Старик Эфрен каким-то непостижимым образом догадался об опасности, грозящей хранителям, за сорок восемь часов до расправы с Дамасо.

Пока лейтенант задавал дежурные вопросы и получал дежурные ответы, Альваро раздумывал, о чем расспросить Эфрена, если представится возможность.

Хотя в глубине души ему до смерти хотелось еще раз увидеть голые ключицы спящей Алехи.

Алеха спасалась от дождя под зонтом. От ее дома до лавчонки на улице Калатрава можно было дойти пешком.

Тусклый дождливый день постепенно начинал меркнуть; впрочем, Алеха была ночным существом. В этот час она обычно только вставала. Поднявшись с постели, она собрала волосы в аккуратный узел, накрасилась, надела на голое тело темно-серый брючный костюм, который был ей немного велик; сверху набросила черный плащ. Теперь в ее облике не было ни капли женственного. Издалека она могла бы сойти за мужчину.

Прохожих на улице не было. Машины попадались очень редко.

Под козырьками подъездов прятались проститутки и сутенеры, из тех, что приходят на работу пораньше.

По распоряжению мэра в квартале развесили праздничные гирлянды.

Гирлянды погасли сразу же после того, как их включили.

Лавка была тесной, старой, грязной. Неоновая вывеска «Дельта-99», намекавшая на персонажей популярного некогда комикса, казалась до невозможности оригинальной во времена открытия магазина, давно оставшиеся в прошлом. Теперь это была настоящая лавка древностей, давно пережившая свой век. На стеллажах пылились старые экземпляры «Воинов», «Джонни Газарда», «Эль Хабато», «Мальтийского сокола», «Торпеды», «Флэша Гордона», «Фантома», «Всемогущего Блейка». Истории о Рике Кирби, Барбарелле, лейтенанте Блюберри, Конане, Призраке и Вампусе в самодельных переплетах… Пожелтевшие образцы издательства «Бругера» вперемешку с потрепанными экземплярами когда-то полулегальных «Гадюки» и «Каира», постеры Стива Диктона, отпечатанные на машинке карточки, предлагающие «купить», «продать» или «обменять». Свет в магазине не горел, и дверь была закрыта.

Алеха дернула ручку и, убедившись, что заперто, принялась настойчиво барабанить по стеклу костяшками пальцев. Вскоре в темноте лавки послышались шаги, а следом металлический лязг замка.

– Пасиано… Привет.

– Привет. Прости, но я уже закрылся. Надо приготовить посылку для одного коллекционера, и вообще…

– Не беспокойся. Я быстро. – Алеха решительно распахнула дверь и шагнула за порог, полностью игнорируя тот факт, что хозяин отнюдь не рад ее приходу. – Запрись на ключ.

Дождавшись, пока владелец лавки выполнит ее распоряжение, женщина обогнула прилавок, занимавший изрядную часть магазина, и нырнула в подсобку. Тесная комнатушка была сверху донизу забита комиксами всех видов и эпох, старыми энциклопедиями, сломанными точилками для карандашей и прочей рухлядью. Кроме склада, она верно служила своему хозяину кабинетом, а порой и столовой.

– Я, правда, сегодня не смогу тебе помочь.

– Говорю тебе, я на минуту. Садись. – Он продолжал мяться у порога. – Садись же.

Пасиано неохотно присел на краешек стула, а Алеха, положив зонтик на пол и повесив плащ на крючок, принялась копаться в глубоких карманах пиджака. Лацканы открывали на груди чистую белую кожу с единственной красной родинкой у ключицы. Наконец Алеха извлекла из кармана дискету и бросила ее на стол, между лампой, почти новым компьютером и пустым пакетиком из-под сливочной тянучки. Пасиано упрямо глядел в пол.

– У меня только это. То же, что и в прошлый раз. – Алеха подтолкнула к нему дискету, на мгновение обнажив запястье с татуировкой в виде перевернутой пентаграммы.

Пасиано был субъектом лет тридцати пяти, с лысиной и мягким пузом, верным спутником сидячей работы. Он был одет в видавшие виды коричневые брюки, клетчатую рубашку и свитер с растянутым воротом. У владельца комиксов была неприятная слюнявая улыбка и пухлые ладони, начисто лишенные линий.

По-прежнему отводя глаза, Пасиано швырнул пакетик с тянучками в полную мусорную корзину и попытался придать голосу подобающую твердость.

– Алеха… Я давно хотел сказать… В общем, я больше не стану этого делать.

– Куда ты денешься.

– Это слишком опасно. Я больше не хочу иметь с этим дела.

– Тебе неплохо платят за вредность.

– Нет.

Женщина вздохнула, поднялась на ноги и закурила черную сигару.

Пасиано старательно избегал ее взгляда, делая вид, что перебирает инструменты для починки сканера.

Молчание затягивалось.

Обманчивая акустика лавки скрадывала шум дождя и ветра за стеной.

– Я знаю, ты всего лишь посредница. Скажи тем, кто тебя послал, что у меня много работы. Что ты не смогла меня убедить.

– Ты ведь все обо мне знаешь.

– Могу себе представить, судя по тому, с чем ты ко мне являешься.

– А я знаю все о тебе.

Продолжая говорить, Алеха подошла к мужчине почти вплотную и принялась неторопливо выдвигать ящики его стола. Добравшись до последнего, она обнаружила то, что искала.

