Тем не менее, несмотря на эти атрибуты современной цивилизации, во всем остальном этот гибрид бара и ресторана, занимавший первый этаж дома, напоминал салун времен освоения Запада. Здесь собирались люди, которые каждый по своим причинам выбрали жизнь в глуши от больших городов.

Билл Патрик почувствовал это в ту же минуту.

— Совсем как на Диком Западе. Хотя, возможно, я и ошибаюсь. Не пойму — от какой эпохи здесь больше…

Шейн рассмеялся.

— Считайте, Билл, что вы на какое-то время перенеслись в прошлое. Здесь нет закона сильнее, чем револьвер за поясом. Вы можете заполучить любую женщину, если проявите себя крепким парнем. Короче говоря, слова и музыка знакомые, но это не телевизор. На этот раз на экране вы сами.

Босоногая официантка в длинной индейской юбке и белой кубинской блузе с глубоким вырезом и орхидеей в черных волосах принесла написанное от руки меню. Кладя его на стол, она низко наклонилась, давая им возможность полюбоваться ее роскошным бюстом.

— А, Мануэла? Привет! — улыбнулся Шейн. — Простыни у тебя на постели еще чистые?

Мануэла засмеялась, распространяя вокруг себя густой аромат духов.

— Приходи, когда захочешь, мистер Майк, и сам убедишься. Мануэла, как всегда, любит тебя.

— Да-а, — протянул Шейн. — Как вспомню, так становится все равно, есть у тебя простыни или нет.

Неожиданно наклонившись к Шейну, Мануэла крепко поцеловала его в губы.

— Не сегодня, милая моя. Я скажу — когда, и уж тогда пощады не жди.

Шейн заказал жаркое с картофелем, «болотную капусту» — сердцевину пальмы и манговый пирог для обоих.

— Уверяю вас, Билл, в некоторых из самых дорогих ресторанов Майами готовят куда хуже, чем здесь, — заверил он Патрика.

— А она идет в качестве десерта? — хмыкнул тот, глядя вслед Мануэле, которая шла к кухне, соблазнительно покачивая бедрами.

— Эта нет. Пара других девушек за хорошие чаевые пойдут на все, что угодно, но Мануэле вы должны еще и понравиться. С одной стороны, она такая же, как и все здесь, а с другой — нет. Насчет нее я никогда ни в чем не был уверен.

— А вы не исследовали этот предмет?

— Секретная информация, — засмеялся Шейн. — Так далеко ваша проверка благонадежности не распространяется.

Девушка принесла здоровенный кувшин холодного пива, и они с аппетитом принялись за еду. Комната начала наполняться постоянной клиентурой из числа местных, по крайней мере из тех, которые временно были при деньгах. Количество мужчин раза в четыре превышало женщин. Шейн заметил, что присутствуют представители всех возрастов и рас.

Посетители условно делились на две группы — одни своим видом напоминали самых что ни на есть настоящих уголовников, ухитрившихся каким-то чудом уйти от правосудия, другие — в основном местная молодежь — вели себя подчеркнуто грубо и развязно, с показной бравадой. Разумеется, и здесь были исключения. За одним столом сидел бородатый парень с блокнотом, делавший зарисовку окружающей обстановки. Другой стол занимали пестро разодетые шумные туристы, которые, по-видимому, решили сделать вылазку в эти дикие края в поисках экзотики.

Женщины в баре, судя по всему, были доступны любому. На внешности большинства из них сказывалось разрушительное воздействие времени и пьянства. Кроме Мануэлы, здесь работали еще четверо-пятеро других официанток.

Новенький цветной телевизор на полке в дальнем конце бара выглядел совершенно неуместным в этой жалкой обстановке. Только те, кто сидел в непосредственной близости от него, могли слышать передачу, поскольку в баре гремела музыка из радиоприемника, к которому был подключен мощный динамик.

Еда оказалась превосходной, и Шейн с Патриком быстро очистили тарелки. После этого они занялись кувшином с пивом, и Шейн с удовлетворением отметил, что все, кто хотел их рассмотреть, получили отличную возможность это сделать. Допив пиво, они расплатились и медленно пошли к своей хижине.

— Майк, — сказал наконец Патрик. — Все-таки, что это за дьявольское место?

