Нарина вспомнила и то, как готовила ограбление герцога Витгора, как подкупила дворецкого для того, чтобы проникнуть в комнату с артефактами, снять магическую защиту с одного окна и открыть защелку на нём. И опять сыграла злую роль судьба-злодейка.

Воспользовавшись артефактом невидимости, Нарина через окно попала в комнату артефактов в тот момент, когда вазу в сумку прятал молодой парень. Почему он не отключил сигналку — до сих пор загадка. Услышав свисток стражников, бегущих к дому Витторо, Нарина растерялась и первая выпрыгнула из окна и уже на ходу поняла, что парень последовал её примеру. Находчивый какой! Она преследовала парня на расстоянии трехсот шагов до того места, где он свернул за угол и выбежал на Морской бульвар. И опять чудо — он исчез из поля зрения. Злой рок какой — то.

Какое же самообладание она, Нарина проявила, когда столкнулась с этим симпатичным парнем у лавки Лорнса! Как всё переплелось, однако!

Её помощник — рыжеволосый Зариб — агент разведки Султаната, зря времени не терял и искал возможность, как проникнуть в хранилище Академии. Нарина знала, что и ваза и раковина Гирсминда, представляют большую ценность и для Империи, поэтому охрана этих артефактов будет беспрецедентной.

Остаётся одно — затаиться и ждать, хотя вряд ли что — то могло поменяться само, без их, с Зарибом, вмешательства.

И ещё одна мысль постоянно терзала Нарину: что делать, если операция будет полностью провалена? То, что у Зариба были особые инструкции на этот случай — девушка не сомневалась. Ее жизнь — жалкая разменная монета в той игре, которую затеял Султанат. Умирать в двадцать два — нет уж, она к этому не готова.

Зариб начал потихоньку «подчищать» следы и первым делом было решено убрать стражника, который снабжал Нарину информацией о артефактах. Никто так и не понял, почему тридцатилетний человек умер во сне. Хорошая смерть, как сказал Зариб. Золотые кругляши, смоченные раствором сонной травы стражник пересчитал прямо при девушке. Яд попал на руки и подействовал не сразу, а в тот момент, когда человек ночью переходит в фазу глубокого сна.

Вторым должен стать дворецкий Витторо, но Зариб не спешил. Риск оставлять живого свидетеля, конечно был, но вся жизнь — сплошной риск в игре со смертью.

Девушка села в кресло, поближе к горящему камину, наполнила бокал вином и продолжила размышлять над извечным вопросом — как жить и как действовать дальше.

Через час вошёл Зариб, который огорошил Нарину — дворецкого Витторо арестовала полиция. По какой причине был произведен арест — никто не знал. У такого человека, как дворецкий, могла быть куча поводов для совершения и других преступлений. Поэтому решили пока не торопить события и оставить всё, как есть.

Ситуацию разрядил вызов по артефакту одного из информаторов Зариба — по городу поползли слухи, что дворецкий и его жена приторговывали вещами герцога и именно из — за этого произошел арест. Хорошо, если так, а если нет? В любом случаи нужно съезжать из гостиницы — слишком долгое проживание в дорогущем номере могло вызвать ненужные подозрения.

То, что Нарина переедет жить в арендованный дом — никого не должно волновать.

— Зариб, а что теперь будем делать со старателями? Если нет смысла сейчас ехать в Мёртвую степь, может отпустишь их?

— Думаю, день — другой подержать их под замком, потом видно будет. Если расскажут, где нашли раковину — отпущу. Но пока они молчат.

— Они тебя видели в лицо, Зариб? — спросила девушка.

— Да ну…за кого ты меня принимаешь? Нет конечно. Кстати, прямого вопроса о их последней находке мы им так и не задали. Общие вопросы — где были в Мертвой степи, где чаще всего находят артефакты. Пусть думают, что их похищение — дело рук конкурентов. Нужную информацию у них можно и купить, в конце концов. Посмотрим… Ладно, девочка, уже поздно, ложись отдыхай, я ещё по городу погуляю, может новости появятся.

Пожелав спокойной ночи девушке, Зариб вышел из номера.

«Интересно, когда Зариб будет ее убивать, у него будет такое же спокойное и одухотворенное лицо?» — подумала девушка засыпая.