– Не трогай. Это личное.

– А у нас с тобой как раз личные отношения.

Пасиано попытался захлопнуть ящик, но Алеха уперлась намертво.

Медленно, нарочито неспешно она вытаскивала на свет божий черно-белые комиксы издательства «Марвел». «Мстители», «Тор», «Дэн Защитник», «Патруль X», «Фантастическая четверка», «Намор». И старый экземпляр «Серебряной звезды».

– Ради бога, оставь. Они отложены для покупателей, – молил Пасиано, тщетно пытаясь отвоевать журнал.

– Да успокойся ты, – Алеха решительно потянула журнал к себе. Из «Серебряной звезды» выпала напечатанная на компьютере листовка: на картинке голый человек орально ублажал отвратительного на вид Минотавра.

– Я же говорила, что все о тебе знаю, Пасиано. Я знаю, что деньги тебя не интересуют.

– Нет.

– Очень мило, – отметила женщина, имея в виду рисунок. – В школе Льва Тринадцатого тебя дразнили Филином, над тобой смеялись даже учителя. Когда твои однокашники из академии Сан-Исидоро бегали на свидания к девчонкам, ты сидел дома и читал комиксы. Ты радовался, когда умерла твоя мать. На инженерный факультет ты не поступил, потому что предпочитал компьютерные игры подготовке к экзаменам. У тебя нет друзей. Ты уже много лет не показываешься на глаза родственникам. Ты живешь один и проводишь в магазине больше времени, чем дома.

– Кто тебе все это выболтал?

Бросив картинку на стол, Алеха доставала из ящика все новые комиксы. В самой глубине, под толстой стопкой бумаг были спрятаны два засаленных журнала для гомосексуалистов.

Пасиано подскочил к ней в надежде перехватить журналы, но Алеха ловко отвела руку за спину. Хозяин лавки понял, что вернуть драгоценность получится только силой. А стало быть, придется смириться.

– Я только посмотрю, – Алеха начала перелистывать страницы. – Лучше и быть не могло. Но это только первый шаг. И ты уже готов к следующему.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Мне нужно, чтобы ты продолжал оказывать мне услуги. Но чаще, чем раньше.

– Я ведь уже сказал…

– Мне известно, что деньги тебя не интересуют. Теперь мне понадобится от тебя еще кое-что. – Одной рукой Алеха дружески похлопывала Пасиано по плечу, кончиками пальцев другой задумчиво водила по журнальной странице. – Ты не против провести праздники в психиатрическом отделении?

– …

– У санитара с третьего этажа аневризма аорты. Он этого еще не знает, но в пятницу, ровно в одиннадцать двадцать вечера, как только бедняга разнесет по палатам успокоительное, его аорта разорвется, и через несколько минут он умрет. Этого никто не заметит. Никто, кроме больных. Один из них, мучаясь бессонницей, отправится гулять по коридорам, забредет на пост и обнаружит труп. Больной не станет поднимать шум. Он будет долго смотреть на мертвеца с загадочной улыбкой, а потом вернется в палату, чтобы поделиться новостью с товарищами. Прихватив на посту ключи, он по дороге выпустит буйных. Сумасшедшие станут собираться в ординаторской терапевтического отделения. В тишине. Найдут в столе сигары и начнут курить. Они будут в восторге оттого, что им впервые за много лет удалось не спать так поздно. Какой-то щуплой молоденькой девчонке придет в голову повеселить остальных. Она пустится в пляс. И, танцуя, сбросит пижамные брюки. Бородатый тип с маленькими глазками примется яростно мастурбировать, то правой рукой, то левой. Старик с застывшей дебильной улыбкой тоже начнет танцевать. Тоже снимет штаны и сунет палец себе в зад. И все это в полной тишине. Больной с густыми бакенбардами подкрадется к соседу по палате и что есть сил ударит его по спине. Потом еще раз, и еще. И примется лупить товарища, подчиняясь четкому ритму. В тишине. Женщине лет пятидесяти, сильно накрашенной, приспичит помочиться, и, чтобы не упустить ни минуты праздника, она протиснется между танцующими и сделает свои дела прямо посреди хоровода. На диване абсолютно голый парень без единого волоска на голове и на теле возьмет в рот у другого абсолютно голого парня без единого волоска на голове и на теле. Бородач с маленькими глазками будет самозабвенно мастурбировать, сжав зубы. В полном молчании. Человек с бакенбардами продолжит методично избивать соседа. С каждым разом все сильнее. И тоже в полном молчании. Хрупкая блондинка будет со стороны наблюдать за празднеством, время от времени ударяясь головой о стену. Женщина, которая мочилась посреди хоровода, без особого успеха попытается возбудить танцующего с худышкой старика. Тип с бакенбардами вдруг разозлится и примется бить соседа по-настоящему. Бородач с маленькими глазками забьется в конвульсиях: одновременно с семяизвержением у него на губах выступит пена. И все это в тишине. – Ладонь Алехи медленно скользила по спине мужчины. – Так тебе хотелось бы побывать на празднике в психиатрическом отделении? Хотелось бы оказаться там и остаться незамеченным? Никакой опасности. И никаких усилий. Никто не узнает, кто ты такой. Никто о тебе не вспомнит.