулировок я не помню – была слишком потрясена его звонком. Но они не слишком отличались от того, что вы слышали.

– И что ты ответила?

– Что у него ничего не получится, что кто-нибудь обязательно найдет его, и ему лучше бы сдаться добровольно.

– И что он сказал?

– «Ну, до встречи, новобранец» – вот все, что он сказал. И повесил трубку.

– Но ты уверена, что это был он? – спросил я.

Она кивнула.

– Абсолютно. Это был его голос. И он, как всегда, назвал меня «новобранец», потому что знал, как меня это раздражает. Энди, я ничего не понимаю. Они же сказали, что провели тест на ДНК. Кровь, без сомнения, принадлежала Дорси.

Следующий час мы провели, стараясь со всех сторон проанализировать, как мы должны к этому относиться. Свидетельство Лори в суде не будет иметь никакого практического значения. Заявление обвиняемой, никем не подтвержденное, будет воспринято как попытка оправдаться, причем попытка дурного толка. Незачем вообще заикаться об этом звонке; защита не должна обеспечивать обвинение какой бы то ни было информацией.

Однако донести этот факт до сведения властей было определенно в наших интересах. Этот звонок ставит вопросы, которые должны быть всесторонне изучены. Например, нельзя ли отследить звонок? Возможно ли, чтобы результаты теста на ДНК были подтасованы? Чье тело было в действительности сожжено на складе? Где находится Дорси и как убедить полицию попытаться найти человека, которого они считают мертвым?

Кевин полагал, что мы должны немедленно позвонить Дилану, а также проинформировать судью о ходе расследования. Я был против: Дилан поднимет наше заявление на смех и никак не прореагирует на него. Для меня вопрос состоял в том, должны ли мы сделать этот звонок достоянием полиции или прессы. Если вдуматься, лейтенант Сабонис не давал мне повода для недоверия, так что я решил начать с полиции. Пресса пусть будет запасным вариантом, если Сабонис никак не прореагирует.

Самое важное из того, что мы узнали, – это то, что Дорси жив. А поскольку нам известно, что кто-то сфабриковал против Лори обвинение в убийстве Дорси, то теперь ясно, что это сделал сам Дорси. Надо полагать, он же послал Стайнза.