— Все работают, а вы витаете в облаках, — сказал он язвительным тоном. — Ну и что, приятное занятие?

— А для вас приятное занятие — упражняться в жестокости и садизме! — выпалила она.

— Садизме?! — повторил он удивленно.

Она уже не могла остановиться:

— Да, именно! Чем вы занимались, когда вас не было в офисе? Хлестали бичом мулов и работников, как надсмотрщик на плантациях? А здесь ваш садизм принимает другие формы — вы хлещете людей насмешками.

— Кажется, мы с вами не сошлись характерами? — спросил он, подняв брови.

— Да! И я больше не хочу терпеть ваших насмешек!

Он наклонился к ней и, показав жестом на соседние чертежные столы, сказал:

— Мисс Кинсэйд, может, мы продолжим разговор в моем кабинете?

Орелия встала и прошла впереди него к дверям кабинета, задевая длинными юбками за чертежные столы.

Лайэм закрыл за ними дверь, и она выпрямилась перед ним, глядя на его высокую крепкую фигуру сердито и немного испуганно.

— Ну что ж, продолжайте оскорблять меня, если вам угодно, — спокойно сказал он.

— Никаких продолжений! — запальчиво воскликнула Орелия. — Увольняйте меня немедленно, и покончим с этим.

— Но у меня нет оснований уволить вас.

— Я грубо говорила с вами, разве служащим это позволено?

— В данном случае — да. С учетом вашего характера. Просто у вас повышенная эмоциональность.

Орелия не верила своим ушам — он говорил совершенно спокойно.

— Но ведь вы же и моей работой недовольны! Вы считаете, что я недостаточно быстро делаю эскизы. Разве это не основание, чтобы меня уволить?

Он пожал плечами;

— В тот раз я был неправ, извините.

— Я опоздала на работу сегодня.

— Отец сказал, что ваше объяснение удовлетворило его.

— Его, но не вас. Я не хочу оставаться здесь только из-за благосклонности вашего отца, которому нравится моя тетя.

— Но есть и другие основания, — возразил он. — Вы — профессионал.

Она взглянула на него изумленно.

— Как? Вы убеждаете меня, что я должна остаться у вас на работе?

— Да. А вы хотите убедить меня, что я должен вас уволить?

— Нет. Конечно же нет.

Он посмотрел на нее задумчиво.

— Как бы это сказать… Мы столкнулись друг с другом, и я признаю, что при этом столкновении слишком резко проявились некоторые черты моего характера. Давайте же разберемся во всем, поговорим откровенно.

Гнев постепенно таял, она посмотрела удивленно:

— А вы сложный человек…

— Наверное, как и все люди. Мне бы хотелось, чтобы вы в моем сложном характере разглядели, кроме жестокости и садизма, правдивость и откровенность, — сказал он с улыбкой.

Черты лица Лайэма смягчились, и он показался ей еще красивее. Она попыталась улыбнуться в ответ, но смогла только выговорить с запинкой:

— Это, конечно, преувеличение… я сказала сгоряча…

— Такое и со мной нередко случается.

— И вы имеете, мужество это признать…

— Ну, что касается мужества, то вы в этом отношении никому не уступите.

— Да мы, кажется, обмениваемся комплиментами, — улыбнулась Орелия.

— Ну что ж, это лучше, чем обмениваться бранными словами.

Она снова улыбнулась, хотя все-таки продолжала чувствовать неловкость.

— Значит, мы заключаем мир? И я могу работать без придирчивого контроля с вашей стороны?

— Грех вам жаловаться, меня почти всю неделю не было в офисе!

— А я не могу работать, когда за мной кто-то наблюдает…

— Как садист? — предположил он.

— Нет, чересчур придирчиво.

— А мне трудно работать рядом с прекрасной женщиной.

Прекрасной? Кровь прихлынула к ее лицу:

— Не бросать же мне из-за этого свою работу!

— Но вы меня отвлекаете от работы!

— Посадите меня за занавес или наденьте шоры, как надевают лошадям.

— Пожалуй, второй способ можно испробовать. Но теперь атмосфера разрядилась, не правда ли?

— Искренне надеюсь, что так. — Действительно, Орелия чувствовала, что на душе у нее стало легче.

Она бросила взгляд через дверное стекло и увидела, что за ними наблюдает Син О'Рурк.

