Кардинал Мазарини

Гравюра Роберта Нантёйля

В переводе на обычный язык эти тирады означали, что коадьютор готов продать Мазарини и услуги своих друзей. На последующих тайных встречах с королевскими министрами были оговорены детали, в частности цена, которую пришлось заплатить за поддержку со стороны герцога Орлеанского. Гонди, многократно подчеркивавший свое полнейшее бескорыстие, одновременно выторговывал все новые уступки, якобы защищая интересы своих союзников.

Конде не мог похвастаться такой тайной службой, которую имели Мазарини и Гонди. Он легко дал усыпить себя выражениями подобострастного почтения, которыми осыпал его кардинал. Когда 18 января 1650 года в Пале-Рояле к Конде подошел капитан дворцовой стражи Гито и объявил, что арестует его по приказу короля, принц первоначально счел это дурной шуткой. Одновременно были задержаны его брат принц Конти и зять герцог Лонгвиль. Их переводили из одного места заключения в другое, пока не доставили в Гавр. Однако, если сотрудничество Гонди позволило без помехи осуществить этот арест, оно не воспрепятствовало родственникам и союзникам Конде поднять восстание в разных частях Франции. Началась «Фронда принцев». К концу года, правда, королевским войскам удалось добиться заметных успехов в борьбе против новых фрондеров.

В этих условиях Мазарини решил, что излишне выполнять обещание, данное коадъютору. А тот, напротив, более чем когда-либо стремился заполучить заветную кардинальскую шапку: ведь только она могла служить для него некоторой гарантией в случае возможного примирения Мазарини и Конде. Гонди менее всего хотел признать себя одураченным и растерявшим влияние. Между тем сам Мазарини ускорил разрыв. Он приказал опубликовать сведения о притязаниях коадьютора на сан кардинала, чтобы окончательно подорвать популярность Гонди среди парижан.

Тогда коадъютор сделал новый поворот, громко требуя освобождения приниев, арестованных по приказу Мазарини. Он получил поддержку со стороны герцога Орлеанского, тайных и явных сторонников Конде. Парижский парламент занялся вопросом о законности ареста принцев. На этот раз кардинал просчитался: он сам способствовал объединению всех своих врагов, как сторонников «парламентской Фронды», так и «Фронды принцев». Его оставило даже то меньшинство советников парламента, которые обычно поддерживали корону. Народ на улице вздернул на виселицу его изображение. Парламент потребовал отстранить кардинала от командования войсками, призвал маршалов не подчиняться приказам министра.

6 февраля 1651 года кардинал, переодетый в костюм простого дворянина, под охраной 300 солдат своей личной гвардии бежал из Парижа. Анна Австрийская собиралась последовать за Мазарини, но тут сработала секретная служба Гонди. Министр Шатнеф, назначенный на этот пост при посредстве Гонди и являвшийся креатурой герцогини де Шеврез, разведал, что королева собирается бежать в ночь с 9 на 10 февраля, и поспешил известить об этом герцога Орлеанского и Гонди. Коадъютор и его сторонники, не теряя времени, быстро подняли на ноги вооруженное ополчение парижан. Волнующаяся толпа окружила Пале-Рояль. Надменная королева вынуждена была согласиться принять представителей собравшихся горожан. Анна заявила, что у нее не было и мысли покидать столицу, и показала на мирно спящего, вернее, притворившегося спящим в своей кровати молодого короля. Королева потом не простит коадъютору этого унижения. Но пока что Гонди победил. Королева оказалась под контролем фрондеров.

Между тем бежавший Мазарини прибыл в Гавр и выпустил из заключения принцев (прежде чем их освободили бы сторонники Фронды). Он попытался поставить это себе в заслугу. Конде на сей раз не дал себя провести. Не вступая ни в какие соглашения с фаворитом, принц поспешил в Париж, где был с триумфом встречен своими сторонниками. А Мазарини счел за лучшее покинуть французскую территорию, перебравшись в Германию.

Кардинал великолепно знал, насколько непрочным был «союз двух фронд». Вельможи начали ссориться с парламентом вскоре же после прибытия Конде в Париж. Анна Австрийская получила возможность маневрировать, договариваясь с каждым из принцев поодиночке. А герцогиня де Шеврез рассорилась с принцем Конти, который по тайному сговору с Гонди обещал жениться на ее дочери, любовнице коадьютора, а теперь счел выгодным нарушить свое обязательство. Гонди мало что получил от своего союза с принцами. Вместе с тем уступки, на которые пошла Анна Австрийская, чтобы помириться с Конде, делали его некоронованным королем Франции. И у королевы, и у коадьютора снова появились мотивы для «смены союзов»…

Мазарини расположился неподалеку от французской границы в маленьком рейнском городке Брюле, около Кельна, курфюрст которого с готовностью предоставил убежище беглецу. Парижский парламент продолжал в грозных декларациях и эдиктах осуждать фаворита, обвиняя его, между прочим, в разграблении королевской казны. Сам кардинал, наоборот, горько сетовал на бедность. Эти жалобы, конечно, не следует понимать слишком буквально. Много позднее один современник, аббат Шуази, иронически рассказывал в своих мемуарах:

«…когда кардинал был близок к смерти, его духовник сказал ему со всей откровенностью, что он будет проклят, если не возвратит неправедно приобретенного богатства. «Увы, — со вздохом отвечал тот, — я не имею ничего, кроме полученного от шедрот короля». — «Однако, — возразил исповедник, — нужно различать то, что вам дал король, от того, что вы дали сами себе». — «Ах, если бы дело обстояло так, — сказал кардинал, — то пришлось бы все вернуть».

