— В каком-то смысле, — кивнул Альфред. — Он не особенно дружелюбный человек, но он раньше здесь бывал, когда прибывал во Флориду по делам.

— Что он высматривал? Чем интересовался?

— К нам он в одиночку никогда не заходил, — хмыкнул Альфред. — Есть целый ряд подкомитетов, работа которых влияет на то, что мы тут делаем. Так что визиты были официальные. Формальный, стандартный процесс.

— Как часто?

— Раза два в год, — Альфред пожал плечами. — Иногда больше, в зависимости от того, что происходит. Иногда заходил еще чаще, особенно когда нас навещали различные подкомитеты по разным, друг с другом не связанным вопросам.

— Сколько людей знают, что здесь работают центаврийцы?

— Не так много, как кажется.

— Похоже, что все.

— На самом деле, — Альфред покачал головой, — не все политики знают, что мы здесь… разные. Американский Центурион считается территорией США, как Пуэрто-Рико, если ты понимаешь, о чем я. Вот в таком плане о нас знают многие.

— Уровни безопасности и те, кому необходимо знать, — добавил Мартини. — Ранжирование, как в любой другой военной разведке. Я знаю, у тебя есть необходимый пакет документов. Ты их получила в тот же день, когда тебя утвердили в качестве главы воздушного отряда.

— Джефф, — фыркнул Райдер, — ты серьезно думаешь, что она когда-нибудь их читала? Ставлю сотню, она даже на них не посмотрела. Больше того, удваиваю сумму, она бросила их где-нибудь в моей комнате с запиской, мол, выдай мне высокий уровень. Я посмотрю, когда мы, наконец, вернемся домой.

Я окинула Райдера насмешливым взглядом. Показалось, он немного смутился.

— Я читала их, — по диагонали. Пачка оказалась толстой и нудной. Небольшую я бы прочла полностью. — И я тебе их не давала, Джеймс. — Я даже знаю, где валяются эти документы. В правом нижнем ящике тумбочки в спальне моего логова. Все аккуратно сложено и ждет, когда у меня появится время и интерес позаниматься граждановедением: классификацией американского Центуриона.

Похоже, из-за того, что я задаю глупые вопросы, тут решили, что я ничего не читала. Ну да пусть с ними.

— Так, Альфред, Рид заявляется сюда каждый раз?

— Да. Он работает во многих подкомитетах, проявляющих к нам интерес. Не во всех, хочу заметить.

— И сколько времени это продолжается?

— О, — Альфред поджал губы, — я бы сказал, лет десять, может, двенадцать.

— Турко работает здесь столько же?

— Нет. Он пришел позже. Сомневаюсь, что представитель в этом участвует. Он не единственный политик, регулярно нас посещающий. К нам в гости приходит парочка конгрессменов, одна из них женщина. Она приходит сюда даже чаще, чем представитель Рид. Я сомневаюсь, что кто-то из них пытается нанести нам или тому, что мы здесь делаем, вред.

Мне удалось проглотить ехидный комментарий. В конце концов, я разговариваю с отцом Джеффа. Плюс ко всему, центаврийцы не обучены рассматривать людей как врагов, даже когда так оно и есть. За несколько последних месяцев я выяснила, что большинство центаврийцев считает, что они находятся здесь, чтобы охранять и защищать Землю от паразитов и делают это любыми способами. Они считают, что находятся в долгу перед своей новой родиной, даже пуристы, что до сих пор надеются в один прекрасный день вернуться на Альфа-Центавра.

Несмотря на то, что они имеют дело со всеми земными правительствами, бюро и представительствами, центаврийцы удивительно наивны, когда дело доходит до того, как низко могут пасть люди. Может быть потому, что центаврийцы не умеют врать и считают, что земляне тоже этого делать не могут.

Но мы можем и я нутром чую, что тот, кто проводит план по нашему устранению здесь, в Космическом Центре, человек. Вопрос в другом, это сам Турко или им кто-то манипулирует? Трудно судить, когда времени пообщаться с ним почти не было, и не хочется, чтобы моя личная неприязнь к этому человеку, решительно сказалась на суждения.

Опять же, Джефф чувствует, что моя женская интуиция, как обычно, течет в верном направлении, и мама чувствует, иногда прислушиваясь к моему нутру, чем к рациональному мышлению. Моему нутру очень, очень хочется разбить морду Турко.

Мы подошли к карантинной зоне и встретились с остальными прежде, чем я смогла вычислить, в какую игру играет Турко. Я тут же поделилась со всеми присутствующими своей теорией. К счастью, Гауэр принял мою точку зрения.

