КАРДИНАЛ МАЗАРИНИ, КАДРИЛЬ ФРОНДЫ

Преемником Ришелье стал кардинал Мазарини — один из самых крупных государственных деятелей Франции XVII в.

Молодой итальянский офицер Джулио Мазарини, еще находясь на службе у папы и выполняя различные дипломатические поручения, предоставил себя в распоряжение Ришелье. В своих донесениях в Рим он не скупился на похвалы по его адресу, явно надеясь, что письма будут перехвачены агентами кардинала. Уже в том, как Мазарини, худородному иностранцу, удалось завоевать доверие аристократа Ришелье, сказались недюжинный ум и вкрадчивая настойчивость, которые проявлял итальянец, добиваясь намеченной цели. Ришелье выхлопотал для Мазарини кардинальскую шапку. Говорят, что, представляя его Анне Австрийской, министр заметил:

— Он вам понравится, Ваше Величество, он похож на герцога Бекингема (английский герцог был за несколько лет до этого, если верить скандальной хронике, возлюбленным королевы).

Эта фраза почти наверняка не была произнесена, но нет сомнения, что Мазарини, ближайший помощник Ришелье, стал фаворитом Анны Австрийской и помог раскрыть заговоры против первого министра, где участвовала и королева.

Ришелье принял твердое решение назначить Мазарини своим преемником и добился согласия Людовика XIII. Министр умер вскоре после этого, в декабре 1642 года, а через полгода за ним последовал и король. Наследнику престола Людовику XIV не было еще пяти лет. Регентшей при нем стала королева Анна Австрийская. Придворная знать теперь не скрывала своего торжества. Вельможам, которых уже не сдерживала железная рука кардинала, казалось, что настало их время. Тем большее изумление (и недовольство) вызвало у них назначение на пост первого министра Мазарини. Анна Австрийская одобрила выбор Ришелье. Решение Анны определялось прежде всего тем, что Мазарини оказался последовательным продолжателем линии на усиление королевской власти, которую она стремилась сохранить и укрепить для своего сына.

Политике Мазарини предстояло выдержать серьезное испытание во время пятилетней гражданской войны, так называемой Фронды (1648–1653), когда использование судебного учреждения как орудия политической борьбы, процессы и тайная война переплетались самым причудливым образом.

На первых порах Фронда приняла форму выступления судебного учреждения — Парижского парламента, поддержанного трудящимися массами, против налоговых притеснений со стороны правительства Мазарини. Однако корни движения лежали значительно глубже. Фронда возникла на волне не прекращавшихся десятилетиями крестьянских и городских восстаний, а также под явным влиянием событий в Англии, где буржуазная революция вступила в высшую стадию своего развития.

Здесь нам достаточно отметить, что французская буржуазия еще не созрела до роли руководителя борьбы против феодализма и прорвавшееся бурное народное недовольство было использовано крупными вельможами, желавшими урвать побольше уступок от короны. Началась беспрерывная цепь верхушечных заговоров и контрзаговоров, участники которых пытались утилизировать в личных целях создавшуюся политическую обстановку. На смену «парламентской Фронде» пришла «Фронда принцев». Последние, по обычаю, вступили в сговор с Испанией, все еще воевавшей против Франции.

Организация «парламентской Фронды» во многом была делом парижского коадъютора (помощника парижского архиепископа) Гонди. Его жизнь могла бы послужить материалом для доброго десятка приключенческих романов. Гонди был прирожденным заговорщиком, для которого жизнь без головоломных интриг, без многочисленных донжуанских похождений, чему он со страстью предавался и в пожилые годы, казалась очень пресной. Гонди даже утверждал, что «пороки архиепископа могут стать в бесконечном числе случаев добродетелями главы партии». Энергичный и самоуверенный, он писал: «Одним из признаков, по которым узнаются посредственные умы, является их неумение проводить различие между необыкновенным и невозможным».

Беспринципный политикан, мечтавший занять место Мазарини, и опытный демагог, Гонди не только сумел приобрести популярность среди парижан, особенно в буржуазных кругах, выставляя себя защитником их интересов, но и создать собственную секретную службу. Она позволяла коадъютору следить за действиями различных придворных партий, а при случае быстро организовывать выступление значительной массы парижского населения против правительства. Эта секретная служба коадъютора немало способствовала знаменитой «Ночи баррикад», которыми 26–27 августа 1648 года покрылась столица в ответ на арест двух советников парламента. Гонди впоследствии утверждал, что он один организовал восстание. Это явное преувеличение. Однако оно постоянно повторяется буржуазными историками, приводящими фразу коадъютора, брошенную им после беседы с оскорбившей его королевой:

— Завтра до полудня я буду хозяином Парижа.

