— Ну... Ей иногда позарез надо опохмелиться. Иначе, говорит, умереть можно...

— Лена,— перебил Костя,— значит, вы там, у Эфирного Создания, пьете?

— Кто сейчас не пьет? — сказала девочка.— Вопрос в том, как пить. Мы — по капельке, для веселья. Лично я пью так. Ты слушай. Вот ей надо опохмелиться, а денег на вино нет. Тогда Жгут и ворует. Один раз с подоконника на первом этаже аквариум с рыбками спер.— Лена посмеялась.— И загнал Глоту.

— Кому?!

— А! Барыге одному. Глот — перекупщик краденого. Я с ним, правда, незнакома. Ребята рассказывали. Да ты что на меня так смотришь? Жгут воровал раза два или три, когда Эфирному Созданию совсем плохо становилось.

— А она знает...— Костя запнулся,— ...что Жгут ворует?

— Да ты что?! — всплеснула руками Лена.— Жгут говорит, кореша выручают. То есть мы. Хорошо, ни разу не попался Жгут. А то... Точно пристроили бы его куда-нибудь в интернат или даже в колонию.

— Просто я не знаю, что и подумать,— сказал ошеломленный Костя.

— Да успокойся ты! Это бывает с Эфирным Созданием очень редко. А так она просто замечательная. И какая компанейская!

— Ты у них часто бываешь?

— Бываю. Мы все бываем.— Лена помолчала.— Ведь негде собираться, особенно осенью. А Эфирное Создание всем рада. Магнитофон крутим, песни поем. Знаешь, как Муха на гитаре играет!

— Муха! Все Муха!..— вырвалось у Кости.

— Ты что, Пчелка? — Лена засмеялась.— Во. Правильно Эфирное Создание придумала, мы тебя будем звать Пчелкой,

В листве зашумел дождь.

— Дождь! — радостно вскрикнула Лена.— Я люблю от дождя под этой липой прятаться. И вообще это мое любимое дерево.

— Почему?

— Так.— Лена погладила темную кору ствола.— Сколько живу, помню эту липу. Она все обо мне знает.

Костя подумал, что и он не представляет своей жизни без старого дерева. То есть он всегда видел липу, всю жизнь, и, если бы внезапно она исчезла, это стало бы потерей чего-то очень важного: неожиданно из твоего бытия исчезает друг.

И тут вспыхнула молния, на мгновение осветив двор, и из вечерней темноты проступили дома; листья над головой в этот короткий миг показались белыми. Победно раскатился гром.

Лена зажала уши, прошептала:

— Я боюсь грозы... Мама рассказывала: ее отца, моего деда, в деревне громом убило.

— Убить может только молнией,— сказал Костя.

— Громом! — Лена схватила Костю за руку.— Бежим! Проводишь меня до подъезда.

И они побежали под потоками дождя.

«Только папа, только он может помочь Эфирному Созданию»,— думал Костя, поднимаясь в лифте, и Томительное ощущение счастья оглушило его.

«Лена, Лена, Лена...» — твердил он про себя.

Наскоро поужинав, не ощутив вкуса еды, он сказал:

— Папа, мне надо с тобой поговорить!

— Так...— Лариса Петровна загремела в мойке посудой.— От меня уже секреты,

— Лара, ведь бывают мужские разговоры,— улыбнулся Виталий Захарович.

Отец и сын удалились в лоджию. Монотонно шумел дождь. Гроза ушла, но в отдалении еще вспыхивали зарницы.

Костя все без утайки поведал Виталию Захаровичу.

— Понимаешь, папа,— сказал он,— я просто не знал, что так могут жить люди.

— Как именно?— спросил отец.

— Бедно, неряшливо... Не знаю. Вроде бы весело, музыка. А на самом деле... И пахнет в квартире... кисло. Папа! А зачем люди пьют? Вот так, как Эфирное Создание?

— Видишь ли...— Виталий Захарович внимательно смотрел на Костю.— Пить, особенно систематически,— удел слабых людей. Жизнь — бесценный дар, и топить ее в вине... Надо осознать главное. Может быть, это покажется тебе странным, но жизнь коротка, вот в чем дело.

— Коротка? — перебил Костя. И подумал с удивлением: «Странно! То же самое говорил Владимир Георгиевич».

— Да, да! Коротка, Только в твоем возрасте кажется, что она беспредельна. Жизнь трагически коротка по сравнению с теми возможностями, которые даны человеку. Любимое дело, искусство, путешествия, любовь.

