Как, спросишь, выяснилось? Очень просто. Весной 1981 твои коллеги устроили в нашей среде ряд обысков. Их начальство беспокоил нарастающий вал самиздата и тамиздата; именно из Ленинграда на Запад попадало больше всего текстов для различных эмигрантских журналов. Более того, по их информации, такой исторический журнал как Память (не путай с названием националистической группировки Д. Васильева, возникшей в начале перестройки, память в нашем случае была памятью о недавней советской истории, а не о событиях эпохи призвания варягов), так вот журнал Память делался в Ленинграде и только типографскую форму обретал в Париже. Это вызвало чуть ли не панику в отделе твоих коллег по идеологическим диверсиям, которых не менее тамиздата волновали и самиздатские журналы. Причем, если на выход журнала Часы они смотрели спокойно, как на вполне органичный выпуск пара, причем людьми, понимающими правила игры, то журналы Вити Кривулина - 37 и чисто поэтический Северная почта - неуклонно раздражали их возрастающей популярностью, множественными перепечатками и ссылками в эмигрантской печати.

В результате за границу был выслан Сергей Дедюлин - сотрудник Северной почты, и арестован Арсений Рогинский, главный редактор Памяти. Стукачи были, конечно, ближе, чем мы подозревали, ибо то, что он - главный редактор - знало всего несколько человек, но этого для твоих ребят оказалось достаточным.

Несколько подробностей, как, например, выслали Дедюлина; ведь просто так нельзя человека посадить в самолет и вывести в пустыню Сахару, дабы его замели сыпучие пески. На все были правила. Дедюлин (ему было лет тридцать пять и он, если я не ошибаюсь, уже отслужил в армии или прошел военную подготовку в вузе) вдруг получает повестку от военкомата с призывом на сборы. Только повестка странная и прямо в ней написано, что сборы будут проходить на южно-кавказском направлении, а уже в военкомате ему пояснили, что, да, конечно, вы едете в Афганистан (если помнишь, война в Афгане только-только началась), и мы за вашу жизнь копейки не дадим. После этих радостных новостей его тут же вызывают твои ребята на Литейный и там ставят простое условие, либо поедете, даже помчитесь для приготовления из вас пушечного мяса в Афган, либо немедленно уезжайте из Союза. Куда уезжать, как уезжать - у меня здесь родители. Пожалуйста, можете уже сейчас готовить ваших папу и маму к получению похоронки. Погодите, но как я уеду? Обыкновенно, по израильской визе, в Вену. Но ведь я не еврей, а русский? Да кого волнует чужое горе, нам надо, чтобы до конца месяца духа вашего в Питере не было, ясно?

Арестованного Рогинского тоже ждали сюрпризы. Кстати о патриотизме; я тут вспомнил одну историю, которая произошла с ним за несколько месяцев до ареста. Ведь и у твоих, повторю, тоже были правила, которые они старались не нарушать, и редко кого арестовывали без предупреждения, высказанного иногда более чем откровенно, но иногда и завуалировано. Так вот во время обыска у Рогинского, перед ним ставят точно такую же дилемму, как перед Дедюлиным: или уезжай, или - смотри - получишь срок. И вот тогда он и произнес слова, которые сразу вошли в анналы. Ответил, что называется, не задумываясь: Нет, лучше лагерь. Ведь срок кончается, а эмиграция навсегда. И все честно, получил срок - кажется, 4 или 5 лет лагерей, про ссылку не помню. Я не знаю, по моему, это тоже патриотизм, как тебе кажется? Без слов о любви к родине и готовности ее защищать до последней капли крови и прочей лабуды, что обычно в таких случаях вешается на уши, а просто - остаюсь, что бы ни было. Я это не к тому, что те, кто уезжал - предатели, отнюдь, я прекрасно понимаю тех, кто не вытерпел совка и отвалил, но у тех, кто ходил в Союзе под статьей и не рыпался, делая свое дело, особая миссия.

И то, что это патриотизм, КГБ твой очень хорошо понимал, пытаясь всеми силами человека не только арестовать, но и дискредитировать. Как, например, в случае с Рогинским, которого судили не за издание журнала, а за то, что при посещении в Публичной библиотеке отдела рукописей он давал запрос, в котором сам расписывался за начальника. Понятно, как это было интерпретировано? Подделка документов! То, что по этим документам он получал книги и рукописи в Публичной библиотеке, значения не имело. Да, не заполни он сам такой запрос, его бы к книгам, которые сейчас пылятся на каждом прилавке каждого второго книжного магазина, близко бы не подпустили. Но - бдительные органы - тут как тут. Подделал бланк, напечатанный в государственной типографии - милости прошу в тюрьму на 5 лет.

