– Ну и что?

– Нет, но очень интересно. – Механик не почув­ствовал иронии. – К ней никого не пускают, но я уго­ворил. Вам дадут взглянуть.

– Я много дворняжек видел. Спасибо за приглаше­ние. А вот такой шашлык, – Капрэлян показал на тарелку, – давно не ел. Сибирский шашлык. Не хо­чешь?

– Эх вы, – огорчился механик, – такой историче­ский момент пропустите… Потом пожалеете!

Долго потом вспоминался Капрэляну этот разговор в ресторане. Он опоздал, так и не увидел собачку. Ее отправили в Москву. А история о шашлыке расползлась. Причем много лет спустя, даже уйдя на пенсию, одна­жды Капрэлян услышал: «Больше всего Рафаил Ива­нович любит сибирские шашлыки, он даже ради них на Нижнюю Тунгуску летал».

В Туре Капрэлян понял, что операция по спасе­нию «шарика» продумана до мелочей. И площадка есть, и просеку прорубили.

Машина тоже была в порядке. Козлов прогревал мотор.

Вот только Капрэлян сплоховал. Он это почувство­вал, как только выбрался из самолета. Сигарета при­мерзла к губе, а по спине поползли мурашки. Мороз изрядный.

Ветров, командовавший на аэродроме, понял все сразу и приказал одному из своих сотрудников разде­ваться. А сам вновь развернул карту.

– Хочу посоветоваться, товарищ Капрэлян, – ска­зал он. – Если вы вывезете объект сюда, мы его все равно не сможем отправить в Туруханск. Полоса здесь крохотная, транспортная машина не сможет сесть. Коз­лов, командир вертолета, предложил дойти по реке до Туруханска. Сможете?

Капрэлян удивился:

– Это же полторы тысячи?! Без дозаправки нельзя.

– В тайге сидит один человек. Он подтолкнул к этой идее – приказал гнать сюда еще вертолеты, и мы решили две промежуточные базы с горючим соз­дать. Оленьи упряжки уже вышли из Туруханска. Вер­толеты новые, наверное, будут не нужны?

– Мне хватит этого.

– Я тоже так думаю, – охотно согласился Вет­ров. – Так, может, через недельку и махнуть в Туруханск? Вдоль реки лететь, конечно, трудновато, но ес­ли впереди пустить Ан-2, чтобы тащил на хвосте? Как?

– Сначала вывезем «шарик» сюда, – сказал Кап­рэлян, – а потом и решайте.

– Хорошо, – вновь согласился Ветров. Капрэлян понял, что свою задумку тот будет отстаивать до кон­ца. – Теперь еще один вопрос: Козлов требует, чтобы вы его взяли с собой. Не возражаете?

– Я с ним сам поговорю. Мне он не нужен.

– Конечно, но опыт Козлову пригодится, – на­стаивал Ветров, – в данном случае вам никто прика­зывать не может. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Да, несу полную ответственность, – улыбнулся Капрэлян, – так и передайте по начальству: «Капрэ­лян сам принял решение».

– Вы уж извините. – Ветров смутился. – Но в дан­ном случае ни мы, ни Красноярск не могут дать раз­решения на вылет…

– Я работал с таким грузом, – успокоил Ветрова Капрэлян, – опасность, конечно, есть, но не так уж велика, как кажется. А Козлова я должен предупре­дить… Будем считать этот вылет испытательным.

Разговор обоим был неприятен. Рафаил Иванович подумал, что, будь воля самого Ветрова, наверное, тот, не раздумывая, сам поднял бы вертолет. Но как чело­век, получивший приказ еще раз напомнить Капрэляну о той ответственности, которая ляжет на него в случае неудачи, он обязан был говорить на эту тему, которую летчики не затрагивают обычно. Особенно перед вы­летом.

Козлов ждал Капрэляна в кабине.

Они поняли друг друга с полуслова, и Рафаил Ива­нович не стал говорить «о риске», «об ответственности» и всем остальном, что к их профессии, по сути, не име­ло отношения. А Козлов, хоть и немало был наслышан о знаменитом испытателе вертолетов, сразу почувство­вал в Капрэляне товарища, а громкие звания не имели никакого значения.

Эвакуация «шарика», как это и бывает в подобных случаях, заняла всего два часа и прошла гладко, без осложнений. Капрэлян легко поднял аппарат, завис над просекой, словно проверяя трос на прочность, а потом повел вертолет в Туру напрямик. Встретился на пути холмик, но машина послушно взяла вверх, а «шарик» ви­сел неподвижно, не раскачиваясь.

