— Конечно, не в первой, вот только моложе ты не становишься, — сварливо возразил врач, — с ней все в порядке, впрочем, как я уже говорил. — Мужчина укоризненно вздохнул и ненадолго замолчал. — Что планируешь предпринять? — после короткой паузы спросил он.

— Всех убью к чертовой матери, — зловеще ответил директор, отчетливо скрипнув зубами. — Сивый захлебнется свинцом!

Лера с трудом разлепила глаза и обвела комнату мутным взглядом, пытаясь осмыслить последние происшествия.

Директор уступил ей свою кровать, устроившись в глубоком, мягком на вид, кресле. Сейчас он сидел, попивая чай, укутавшись в расшитое белыми лилиями одеяло, что выглядело необычайно забавно и по-домашнему. Впечатление портил широкий красный шрам, рассекающий бровь, и общая угрюмость мужчины.

Недалеко на легком табурете расположился невысокий, лысый, как колено, мужичок. Похоже, это был тот самый доктор, лечивший когда-то Леру. По его подвижному морщинистому лицу было весьма затруднительно определить возраст. Кустистые седые брови этого человека непрерывно двигались, словно живые существа, то складываясь в одну линию, то расправляясь.

Мужичок посмотрел на лежащую неподвижно Леру и хитро подмигнул ей, каким-то невообразимым чутьем поняв, что девушка проснулась.

— Вот и красавица наша пробудилась, — дружелюбно проговорил он. — Все, оставляю вас, Веня, можешь не провожать.

Кивнув Вениамину, доктор подхватил потертый саквояж, поправил старомодный твидовый пиджак и, неопределенно махнув рукой, вышел из спальни. Лера проводила его удивленным взглядом и повернулась к Вениамину. Тот, напряженно выпрямившись, сидел в кресле, так крепко вцепившись в чашку, словно желал её раздавить.

Где-то в глубине квартиры, нарушая воцарившуюся тишину, хлопнула входная дверь, закрывшаяся за доктором. Директор медленно отставил кружку и пристально посмотрел Лере в глаза. Девушка не знала, что он искал в её взгляде. Ненависть, обиду, страх, или, может быть, все вместе? Сейчас у неё не было сил на четко оформленные эмоции. Сон не излечил многочисленные царапины и синяки. Наоборот, боль набросилась с новой силой, то вгрызаясь в разбитые руки, то напоминая о себе ломотой в шее.

Все события вчерашнего дня казались расплывчатыми и ненастоящими. Они воспринимались сознанием как яркий сон или захватывающий кинобоевик.

— Прости, что втянул тебя во все это, — проглотив застрявший в горле комок, произнес брюнет. — Я не знаю, чем искупить свою вину и как отблагодарить тебя за то, что ты сделала.

Первый раз на памяти Леры мужчина говорил так искренне и открыто. Впервые на его лице играла такая пугающе живая палитра чувств. Горечь, боль и осознание собственной вины избороздили морщинами высокий лоб, водоворотом кружили в глазах, стерли с губ злую циничную усмешку.

— Не надейтесь, что после такого заявления я начну стучаться и перестану грубить, — плотнее закутываясь в одеяло, пробормотала Лера. Ей не хотелось видеть беспомощность и отчаянье на лице директора.

— А ты не меняешься, — заметил мужчина с улыбкой. — У меня никогда не получалось угадать, что творится в твоей голове.

Лера неопределенно пожала плечами и отвела взгляд. Мысли стали пугающе четкими, сознание прояснилось. Вчера она собственными руками убила человека, заколола, не дрогнув, и, вероятно, если понадобилось бы, не задумываясь, лишила бы жизни еще нескольких.

— Директор, пусть меня Виталик домой отвезет, — отрешенно сказала она, с удивлением, словно впервые увидев, изучая свои руки.

С каждым ударом сердца ей становилось все страшнее и страшнее. Сознание, словно издеваясь, подкидывало яркие, живые картинки: рваную рану заката и распростертое мертвое тело.

— Конечно, я сейчас позвоню, — тихо проговорил мужчина, поднимаясь из кресла.

Его лицо снова стало непроницаемой маской, надежно скрывающей все эмоции. Только в потускневших глазах поселилась тоска.

