— Кажется, это выход, — рассмеялся Гауэр и вздохнул. — Кроме того факта, что нашему субъекту патологически одиноко, почему я должен рисковать?

Я посмотрела на него. Знаю точно, что улыбка, которую я ему сейчас подарила, была улыбкой моей матери.

— Потому то если отдел «Центуарион» будет контролировать сеть ФПБ, то отделу «Центурион» нельзя делать того, чего он не хочет делать.

— О да, — усмехнулся Гауэр, — ты дочь своей матери, — он глубоко вздохнул. — Что он сделает со мной, когда войдет в меня?

— Никакого вреда, — сказал Брайан. — Должен защищать.

— Ты больше не сможешь присоединять сознания умерших, — напомнила я сущности. — Это перегрузит сознание Пола, а ты не можешь себе этого позволить.

— Может, нескольких, — поправил Гауэр. — Мы решим это между собой, но Кити права — окончательное решение должен принимать я.

— Согласен, — кивнул Брайан. — Не нападаю. Я здесь, чтобы защищать.

— Можешь быть с кем-то, кто может отвечать? У Пола много работы и он должен принимать множество решений.

— Только помогаю, все решения должны быть его.

— То, что нужно. Как насчет тебя, Пол?

— Конечно, — кивнул он и закрыл глаза. — Могу я… попрощаться с Джейми? На всякий случай?

— Да, — я погладила голову Брайана. — Только не долго.

— Знаю, — вздохнул Гауэр. Он встал, подошел к двери, Райдер отпер ее и снова запер. Гиперскорость — замечательная штука.

— Он боится.

— Я тоже. А ты?

— Боюсь одиночества. Ничто другое не может мне повредить.

— Почему?

— Нет тела. Только дух.

Несколько долгих мгновений мы просидели молча.

— Что делать, если он откажется?

Я услышала в его голосе страх.

— Тогда я найду кого-нибудь другого. Я не покину тебя.

Руки Брайана обвились вокруг меня.

— Я знаю, — вздохнул он. — Так хорошо притрагиваться.

— Знаю, — я прислонилась головой к стене. Интересно, если центаврийцы, создавшие этот объект, и были жестокими, где-то они, должно быть, с ним ошиблись. Я знала, что эмпатическая его часть стала причиной травмы субъекта. Громкое напоминание, что Мартини чувствовал их более четче, чем остальные. Захотелось обнять его, прямо сейчас, сказать, что я никуда не собираюсь, но не уверена, что он правильно бы меня понял.

— Он… слишком близко, — сказал Брайан. — Любит тебя так сильно… не может прочесть четко.

— Хочешь сказать, Джефф не может сейчас читать мои эмоции?

— Когда злится, боится, ревнует, нет, — отрицательные эмоции закрывают способности Джеффа, по крайней мере, в отношении меня? Интересно.

— Как ты можешь знать такое?

— Почувствуй. Неуравновешен.

— Я ему не делаю плохо?

— Нет! — Брайан посмотрел на меня. — Нуждается в тебе. Но… должен чувствовать себя… в безопасности.

— Безопасности?

Не успела сущность ответить, вернулся Гауэр.

— Ладно. Я готов.

— Садись, — Брайан все еще держался за меня. Гауэр уселся рядом. — Возьмите мои ладони.

Они так и сделали. Я почувствовала, как что-то потекло через меня, от Брайана к Гауэру. Эта штука оказалась сильной, одинокой и немного напуганной, но заинтересованной и возбужденной. Оно многое видела, но не так много того, что хотело. Сущность оказалась более сильной, что я когда-либо испытывала, вроде как пройти казнь на электрическом стуле, но не умереть.

Я почувствовала, как от этой штуковины ответвился небольшой жгут, проник в мое сознание, туда, где хранилась частичка Терри, и уволок ее оттуда. Мне захотелось заплакать, но сущность нежно прошлась по моему сознанию:

«Не справедливо. Ты должна оставить ее той, кем она была. Она будет здесь, с нами, когда тебе понадобится».

Энергия потока шла и шла, казалось, это будет продолжаться долго, но наверняка я бы не сказала. В конце концов, скоро все закончилось. Мне казалось, что мои мысли плавают где-то за пределами тела, когда наблюдала, как Брайан упал на пол. Гауэр свалился на меня, под его тяжестью я не удержалась и свалилась прямиком на Брайана. Я не пыталась сползти с него не из-за того, что не боялась реакции Джеффа, а просто потому, что не могла этого сделать.

