Таня полузакрыла глаза.

- О-ох! - вздохнула она. Откинулась на спинку стула - в вазе раскрывалась свежая астра. Лепестки ее еще продолжали свое движение резкими толчками.

А в приоткрытую дверь на нее глядел шеф. Он приспустил очки на нос и смотрел на Таню поверх оптики. Его лобные морщинки сбились в гармошку.

Таня под взглядом шефа налилась краской. Шеф молча закрыл дверь и стал за ней возиться. Через минуту он вышел в пиджаке и галстуке. Торжественно ступая, шеф подошел к Тане. Она выпрямилась. Но шеф не смотрел на нее.

Он в лупу стал рассматривать цветок. По его лицу туда и сюда ходили желваки и красные пятна.

- Это я принесла, - стала объяснять Таня.

Шеф и не взглянул. Он сунул лупу в карман, кашлянул, потрогал пальцами галстук.

- Сигурд, - сказал шеф астре. - Я всегда считал себя вашим другом. Больше того - вы мне как сын. Откроюсь до конца - вы мне дороже сына.

Астра молчала. По ней ползала оса цвета анодированного алюминия. Шеф взорвался.

- Черт возьми! - закричал он. - Ты можешь прикидываться сколько тебе вздумается. Но что будем делать мы? Прикажешь разогнать институт? На тебе держится план и график. Оставь свои штучки! Каждый упущенный час - это потерянное знание.

- Мне бы хотелось кое-что решить самому, - сказала астра. Тихий звук разошелся по комнате. Или собрался?

- Я понимаю тебя, понимаю. - Шеф покраснел. - Но что нам делать? Мы завалили теплорецепторы змей, ахнули тему симбиоза хищников и жертв. Мединститут передал нам изучение спинальных нервов. Сам знаешь, для этого им не хватает ни кошек, ни крыс. Сотнями губят. Тысячами! У нас целая очередь на тебя. И вот Кимов запорол диссертацию. А что будет с Коротом? А?

- Пусть, - упрямилась астра.

- Перечисляю: ты не поехал в Хамаган! Нетопыря недонаблюдал. Была работа по действию гипофиза жирафы, а что сделал ты? Фьюить! Исчез! Знаешь, чем это кончилось? Они взяли отличную жирафу и... и отправили ее к чертовой матери. Чучело они сделали из нее, вот чем все это кончилось! Ты не нас, ты зверье пожалей!

- К черту всех жираф на свете! - раздражительно произнес цветок. - Имею я право жить для себя или нет?

- Но как?

- То есть?

- Вы же бесплотны в этом состоянии, мой молодой друг. Житейски бесплотны.

- Перейду в другое.

Шеф расстроился окончательно.

- Сигурд! Не говори глупости! Это неизвестно как... Тогда все рушится! Сигурд, я... я старик. Я скоро умру. Понимаете? Мне так ценно время, а я ничего не успеваю. Ничего. А нужно так немного: нетопыря и его реакции. Термоглаз змей. Подземная ориентация крота. Кое-что еще. Это ведь и твои, и мои работы, и наши, и всех.

Расстроенный шеф сел на стул, свесил руки, короткие и толстые. На кончике его носа повисла капля пота.

- Жизнь впустую, - бормотал он. - Впустую...

Таня разглядывала шефа словно впервые. Пальцы, сжимавшие платок, были толстые, волосатые, с короткими ногтями. Стариковская толстота была рыхла, она содержала в себе не менее ста кило той плоти, от которой добровольно отказывался Сигурд. Такой милый... Но вот зашевелились морщины, задвигались веки старика. Таня знала, так в шефе проступает таинственный процесс думанья.

- Сигурд, - начал он. - Ты извини, я погорячился.

- Принимаю, - произнес голос, но из пространства. Астра обвисла всеми лепестками. Сигурд принес ее ("Значит, не так уж он бесплотен", догадалась Таня), а сам витал где-то в комнате. Должно быть, у открытого окна.

"Как бы шеф не закрыл его", - забеспокоилась Таня (она перехватила его косой взгляд).

И пронесся торжествующий голос Сигурда:

- А я на подоконнике... Сижу и свесил ноги. Черным цветом вы подумали, шеф, черным. Но поздно.

- Я думал об этом с самого начала, - обиженно пробормотал шеф. - Но что это могло дать?

- Правильно. Ничего!

- Поэтому я приглашаю вас серьезно говорить со мной, Сигурд. Она тоже будет, она может спорить со мной. Вы согласны, Таня?

Она кивнула.

- Сигурд, вы и сейчас единственны и долго будете единственны. Вы главная исследовательская сила нашего института.

- Это говорит старая лиса.

- Так говорили мне физики и психофизиологи, и вы знаете это. Раз! Второе - мы связаны, мы две стороны одного дела - науки познания. Третье сейчас ей кажется, что она любит вас или собирается полюбить. Поверьте мне, в ней говорит молодость, пышущая хорошими намерениями, молодость, стремящаяся к необычному. А что может быть необычнее вас? Космонавты приелись. Инопланетные?.. Где они? И вдруг такой человек! Молодой! Совершающий путь в непознаваемое! В глубины! Всякая влюбится. Но, возвратясь в обычное состояние, вы станете как все. И она найдет людей интереснее вас, потому что вы человек увлеченный. А женщины недолго любят витающих мужчин, поверьте мне. Мы часто шутим на популярные темы, но женщина (простите меня, Таня) - это земля, прекрасная, дающая жизнь земля.

- Никодим Никодимыч! - воскликнула Таня.

- И сам знаю, что я Никодим Никодимыч! - отмахнулся шеф. - Сигурд, верь мне. Уйдя из всепроникающего состояния, ты будешь несчастен, станешь томиться, поедом есть жену и детей. Почему? Да потому, что твоя жизнь это искусство, приключение, сокровище. Ты не простишь ни себе, ни ей, что потерял его. Кроме того, ты ведь... Помни - машина... она ждет.

- Я могу сказать одно, - вмешалась Таня. - Сигурд, вы мне нравитесь именно таким.

- Спасибо, - голос Сигурда приобрел холодный оттенок. И шеф обидно ухмыльнулся, моргнул ей веком левого глаза.

- Сами видите, Сигурд, у этой особы любовь к вам сидит не в сердце, а в голове. Сердце - алогичная штука, ей-ей...

Таня вспыхнула. Ей вдруг стало так совестно, так совестно. Она откинулась лицом в руки, и в темноте сжатых глаз, вдруг расцветившейся узорами, она поняла - их разговор был недостойный... Шеф коснулся ее сердца. "Этими толстыми руками, волосатыми пальцами!.. И вообще, что это все мужчины вдруг заговорили о любви? Что они понимают?"

Когда Таня отняла руки от лица, шеф осторожно прикрывал окно. Он опускал створку, придерживая ее рукой. Выглядел заботливым толстым папашей.

- Вы можете простудиться, здесь сильный сквозняк, - говорил он, не глядя на Таню. - Мы обо всем с ним договорились... мысленно. Я поднапрягся и понял его, вполне. Я дал ему две недели отпуска на устройство и так далее... Одним словом, не сердитесь на меня, я защищал достояние нашего коллектива, а вы - только свое. Мой совет: защищайтесь! Боритесь! А лучше бросьте-ка все это. Право, бросьте!.. А?.. Я как отец... - И он пошел, тяжело потянул за собой ноги.