Девушка неотрывно смотрела, как он, прихрамывая, выходит из комнаты, как дрогнувшей рукой берет телефон, как набирает нужный номер…

Дома будет только хуже. Огромный пустой сейчас особняк, пугающий шорохами и полуночным буханьем каминных часов.

Скинув одеяло, девушка босыми ногами прошлепала по паркету и прижалась к удивленно замершему директору.

Сколько же всего у неё накопилось в сердце! Лера плакала навзрыд, размазывая слезы по лицу, впервые за долгие годы доверяя кому-то свои чувства.

Она рассказывала, не в силах остановиться. Про памятный день рождения, когда случайно подглядела за Вениамином с пистолетом в руках, про бесконечные домогательства, про мерзавца, чуть над ней не надругавшегося и получившего ладонь доброй стали между ребер.

Про все, что терзало и мучило. Про все, кроме Олега. Как бы Лере ни было плохо, она не нарушала данное себе слово. О том, что происходит с её приемным отцом, никто никогда не узнает. Сдержать это в себе едва хватало сил, признание рвалось с губ, готовое в любой момент втиснуться между судорожными вздохами.

Вениамин бережно гладил Леру по встрепанным после сна коротким волосам, по вздрагивающей спине, вытирал катящиеся градом слезы. Так же, как шесть лет назад, когда забрал её у приемных родителей, так, как хотел бы делать каждый день.

Сжав зубы, чтобы не застонать, мужчина подхватил Леру на руки и плавно опустил на кровать. Девушка цеплялась за его рубашку, как несмышленый детеныш, не желая разжимать пальцев.

— Тише, солнышко моё, не плачь, — убаюкивая своим бархатистым голосом, шептал мужчина. — Я никогда тебя не брошу, никто тебя больше не обидит.

Лера продолжала судорожно всхлипывать, постепенно успокаиваясь. Ей казалось, что внутри поселилась пустота, занявшая место выплеснутых эмоций.

— Ты самая лучшая, самая отважная девушка на свете, — смахнув с её щек последние слезинки краешком наволочки, проговорил Вениамин.

— Правда? — кисло улыбнувшись, недоверчиво спросила Лера.

— Чистейшая, — тихо ответил мужчина, вплотную приблизив своё лицо к Лериному, так, что она чувствовала его горячее дыхание на своих губах. — Я не хочу тебя терять.

Лера прикрыла глаза, чтобы не видеть склонившегося над ней мужчину. От его тела шло успокаивающее тепло, жаркое дыхание щекотало шею, а обычно острая сталь взгляда переплавилась в искристое серебро.

Девушка непроизвольно облизала пересохшие губы и глубоко вдохнула терпкий аромат сигарет, пропитавший насквозь одежду директора. К табачным ноткам приплеталось едва уловимое благоухание сандала и мяты, железный запах крови и тяжелый дух лекарств.

Сухие шершавые пальцы мужчины бережно коснулись Лериного лица, погладив по щеке, скользнули вниз по шее и остановились на ямочке между ключиц.

Мир словно замер, утонув в мягком шелке прикосновений, чувств и запахов. Лере казалось, что она плывет по течению, которое нежно обволакивает её со всех сторон. В голове было пусто, вся накопившаяся за долгие годы боль вырвалась слезами, очистив душу от теней недоверия и призраков прошлого.

Легкий сквозняк, гулявший по комнате, игриво качнул плотную занавеску, пустив в помещение ясный солнечный луч, ослепивший Леру даже сквозь сомкнутые веки. Невольно поморщившись от яркого света, девушка отвернулась и открыла глаза, разрушая невесомое волшебство, витавшее вокруг.

Рука директора дрогнула. Тяжело вздохнув, он поднялся с постели и подошел к окну.

— Прости, — тихо произнес мужчина, крепко стиснув пальцами край подоконника.

Снова отчужденный и холодный. Опять спрятавший свои эмоции за прочной бетонной стеной. Понурая фигура, залитая солнечным светом, брызжущим из-за темных портьер. Четкий профиль в золотистом свечении, устало закрытые глаза, невесомые пылинки, кружащие вокруг в своем плавном хороводе.

Лера осталась лежать поверх одеяла, не зная, как донести до любимого мужчины, что его прикосновения никогда не были ей противны. С того момента, когда она могла убедить себя в ненависти к директору, прошло слишком много времени. А может быть, дело и не во времени, а в череде событий, так стремительно сменяющих друг друга.