Что тебе сказать, Володя: слышал ли ты о том, чтобы кого-либо из тех, кто все это придумывал и осуществлял, потом, когда наступила перестройка, - нет, не осудили (хотя я бы осудил), не отправили в лагерь, куда они запихивали других (я бы отправил), а просто подвергли бы общественному осуждению? Мол, такой-то и такой-то (скажем, твой близкий друг Виктор Черкесов) участвовал в фабрикации дела на такого-то и такого (а он проводил обыски и подписывал дела и у депутата Госдумы Юла Рыбакова, и у моего коллеги по ПЕН-клубу, поэта Ростислава Евдокимова, и у Вячеслава Долинина, о котором речь впереди) - и за это был осужден? Или добывал информацию для такого-то дела, или просто видел и молчал - ведь как у вас: видеть и молчать, что совершается преступление - это разве не преступление? Нет, как можно, устраивать охоту на ведьм, люди просто исполняли то, что им приказывали, что было в духе проводимой в стране политики, что… нет, не хочу, давай об этом после, когда доберемся с тобой до перестройки…

В общем, Дедюлин поехал на Запад, Рогинский, нынешний глава Мемориала, как водится, - на Восток, но обыски проводились и у Кривулина. И вот ему после того, как вывезли многопудовые ящики с арестованными рукописями (и среди них мой роман Отражение в зеркале с несколькими снами, который в спешке и в атмосфере воинственности записали в протоколе как Сражение в зеркале), так, вот после обыска - в этот же день или, вызвав по повестке на следующий, ему говорят: «А не хотели бы вы издавать журнал или альманах, вполне легально, без всякого самиздата, а официальным типографским образом?» Тут я должен тебя предупредить, что рассказываю это с Витькиных слов, а Витька - как бы это сказать - короче, он любил виньетки и узоры в рассказах, то есть ему не нравились прямые, он любил крутые повороты и лихие обгоны; это я к определенной осторожности, с которой имеет смысл относиться к тому, что рассказывается с его слов - по сути, все правда, однако некоторые детали могут быть чуть иными. Но, повторю, в основе события истинные, да ведь и ты о них, возможно, знаешь, не меньше моего. Ведь все это были тебе очень хорошо знакомые люди, все, как на подбор, имевшие птичьи псевдонимы - Воробьев, Коршунов, Лунин и т. д. У тебя, кстати, какой псевдоним был? А, вспомнил, - Платов. Но это потому, что ты был в первом, в отделе разведки, а эти ребята во главе с героем перестройки Олегом Калугиным, кто в следственном управлении, как твой дружбан Черкесов, кто в так называемой пятерке, 5-м Управлении КГБ, специализируясь на идеологических диверсиях. Однако думаю, что в общих чертах знали о занятиях друг друга, иначе как бы ты с Черкесовым подружился настолько, что всюду за собой таскаешь и, говорят, подумываешь сделать новым главой ФСБ? А Николай Патрушев где работал? А твой военный министр Сергей Иванов? Все они отсюда, из родного Ленинграда - защищали от нас родину, святое дело. Но как говорится, друзей не выбирают, хотя нет, это родину и мать не выбирают, а друзей выбирают нам обстоятельства, ну а дальше - скажи, кто твой друг, да здесь и так все понятно.

Ладно, остановился я на том, что Вите Кривулину предлагают обмен - ты закрываешь свой нахальный нелегальный самиздат, пишешь в Литературную газету покаянный подвал, мол, так и так, попутали бедного инвалида бесы-искусители с гнилого Запада, поддался я на их посулы в виде иудиных 30 серебряников, все равно на проверку оказывавшихся фальшивыми, и продал нашу родную коммунистическую партию на поругание извергам и идеологическим диверсантам. Вот, значит, сначала продал, а теперь, мол, все понял и хочу опять служить родной советской власти, как ей мой папа, капитан, служил, и мама, тоже как-то там, служил. Ну, в общем, акцент не нужен, и смеяться нечего, но смысл такой, сам все потом додумаешь, не маленький, читал, как покаянные письма пишутся, а в обмен - теперь слушай! - станешь во главе молодежного литературного объединения, типа Молодого Ленинграда, и будешь готовить его, скажем, раз-два в год, как получится, как сможешь собрать хороший, качественный литературный материал.