— Любовь?

— Да, и любовь. А вино, эти проклятые бутылки — первый враг неограниченным возможностям человека, которые даны ему на земле,

— Мне жалко Эфирное Создание,— сказал Костя.— Она веселая и, по-моему, добрая.

— Вообще-то, насколько я помню, да,— неожиданно сказал отец.

— Ты ее знаешь? — ахнул Костя.— Почему же не сказал сразу?

— Не хотел тебя перебивать.— Виталий Захарович задумался.— Когда она была совсем молодая, я дружил с Борисом, ее мужем. Ну... теперь бывшим мужем.

— С отцом Жгута? — перебил мальчик.

— Славы... Все непросто в жизни, Костик. Отличный был парень Борис. Но... Разлюбил. Вернее, полюбил другую...

— Я не понимаю, папа! — пылко перебил Костя.— Раз любишь, разлюбить невозможно!

Отец взъерошил сыну волосы.

— Папа! — Костя с надеждой смотрел на отца.— Ведь Николай Силантьевич такой классный психиатр! Ты сам рассказывал.

— Я поговорю с ним,— пообещал Виталий Захарович.— Но тут как основное условие необходимо согласие Эфирного Создания.— Он усмехнулся.— А ведь точно: была она именно Эфирным Созданием... Тоненькая, стройная. Не ходила, а, казалось, летала по воздуху. И всегда радостная улыбка на лице...

Был воскресный день.

К Косте пришел Жгут. Удивительно! Теперь Жгут стал тенью Кости Пчелкина.

«С тобой интересней,— кратко объяснил он.— И ты на психику не давишь».

«Это как?» — не понял Костя.

«Обыкновенно,— не стал распространяться Жгут.— И матери обещал помочь, В общем, во всем рассчитывай на меня».

Сейчас, встретив настороженный взгляд Ларисы Петровны, Жгут сказал Косте: — Пойдем погуляем.

— Пойдем.

...Возле подъезда, в котором живет Костя Пчелкин, стоят скамейки. На одной из них сейчас сидел, небрежно развалясь, Муха, пощипывал струны гитары, что-то еле слышно напевал. Рядом сидел Дуля, курил. На вышедших из подъезда Костю и Жгута они, казалось, не обратили никакого внимания.

— Ленку ждут,— шепнул Жгут, повернувшись к Косте.— Вон идет. Лена быстро шла к подъезду и вдруг остановилась в нерешительности.

— Лена!— позвал Костя.

Она сделала шаг в сторону Кости, но тут прозвучал спокойный, жесткий голос Мухи:

— Подруга! Сюда! Быстро!

Лена замешкалась, растерянность, отчаяние были на ее лице, И опять сказал Муха, теперь снисходительно:

— Давай, давай! На полусогнутых.

Лена, опустив голову, покорно шла к скамейке, где сидели Муха и Дуля. Дуля вскочил, шутовски раскланялся, смахнул невидимый сор с места, где только что сидел.

— Просю!

— Дуля!— тихо, но грозно процедил сквозь зубы Муха.— Слиняй!

Дуля поспешно отступил в сторону.

Лена села рядом с Мухой, опустив голову.

Муха, быстро взглянув в сторону подъезда — Костя смотрел на них,— обнял Лену за плечи.

— Убери руку! — сказала Лена, и в голосе ее было нечто, заставившее Муху послушаться.

Чтобы не уронить своего достоинства, Муха произнес насмешливо:

— Воля женщины — закон.

Жгут предложил Косте:

— Еще раз позвать ее?

— Подожди! — тихо, но резко сказал Костя. Он еще не принял никакого решения. «Уйти?..»

И в это время все услышали громкий крик:

— Ребята! Ребята!

К подъезду бежал худой мальчик в очках, которого Костя часто видел встречающим или провожающим «Скорую помощь».

— Ребята! — Он говорил быстро, взволнованно жестикулируя: — Они окончательно решили!.. С липой... Муха! Придумай что-нибудь! Пожалуйста!

— При чем тут я? — громко перебил Муха.— Да и ничего сделать невозможно. Раз они решили. У них власть. А против власти не попрешь.

— Значит,— удрученно сказал мальчик в очках,— ты ничего...

— Очкарик! — опять перебил Муха.— Обращение не по адресу. Что мы можем? И вообще... Выдумали вы все с дедом. Тоже проблема.— Муха засмеялся.— Липовая проблема!

И тут вскочила со скамейки Лена.