Шейн усмехнулся.

— Однажды мой друг Тим Рурк, пребывая в поэтическом настроении, назвал его «Воротами». По мнению одних, это ворота в интересный мир, полный приключений. Для других это последняя остановка перед тем, как переступить порог забвения. Рурк говорит, что, когда вы оказываетесь здесь, все зависит от того, приходите вы или уходите.

А на самом деле все началось много лет назад с крошечной деревеньки скваттеров.[2] Человек, которому больше было деваться некуда, мог построить здесь хижину и жить, питаясь одной рыбой и болотной капустой. Такой человек оказывался очень полезным, когда было необходимо установить контакт с остальным миром. Всегда находился кто-то, кто мог съездить в Майами, чтобы купить соли, патронов и табака для человека, скрывающегося от закона. А потом кто-то превратил это в настоящий магазин на перекрестке дорог.

Большой Эд разглядел такую возможность еще лет пятнадцать назад. Старик, который держал здесь магазин, в один прекрасный вечер закрыл его, а наутро торговлю вел уже Эд. Старика больше никто не видел. Эд оказался человеком, способным разглядеть возможности, предоставляемые этим местом. Он построил гостиницу в том виде, в каком она существует сейчас. Любой, кто может хорошо заплатить, здесь желанный гость. Если это беглый преступник, Эд помогает ему скрыться в болотах. Ходят слухи, что он проводит сюда людей из-за границы, а другим помогает перебраться в Мексику или на Кубу. Он продает и покупает все, что может принести хоть какую-то прибыль. И, сами видите, это окупается.

— Как же он не попадается на своих делишках? — спросил Патрик.

— А как не попадается любой из больших воротил в крупном городе? — вопросом на вопрос ответил Шейн. — Продажный политик, ростовщик, фальшивомонетчик, сутенер — все они удовлетворяют потребности, за которые люди платят самыми разными способами. То же самое проделывает Эд. До тех пор, пока он не начнет совать нос в чужие дела, его никто не тронет. А если кто-нибудь к нему и полезет, то у Эда на жалованье самые крутые адвокаты по уголовным делам во всем штате. У него здесь есть особые хижины, которые мы с вами никогда не увидим, где крутые шишки развлекаются с девочками, выпивкой и прочими вещами, с которыми лично я никогда бы не стал связываться. Не думаю, чтобы у Эда когда-нибудь возникли серьезные основания для беспокойства.

Поскольку не оставалось ничего другого, как слушать писк москитов за зашторенными окнами, они легли спать рано. С непривычки Патрик ворочался с боку на бок, но Шейн спал сном праведника.

Вскоре после полуночи Шейн проснулся от тихого стука в дверь, закрытую на щеколду. Шейн мгновенно насторожился. Он знал, что грабитель не стал бы стучать, поэтому тихо соскользнул с койки, натянул брюки и на цыпочках подошел к двери. Тем не менее человек за дверью услышал его шаги, и стук сразу прекратился. Шейн отодвинул щеколду и чуть-чуть приоткрыл дверь.

— Мистер Майк, это я, Мануэла, — тихо прошептал женский голос. — Нам надо поговорить. Откройте, но свет не зажигайте.

— Я же сказал — не сегодня, — прорычал Шейн.

— О Господи, я совсем не за этим, — нетерпеливо перебила она. — Я занимаюсь любовью, когда захочу, но сейчас я пришла по делу. Впустите меня и разбудите вашего друга. Только не зажигайте свет.

Шейн широко распахнул дверь, и Мануэла неслышно вошла в комнату. Пока Шейн будил Патрика, она молча села за стол. Увидев Мануэлу, Патрик удивленно вскинул брови, но у него хватило здравого смысла, чтобы молчать.

— Одевайтесь по-походному, — сказала она. — Берите с собой, что вам понадобится на два дня, не больше.

Ее одежда разительно отличалась от той, в которой ее видели в баре — длинная юбка и блуза с глубоким вырезом исчезли, и теперь на ней была рубашка цвета хаки, мужские брюки и высокие ботинки из мягкой кожи. Блестящие черные волосы перевязаны платком, на стройной талии висела кобура с крупнокалиберным «кольтом», а в левой руке она держала небольшой рюкзак.