Уже во время «парламентской Фронды» часть придворной аристократии, включая принцев королевской крови (принца Конти, герцога Бофора, старого герцога Бульонского), приняла сторону противников Мазарини. Разведка кардинала пыталась определить позицию других вельмож, которые хотя и оставались в королевском лагере, но на верность их никак нельзя было положиться. Гонди, вступивший в тесный союз с дядей короля герцогом Гастоном Орлеанским, стремился перетянуть дворянскую знать на свою сторону. Частично ему это удалось, например в отношении талантливого полководца, младшего брата герцога Бульонского — Тюренна, командовавшего французскими войсками в Германии.

Другой крупный французский полководец — принц Конде, — неоднократно побеждавший в битвах испанцев, возглавил королевские войска. После отъезда Анны Австрийской с сыном и Мазарини из Парижа армия Конде осадила мятежный город. В эдикте парламента от 8 января 1649 года Мазарини был объявлен «нарушителем спокойствия, врагом короля и его государства», кардинал приговаривался к изгнанию из Франции. Но уже через два месяца, в марте 1649 года, руководители парижской буржуазии по существу капитулировали, и двор возвратился в столицу.

Однако сразу же возникли новые препятствия: Анне Австрийской и Мазарини приходилось теперь больше всего опасаться Конде; надменный принц явно претендовал на всю полноту власти при несовершеннолетнем короле. Конде и Мазарини наперебой старались перетянуть на свою сторону вельмож, недавно участвовавших в «парламентской Фронде». Опять разразился ураган закулисных интриг и тайных переговоров. Между тем целая армия секретных агентов — одни из них находились на службе у Мазарини, другие — у коадъютора — пыталась организовать выступления парижан за и против правительства. Во французских архивах сохранились архивные грамоты, подписанные молодым королем Людовиком XIV и министром Ле Телье. В них гарантировалась безопасность провокаторам, действовавшим по приказанию Мазарини. Теперь эти люди получили приказ настраивать парижан против Конде.

Одновременно кардинал рассчитывал подорвать все еще сильное влияние коадъютора, использовав для этой цели судебные полномочия парламента. В декабре 1649 года парижскому парламенту по указанию короля было предложено расследовать показания тайного агента некоего Канто и нескольких его коллег, объявивших, что Гонди и герцог Бофор поручили убить Конде. В ночь накануне судебного разбирательства один из участников расследования, генеральный адвокат Биньон, сумел доставить коадъютору доказательство, что Канто и его компания являются лжесвидетелями, в прошлом уголовными преступниками, спасенными Мазарини от петли и даже снабженными охранными грамотами. Гонди приберег эти разоблачения до суда, начавшегося 13 декабря 1649 года. Он их сделал уже после того, как были заслушаны показания Канто. Разразился шумный скандал, шпионы, не надеясь на свои грамоты, поспешили скрыться, а коадъютор сумел таким образом укрепить свое пошатнувшееся положение. Это поражение в суде, впрочем, более отразившееся на Конде, чем на Мазарини, убедило изворотливого итальянца, что пришло время для смены союзов. Подобно танцующим кадриль, противники не раз менялись местами, которые они занимали в борьбе.

На авансцену выдвинулась опытная интриганка герцогиня де Шеврез, участница многих заговоров против Ришелье. В это время она была ближайшим другом Гонди и даже благосклонно наблюдала за тем, как ее собственная дочь Шарлотта стала одной из многочисленных любовниц коадмотора. (Почтенный прелат считал, что «женщины могут сохранить свое достоинство в амурных делах только благодаря заслугам своих любовников».) Вместе с тем герцогиня никогда не прекращала своего старого знакомства с Анной Австрийской. Однажды на приеме во дворце кардинал отвел к окну приятельницу коадъютора и спросил:

— Любите ли вы королеву? Если да, то почему бы вам не привлечь к ней симпатии ваших друзей?

Вечером герцогиня получила от королевы записку для Гонди. Недавно столь ненавистному коадъютору назначалось тайное свидание на завтра в полночь. При этой встрече королева и кардинал (ловкий комедиант даже облобызался по этому случаю с фрондером) просили содействия Гонди в аресте принца Конде. В обмен коадъютору было обещано возведение в сан кардинала.

Разумеется, были соблюдены все необходимые приличия. Гонди согласился принять обещание кардинальской шапки только после настойчивых упрашиваний со стороны Мазарини. Коадъютор даже добавил:

— Имеется много достойных лиц, которые связаны со мной и будут служить королеве. Если Вашему Величеству будет угодно предоставить одному из них какой-либо значительный пост, я был бы этому гораздо больше рад, чем десяти кардинальским шапкам.