Пока же кардинал думал не о возврате, а о приобретении земных сокровищ, что ему удавалось делать даже в изгнании. Ведь, находясь за пределами Франции, он продолжал управлять страной. Недаром современники считали Мазарини волшебником, околдовавшим королеву, или по крайней мере тайным супругом Анны Австрийской. Последнее, может быть, и соответствует действительности, хотя главную роль, несомненно, играла умелая зашита кардиналом интересов короны. А продолжать осуществление своей роли фактического правителя Франции кардиналу помогал не «князь тьмы», а хорошо налаженная разведка.

Быть может, секретная служба Мазарини, который продолжал оставаться первым министром Франции, никогда не была столь эффективной, как в эти месяцы, когда он вынужден был укрываться во владениях кельнского курфюрста.

Почти каждый день Мазарини обменивался письмами с королевой. Эту тайную корреспонденцию доставляли агенты, действовавшие под началом Ондедея (будущего епископа) и Барте. Кардинал был настолько уверен в своих агентах, что даже не считал нужным шифровать переписку. Лишь фамилии обозначались цифрами или часто весьма прозрачными псевдонимами. Королева именовалась Серафимом или «15», Мазарини — Небом или «16», Гонди — то Трусом, то Немым (намек на то, что коадьютор в течение некоторого времени не высказывал своего отношения к текущим политическим вопросам) и т. д.

Не менее любопытно и другое: все меньше оставалось лидеров Фронды, за исключением самого Конде и герцога Орлеанского, которые не вели бы секретных переговоров с кардиналом. В конечном счете в 1651 году к Гонди явился посланец королевы маршал дю Плесси-Праслен с известием, что Мазарини крайне не одобряет уступок, сделанных Конде, и советует договориться с коадьютором. Маршал даже показал ему письма кардинала. Гонди не удивился приходу маршала: он поддерживал секретную переписку с герцогом Орлеанским и министром Шатнефом, которые отлично информировали его о том, что происходило при дворе. Еще менее произвел на него впечатление возвышенный тон послания кардинала. Гонди иронически отмечает в своих «Мемуарах», что ему уже приходилось получать не менее прекрасные письма, подразумевая предшествующий этап своего флирта со двором. Коадъютору была передана записка от Анны Австрийской. Снова, как и в прошлый раз, Гонди было назначено тайное свидание в полночь, только на этот раз не на завтра, а в тот же день.

Помощник парижского архиепископа Гонди

Как и ожидал коадьютор, ему прямо предложили кардинальскую шапку. Он согласился. Но чтобы побороть популярность Конде, разъяснял Гонди, он будет… с еще большей силой нападать на кардинала. После короткого колебания Анна Австрийская согласилась, что полезно применить этот обманный маневр. Гонди убедил Гастона Орлеанского присоединиться к соглашению. Тот рад был возможности тайно помириться с королевой, вместе с тем продолжая открыто нападать на ее фаворита. Через несколько дней Гонди был вызван еще раз на ночное свидание во дворец. Анна Австрийская, очень довольная ловкостью коадьютора, решила посоветоваться, как изыскать наилучший способ ареста Конде. Коадьютор предложил поручить герцогу Орлеанскому пригласить Конде в гости и там без шума взять его под стражу.

Вскоре после этого разговора, около четырех часов утра, Гонди, находившемуся у одного из своих друзей, передали, что его спрашивает министр Лионне. Он сообщил коадьютору, что нельзя мешкать с арестом принца. Гонди насторожился. Как будто ничего не произошло за те немногие часы, которые истекли после его встречи с королевой, что оправдывало бы поспешность Лионне. Коадьютор стал держаться очень настороженно и имел, как выяснилось вскоре, для этого все основания. Лионне просто-напросто решил переметнуться в лагерь Конде, считая, что тот наверняка одержит победу при дворе. Тепло попрощавшись с коадъютором около шести утра, Лионне уже через два часа сообщал о содержании беседы с прелатом маршалу Граммону, который тут же передал полученную информацию другому министру — Шавиньи — ставленнику Конде, назначенному по его настоянию на этот пост. Шавиньи немедленно известил об этом Конде. Впрочем, как только тот получил информацию о предстоящем аресте, начала работать тайная служба коадъютора — в шесть часов вечера Гонди был уже извещен, что принц знает о планах королевы. А вечером то же известие получила и королева через одну великосветскую интриганку.