— Ну, теперь я могу вернуться к работе?

— Полагаю, что да.

Снова между ними возникло какое-то напряжение, но не такое, как прежде. Орелия чувствовала, что ее неприязнь к Лайэму исчезла. Направившись к выходу, она бросила взгляд на его чертежный стол. Там был разложен эскиз — план здания в строгом классическом стиле.

— Вам нравится этот проект? — спросил Лайэм.

— Да.

Он нежно погладил чертеж кончиками пальцев.

— До сих пор О'Рурки не проектировали ни одного павильона Городка Развлечений, это первый заказ. Сегодня я поеду еще раз осмотреть место, выделенное для строительства. Я хотел взять с собой чертежника. Хотите поехать со мной? Но, может быть, неприлично для леди посещать такое место? В увеселительном парке публика грубая!

Орелия нахмурилась.

— Неприлично? Ненавижу это слово. Я не допущу, чтобы мои профессиональные интересы были скованы старомодными предрассудками.

Он скрестил на груди руки и улыбнулся:

— Стало быть, вы не отказываетесь сопровождать меня?

— Это приглашение? — притворно удивилась девушка. — Ведь я отвлекаю вас от работы!

— Постараюсь сосредоточиться,-улыбнулся он. — Но если вы согласны, то нам надо отправляться.

Орелия вышла из кабинета, собрала чертежную папку на своем столе, надела шляпу и жакет, взяла сумочку. Син, выйдя из своего кабинета, поглядел на нее вопросительно.

— Мисс Кинсэйд будет сопровождать меня в Городок Увеселений, — сообщил Лайэм отцу. — Можно сегодня обойтись в мастерской без нее?

— Конечно, — кивнул Сии.

— Вот и отлично. Я придаю большое значение этому проекту. Мне кажется, он важен для престижа фирмы, — объяснил отцу Лайэм.

Служащие проводили Лайэма и Орелию недоуменными взглядами. Орелия и сама удивлялась, как она вдруг согласилась работать с Лайэмом на ярмарке. Совсем недавно этот человек вызывал у нее такую неприязнь!

Федра прибирала свою студию к приходу гостя, выбрасывая ненужные черновые эскизы и использованные шпатели. Она оборудовала ателье на третьем этаже дома; когда Орелия решила стать архитектором— они обе работали в этом просторном помещении. Федра развесила на стенах свои картины и поставила вдоль стен несколько корзин с пестрым наследием бывшей артистки. Двадцать лет она кочевала, словно цыганка, с разными театральными труппами, пока не поселилась в доме, завещанном ей братом. Оборудовав студию и устроив по своему вкусу спальню, Федра оставила всю обстановку дома в неприкосновенности.

Внизу зазвонил звонок — Син явился раньше, чем она ждала. Она скинула рабочий халат, пригладила волосы и поспешила вниз.

Звонок дребезжал настойчиво.

— Вот нетерпеливый! — вскричала она, открывая дверь.

— Я так соскучился! — шептал Син, обнимая ее прямо на пороге.

Она поспешно ввела его в дом — зачем давать пищу. для пересудов? Может быть, соседи не замечают этих еженедельных визитов — Син приходил по пятницам, когда она отпускала на выходной своих слуг — Фреда и его жену Мэри. Они жили по соседству, в доме, который тоже принадлежал Федре.

Син крепко обнял ее, нашептывая ласковые слова и пытаясь увлечь в спальню.

— Я отнесу тебя на руках! — воскликнул он.

Она вырвалась и отстранилась, улыбаясь:

— Зачем спешить? И к тому же я тяжелая, ты надорвешься, пылкий романтик!

— Ты думаешь, я слишком стар для пылкой любви? — обиженно воскликнул он. — Возраст не влияет на чувства!

— Да уж, я знаю, какой ты страстный! — ласково сказала она, действительно обеспокоенная его намерением. — Сначала мы выпьем вина!

— Не надо мне вина! — Он снова крепко сжал ее талию. — Ты пьянишь лучше вина, женщина!

Но она уперлась обеими руками в его грудь.

— Ну, один бокал!

Син пробормотал неразборчивое ирландское проклятие, но отпустил ее. Федра повела его в гостиную и налила красного вина из графина, стоящего на столе.