«Спасибо», — прозвучал в моей голове чужой голос. — «Мы никогда не бросим тебя».

Что-то обволокло мой разум, заставив почувствовать себя любимой и защищенной, а затем отпустило.

Мой разум со свистом пронесся обратно в свое тело, а я с таким же свистом прямиком в бессознательное состояние.

Очнулась я от чужого прикосновения. Я почувствовала два сердца, а обнимающие руки были хорошо знакомы.

— Джефф? — я хотела было открыть глаза, но веки оказались тяжелыми, словно мешки, наполненные песком.

— Все в порядке, малышка, я здесь.

— Пол очнулся? — я слышала возню других людей.

— Еще нет, — напряженным голосом ответил Джефф. — Пока приходят в себя астронавты.

— Объект внутри Пола.

— Джеймс нам рассказал, — в голосе Джеффа не было ни расслабленности, ни облегчения. — Малышка, сможешь открыть глаза?

— Я пытаюсь. Я так устала, — в самом деле. Мне хотелось свернуться клубочком, уткнуться лицом в его шею и спать.

Мартини подвинул меня, и я оказалась там, где хотела. Обхватив его за шею одной рукой, я заснула.

Сны оказались интересными, но я прекрасно осознавала, что сплю. Я видела вещи, которые никогда не представляла себе. Похоже, они из другой солнечной системы. Я видела систему с тремя звездами — два побольше и одно очень маленькое и красное, находится гораздо дальше. Вокруг вертится множество планет. Сосчитать я их не смогла, но они двигались странно. Две группы из трех планет перемещались от одного большой звезды к другой. Остальные выписывали странные восьмерки вокруг больших звезд. Я поняла, что наблюдаю за системой Альфа Центавра. Попыталась отыскать родную планету Джеффа и Бета-Двенадцать, но, прежде, чем смогла это сделать, меня уволокло отсюда.

Я летела по космосу, танцевала с кометами, пересекла бесконечное ничто, направляясь к крошечной с этого расстояния звезде, которая быстро выросла в небольшое, желтое солнце, как те два больших, откуда я улетела. Я увидела шарики и узнала в них планеты своей солнечной системы, облетела Сатурн и Юпитер, промчалась сквозь пояс астероидов, мимо Марса, к сине-зеленому блестящему драгоценному камню, так одиноко здесь вращающемуся. Я обернулась вокруг него и стала ждать.

Одиночество ударило так тяжело и всеобъемлюще, что я зарыдала. Сущность больше, чем любой человек на Земле, поняла, насколько одинокой оказалась эта планета. И это было больше, чем одиночество Земли, потому что никто на этой планете не знал о его существовании.

Всхлипывая, я проснулась. Мартини баюкал меня, целуя макушку.

— Китти, малышка, просыпайся. Пожалуйста, малышка, все будет хорошо.

Я прижалась к нему и стала кивать, пока он крепко держал меня и целовал.

— Расслабься, малышка. Я здесь, ты в безопасности.

— Остальные… в порядке?

— Не все. Все они проделали то же самое, что и ты: вроде очнулись и тут же крепко заснули.

— Они плачут?

— Да. В некотором смысле, это ужасно.

— Извини, — я обняла его. — Оно не пытается причинить тебе вред. Просто все это время ему было так одиноко.

— Мне не больно. Думаю, оно заблокировало меня. Я не чувствую чью-то боль, по крайней мере, не твою, не Пола и не астронавтов. Я чувствую Джеймса, но не тебя, — я услышала затаившийся в его голосе страх.

— Это временно, скоро пройдет. Оно не хочет, чтобы ты страдал.

— Не сказал бы, что я весело провел время, наблюдая, как ты плачешь.

— Знаю, — я заставила себя остановиться, после чего уселась на его коленях. Лицо Мартини было таким напряженным, а взгляд таким взволнованным, что я не смогла остановиться. И поцеловала его. Он поцеловал меня в ответ, и всю боль как рукой сняло.

Наконец, наш поцелуй, с неохотой, закончился.

— Когда эта штука позволит мне снова ощущать твои эмоции? — он погладил мое лицо, загривок, что заставило меня замурлыкать… и желать некоторые другие штуки. Тут Джефф усмехнулся: — О, вижу, уже началось.