Что бы он ни говорил, а болезнь присутствовала в его теле. Пусть не такая сильная, какой ее рисовал Бертрам, но дух хвори парил вокруг. Эльза не боялась заразиться, понимая, что с ней все будет в порядке. Король Эренделла не стал бы подвергать ее опасности.

Любой опасности.

Утром не так противно.

Горло все еще продолжало першить, но тяжесть, сковавшая грудь еще вчера, почему-то пропала. И ушла она так кстати… Джек не улыбнулся новому дню, он просто открыл сонные глаза. Белый потолок отражал свет, глаза должны были заболеть, но юноша не почувствовал неприязни. Он хотел сладко потянуться, вытянуть руки и ноги, смять простыню, чтобы проснуться окончательно, но не решился.

Эльза же все еще спала. На его горячем плече, прижавшись к бледной коже. Ее слабое ласковое дыхание щекотало бледноватое тело Джека, волосы растрепались, лезли в чуть приоткрытый рот королевы. Солнечный свет играл с ними, превращая в прозрачные локоны лесной нимфы, делая их эфемерными, почти незримыми.

Тени занавески плясали по полу. Кружевные животные на занавеске, выполненные с особым усердием, давно износились, но Джек не спешил менять дорогую ему вещицу. Служанки исправно чинили расплетающееся кружево, меняли пожелтевшие нити на свежие, еще не тронутые налетом времени, а Джек и не замечал, как это происходит. Конечно, откуда ему знать?

Приступ кашля заставил его согнуться на кровати.

Тогда-то она и открыла глаза. Пока супруг громко кашлял, перевалившись на край кровати, девушка приходила в себя после долгого сна. Она выпала из тени слишком резко. Яркое солнце могло объяснить влюбленным, что утро давно прошло. Слуги, как и следовало ожидать, не решились разбудить Джека слишком рано, да и вообще боялись тревожить его покой.

– Все хорошо, – произнес Джек, когда приступ резко оборвался.

Он знал, что Эльза обязательно спросит его об этом. Даже сейчас, когда сон только-только отошел от ее разума, когда послевкусие его еще чувствуется на языке, королева понимала, что происходит вокруг. Ей не было безразлично состояние супруга, хотелось знать, что с ним все будет в полном порядке.

Тонкая рука королевы потянулась к вымученному мужу, погладила его по плечу. Эльза заметила липкую испарину, покрывавшую его бледное красивое тело. Вены особенно сильно видны на руках, на тонкой шее… Казалось, что они у Джека везде, выступают под кожей, словно трещины на тонком весеннем льду.

– Прости, что разбудил.

Раздражение вдруг проснулось в нем.

Но лишь от сложившейся ситуации. На невыносимо белые бортики стен, выбеленный потолок и балкон нельзя было смотреть без боли. Свет отражался от них, усиливаясь, колол привыкшие к темноте глаза. Эльза приподнялась с кровати, чтобы протянуть Джеку руку и помочь, но тот отшатнулся, словно от резкого удара. Гадкое чувство бесконечной королевской гордости было уязвлено уже тем, что болезнь сломила юношу так резко, так сильно...

Тогда королева поспешила отвести взгляд, устыдившись своей любопытности. Джек утер рот, сморгнув слезы, выступившие на глазах от кашля, отвернулся, уставившись в окно. День был жарким, и птицы во всю резвились в голубых небесах, пикируя к воде, чтобы поймать рыбу. Ее иногда выбрасывало на горячий песчаный берег, и чайки особенно резво кричали в вышине.

– Ночью было прохладно, – тихо заметила королева.

Она хотела забыть свое пробуждение так же сильно, как и Джек. Но юноша не нашел слов, в отличие от умной супруги. Джек повернулся к Эльзе с такой чудесной улыбкой, что неловкость отошла на второй план. Он подыгрывал ее неумелой попытке забыть. Девушка только улыбнулась в ответ, когда супруг провел горячими пальцами по ее суховатой щеке.

– Так ты замерзла?

В его глазах теплился странный огонечек.

Королева сразу узнала пламя, полыхавшее в ледяных очах. Это страсть, что течет по венам Джека, это агония томления, сладострастная жажда. Даже сейчас, будучи обессиленным жестокой болезнью, он умудряется испытывать желание. Эльза испугалась, встретив знакомый огонек, рука ее медленно переместилась к краю широкой кровати. Королева не хотела показывать волнения, но выдала себя.