Первым пришёл в сознание Лысач. Голова не просто болела, она раскалывалась, тело было ватным. Такое впечатление, что ныли все части тела. С трудом открыв глаза, Лысач осмотрелся. В нескольких метрах от него, привязанный, как и он к стулу, находился его дружочек. Рысач был без сознания, голова свесилась на грудь, из носа виден след засохшей крови. Их что, били? В голове один туман. Ничего не вспомнив, Лысач позвал друга:

— Ржач, очнись! Очнись, дружище!

Некоторое время ничего не происходило и Лысач начал подозревать самое худшее, но нет, Ржач начал подавать признаки жизни: помотав из стороны в сторону головой, он открыл глаза.

— Куда мы на этот раз влипли, Лысач?

— Да кто его знает? Я только что в сознание пришёл.

— Не загоняй, Лысач, мы здесь уже вторые сутки и я сам слышал, как ты мило общался с каким — то мужиком.

— Брешешь?!

— А мне это нужно? Ты ещё скажи, что не помнишь, как нас кормили и в туалет по очереди выводили.

— Не помню… меня так сильно избили, что мозги отключились?

— Да нет, не очень. Просто нам постоянно что — то вкалывают в район шеи и мы отключаемся. Я одного из этих… головой ударил, вот он меня и отметелил. Знатно так…

— Что они вообще от нас хотят, Ржач? Что я им здесь наплёл?

— Да не парься ты так! — в своей манере ответил тот. — Приносили два раза карту степи, ты им крестики ставил, где мы с тобой были. Какую тайну мы можем открыть, если мы ни одной не знаем. гы-гы…

— Так ты говоришь, что мы здесь вторые сутки? Не вижу ни одного окна. Сейчас день, или ночь?

— Думаю, уже скоро утро. Жрать охота — сил не!

— Интересно, почему уколы только на меня так подействовали?

— Да ты же щупленький у нас, вот и сносит тебе башку, Лысач. Доза лошадиная, да ещё с такой кормежкой… Я чё думаю, дружбан, надо ноги делать отсюда, пока не загнулись.

— Хорошая идея, Ржач, только не уверен, что ногами и руками двигать смогу. Они занемели, суставы выворачивает.

— На крепко связал, да ещё сидим постоянно на стуле — вот тебе и результат. Лысач, надо пробовать. Что так подыхать, что так. Уверен, что мы им живыми не очень и нужны.

— Ржач, ты так смело и громко говоришь! А если услышат?

— Не, когда кто-то идёт — открывается сначала одна дверь, наружняя, потом эта.

Ржач мотнул головой в сторону двери.

— А ну-ка тихо, Ржач! Ничего не слышишь?

Где — то далеко слышался непонятный шум — то ли дрался кто — то, то ли шло целое сражение.

— Вот это да! — Ржач присвистнул. — Куда же мы попали и за что? Ладно, давай подождём немного.

А за дверью действительно разыгралось настоящее сражение — слышался лязг оружия, отрывистые команды. Через некоторое время наступила тишина, а ещё через несколько минут — звук отпираемых дверей.

Когда старателей, аккуратно придерживая, вывели на улицу, самый старший из присутствующих здесь воинов, повернувшись к друзьям, сказал:

— Всё, ребята, мы свою работу сделали. Домой, думаю, вы доберетесь сами.

— Да, конечно, большое вам спасибо. Мы сами справимся. Вы, как я понимаю, наемники?

— Угадал! — ответил старший. — Только не спрашивай, кто наш наниматель.

— Это почему? — задал вопрос Лысач.

— Есть определённые правила найма, мы их придерживаемся.

Ржач и Лысач еще раз поблагодарили своих спасителей и прихрамывая, направились в сторону дома, где снимали квартиру.

Старший наемников достал разговорный амулет и тихо произнес:

— Господин Фаррон? Всё прошло, если можно так сказать, гладко. Ребята в порядке.

Здесь нужно срочно уборку сделать, пока нет полиции. Всё, конец связи.

Этим утром я проснулся очень рано. Энергия внутри меня бурлила и искала себе выход. На улице было темно — хоть глаза выколи, лишь где-то в далеком — далеком небе, на меня смотрели звезды. По — быстрому одевшись, взял с собой два меча, я опустился вниз и вышел на задний двор дома. Сарли всегда мне говорила, что нормальные люди в это время еще спят, на что я отвечал — нормальные люди ложатся рано, а не засиживаются за книгами. Они встают рано, чтобы сделать что-то полезное. В чём польза от моих утренних разминок, девушке, я думаю, объяснять бесполезно. Не из того теста они сделаны, чтобы вставать ни свет ни заря ради того, чтобы час — другой побегать, попрыгать, помахать железками. Но, как говорится, каждому свое.