Пожалуй, лишь Козлов по достоинству оценил мас­терство испытателя, а остальным, в том числе и Палло, подумалось, что напрасно, наверное, вызвали из Моск­вы Капрэляна – справились бы и сами.

На аэродроме разъединил замок рановато, и «ша­рик» приземлился не мягко, а с глухим ударом, кото­рый привел в бешенство Палло, хотя с аппаратом ни­чего не случилось.

Произошла ссора, о которой позже Палло горько сожалел.

– Вам не изделия возить, а… – Палло подыскивал слова. – …А чугунные болванки. Бракодел!

Капрэлян обиделся на «бракодела», словечко-то не­часто встречается в авиации. Летчик вспылил:

– С этой обгорелой штуковиной ничего не будет. А вы, гражданин самозваный начальник, действитель­но правы: у меня дела поважнее, чем возить ваши же­лезки!

Через два часа Рафаил Иванович улетел в Красно­ярск. Свое задание он выполнил, а в Москве его ждала новая машина. Ее испытания надо было закончить к Но­вому году, график работы никто отменять не собирался.

Палло не провожал Капрэляна. Он попросил на­чальника аэропорта истопить баньку и, захватив с собой Ветрова и Комарова, отправился туда «поговорить о будущем».

Ветров сначала сопротивлялся, мол, не по-людски получилось с известным человеком, но Палло резко оборвал его:

– То, что было, позабыто. Нам работать надо, а не сантименты разводить. Ясно?

Спорить с ним было бесполезно, да и опасаться на­чал Ветров этого «эстонца» – лучше уж уступить ему.

В бане уже парился кто-то. На лавке лежали оленья шуба, галифе и гимнастерка без погон.

Палло недовольно поморщился, но смолчал. Дверь парной приоткрылась, и в щели показалось улыбающее­ся бородатое лицо. Палло узнал того мужичка, который прилетел вместе с Козловым в тайгу. «Метеоролог», – вспомнил он. Да, это был Мангулов.

– Что, прилипчивый я, как первый гнус? Да не дер­гайся, вижу, нос в сторону воротишь. – Мангулов говорил громко. Лицо раскраснелось, раздалось от пара и теперь казалось совсем круглым. – А разве без Мангулова настоящую баню сделаешь? На всей Тунгуске не сыщешь лучше, так что придется тебе мириться со мной… Зря косишься, «эстонец», думал, с тобой кто из физиков или грамотных в нашем деле людей будет, но ошибка вышла. Раз так, значит, не вы мне, а я вам сгожусь. Ну а если навяз сильно, то и в наше положе­ние войди: сидим в тайге, на небо смотрим, за день дву­мя словами с женой перебросишься и молчок. От людей отвыкать начинаешь, а тут ракета, вертолет, народу на­билось в Туре столько, что на съезд больше не собе­решь. Разве могу я у себя сидеть? Иди-ка лучше по­грейся в баньку, «эстонец». Она как раз созрела впору, Мангулов свое дело знает, раз его просят.

Палло почувствовал себя виноватым перед этим че­ловеком.

– Кажется, вы что-то необычное видели, – начал он.

– Успеется. – Мангулов подмигнул Ветрову. – По­греться вам надо, а о своем я расскажу. Обязательно. За этим дело не станет.

Банька была истоплена и впрямь хорошо. Она напо­мнила Палло ту, теперь такую далекую, в его родном Тарту. Далекую – нет, не из-за расстояний, что по нынешним временам полдня лету. Вот уже три года не мог вырваться в отпуск, съездить к своим, порыба­чить на озерах, попариться в баньке с отцом, потолко­вать с ним за бутылкой пива. На весь вечер уходили они в баню, там и о завтрашнем дне поговорить можно, и о видах на урожай, и о московской жизни сына. И душевный идет разговор, откровенный, мужской… Да, давно не видел отца, скучал по нему.

– Что, Эстонию свою вспомнил? – вдруг спросил Комаров, и Палло вновь удивился, как этот, в сущно­сти, малознакомый человек так точно угадывал его мысли.

– Нет, – не признался Палло, – в тупик загнал он меня. – Палло кивнул в сторону Ветрова.

– Не сможет сесть ваш транспорт, – повторил тот, продолжая прерванный час назад разговор, – даже если всех летчиков-испытателей призовете сюда, – уко­лол он Палло. – Ну, допустим, посадим машину, погру­зим ваш «шарик», но сам господь бог не взлетит с такой полосы. И людей и технику угробим.