Джек не отвел руки, и под пальцами его проступил пунцовый румянец королевы. Эльза хотела отвернуться, но усилием воли юноша удержал ее. Всего одно движение, и он уже рядом… Теплые губы ласкают ее собственные, не слишком осторожно, с жадностью трогая их, наслаждаясь касаниями.

Королева не стала противиться. Может быть, она и сама скучала по нежности, по такому пылкому проявлению любви. Джек опустил руку вниз, коснувшись округлости ее уже спелой груди. Он нечаянно или намеренно задел сосок Эльзы, чуть прикрытый тканью ночнушки, которую девушка успела надеть, пока король ее спал.

– Хочешь? – спросил он, отодвинувшись.

Джек видел, как зрачки Эльзы дрогнули.

Она раздумывала, хочет ли… Мысли менялись в голове, каждая из них шептала королеве свою идею, свое видение. Юноша боялся, что Эльза ответит не то, что он хотел услышать в столь приятный момент. Сможет ли тогда Джек отказаться от своего желания также легко? Сможет ли он забыть о том, чего хотел так страстно?

– Хочу.

Правильный ответ.

Юноша вновь прильнул к ее губам, не давая времени, чтобы одуматься, скинуть пьянящий дурман слабости и поменять решение, пока не поздно. Эльза отвечала на поцелуи робко, только так, как могла себе позволить. В голове больше не было страха, ведь все мысли занимали его теплые пальцы, шарящие по изнеженному телу в поисках самых чувствительных его участков.

Джек вновь начал развязывать тесемки ее наряда, с той же прытью, с тем же рвением. Королева смущенно ждала, пока Джек продолжит. В этой игре она никогда не была настоящим игроком, лишь фигуркой в руках руководящего ею. Фигуркой в руках ненасытного Джека. Наверное, это уже не пройдет. Супруг будет руководить ее жизнью на постоянной основе, с новой силой, все настойчивее…

Но гордость Эльзы не была столь сильной, чтобы не привыкнуть к этому ощущению. Джек оставил ее без белья, вновь нагой перед его жадным взором. Бледная кожа покрывалась мурашками, они бегали по ней, словно хозяева, словно единственные, кто достоин… Джек прильнул к ее груди, впился в бесконечно чувствительный сосок зубами, то лаская его языком, то играя пальцами.

Сам он не спешил раздеваться.

Только целовал ее тело, ее руки, грудь и плечи, то спускаясь вниз, к талии, то поднимаясь к самой шее. Кровь вскипала под кожей, заставляла Эльзу краснеть. Стоны, срывавшиеся с губ королевы, становились все громче и громче, рваные вздохи ласкали слух Джека лучше самых теплых объятий.

Он понимал, что слишком слаб, но не желал останавливаться, подавляя желание. Джек спустился ниже, заставил Эльзу лечь, вжаться в подушки и притихнуть, ожидая чего-то. Он осторожно провел языком по ее плоскому животу, рисуя на нем кривую мокрую линию. Нервы ее тела отвечали юноше со всей пылкостью, на которую только были способны.

Теплые пальцы прошлись по внутренней стороне бедра девушки. Они – хозяева ее хрупкого тела, суть вещей в эту долгую секунду. Королева прижалась к матрасу, закрыла глаза, почувствовав касание там, внизу. Джек осторожно тронул ее нижние губы, нежно поцеловал девушку в трепещущий от неги живот, чуть выше самого заветного кусочка ее хрупкого тела.

– Джек, – чуть вздрогнув, прошептала королева.

– Не волнуйся.

Его тон не был игривым.

Он жестко отрезал слова, кинул их, словно приказ, а не просьбу. Эльза сжала губы, почувствовав его язык меж своих ног. Какое теплое чувство, какое сладкое чувство, горячее, словно солнце, обволакивающее кожу, мышцы… Джек заставлял супругу плавиться в его умелых руках.

Откуда он знает, откуда? Каждое его движение – совершается с грацией дикого кота, с умением мастера. Почему он помнит самые чувствительные точки, почему он так ловок в этом деле? Эльза совершенно об этом не думала, единственное, что ей оставалось – слабо постанывать в такт движениям юноши, извиваться в его руках.