— Не думаю, что второй план приведен в действие, — сказал он. — Я бы предположил, что угроза тебе была только началом.

— Буду начеку, — угроза в сторону центаврийцев, кажется, намного лучше спланирована и, конечно, ориентирована на эффективное исполнение. — Давайте посмотрим на астронавтов.

— Мы не сможем туда пройти, — сказал Альфред. — Есть причина, почему они еще в карантине. Мы можем только следить за ними из лаборатории медицинского наблюдения.

— Мы сможем поговорить с ними?

— Преимущественно, нет, — смутился Альфред. — Оттуда только наблюдают. Можем их послушать из лаборатории. У них есть терминалы и они их используют для ввода запросов, просьб и так далее.

— И о чем они просят или говорят?

— Они говорят, что ничего не случилось, и просят покинуть карантин.

— Они заболели? — надеюсь, мы говорим не о брате Гауэра.

— Они говорят, что чувствуют себя нормально, но мы бы такого не сказали. Мы обнаружили факт проникновения в корабль живого существа, но пока не можем его найти.

— Мы все обучены уничтожать сверхсуществ, — чувствую, что констатировала сейчас очевидное, но кто знает, что на самом деле думает Альфред из того, чем мы занимались сегодня целый день.

— Никакого проявления сверхсущества не было, — тон Альфреда был таким, словно я испытываю его терпение. Ну, он не первый человек или центавриец и даже не первый Мартини, с которым я такое проделываю.

— Может он в засаде.

— Может, стоит пройти в лабораторию и понаблюдать?

— Разве сейчас там никого нет?

— Нет, — вздохнул Альфред. — Ты настояла, чтобы всех согнали в одно место. «Все» означает и команду наблюдения.

Отличная позиция.

— Все, кроме космонавтов.

— Да, — кивнул он, — они все еще на карантине. Потому что мы не знаем, что происходит, — Альфред кивнул в сторону очередного коридора. — Пойдемте в лабораторию.

Я многозначительно посмотрела на дверь перед нами.

— Карантин, — пояснил Альфред.

— Так давайте зайдем и переговорим с ними с глазу на глаз.

— Не думаю, что это хорошая идея, — строго сказал Альфред. На самом деле, прозвучало это совсем не страшно. Пару раз меня пытался попугать понтифик, пытались Кристофер и Джефф, но результат вышел так себе. Единственный человек, которому успешно удавалось такое — моя мама. И я знаю, чтобы она мне сказала, попытайся я прорваться за эту дверь.

— Пап, тебе стоит признать, что Китти, если войдет туда, спасет нас от лишней головной боли, — в голосе Джеффа прорезался командирский голос. — Пол тоже. И мы с Кристофером. И, прежде, чем ты начнешь протестовать, угадай, что я тебе отвечу? Мы сейчас на боевом задании.

— Пользуешься служебным положением, сынок? — Альфред посмотрел на Джеффа долгим, многозначительным взглядом.

— Мне это не требуется.

— Да уж, — нехотя кивнул Альфред и открыл дверь. — Вы представляете, чем рискуете, если там что-то есть?

— Мы рискуем каждый чертов день, — скучающе ответил Джефф. — Хочешь, чтобы мы натянули противогазы?

— Нет, — вздохнул Альфред. — Полагаю, не стоит. Мы будем следить за вами из лаборатории наблюдения. Будьте осторожны. Мы на самом деле понятия не имеем, что там не так и не так ли.

— Сейчас мы не знаем, живы астронавты или уже нет, — я должна была сказать это. — Отличная возможность — оставить кого-то в карантине и, пока всех собрали в одном месте, от них избавиться, — все присутствующие уставились на меня. — Что?

— Почему ты решила, что кто-то хочет избавиться от астронавтов? — спросил Гауэр.

— Почему кто-то убил Карла Смита? Или предполагаемую уборщицу? Или попытался взорвать нас всех в пух и прах? У меня нет ни одной чертвой идеи. Единственный ответ, который у меня есть, лунатики из «Клуба 51» сделали все возможное, чтобы гарантированно взорвать нас прежде, чем мы попадем сюда. Мы должны всерьез принять предупреждение Смита о том, что любой центавриец сейчас находится в смертельной опасности и работа «Центуриона», если в целом, поставлена под угрозу срыва. Поскольку я точно знаю, что сейчас в карантине находится центавриец, логично предположить, что он тоже рискует жизнью, как и остальные.