— Это точно! — подтвердил он.

— Та-ак. Ну а теперь… ты, конечно, одеваешься в самых дорогих магазинах.

Улыбка Джека угасла, но он быстро обрел ее вновь.

— Что ж, людям свойственно меняться. Тишина становилась гнетущей, это ощущали оба.

— А мальчик-то твой куда слинял? — отчаянно продолжал Джек. — Такая красотка, и упакована что надо, и одна, будто какая-нибудь… из начальной школы.

— Да я, понимаешь, с родственничком тут. Ну полный… — Она красноречиво покрутила пальцем у виска. — Смылся в момент!

— А мне-то везунчик! Да и тебе тоже. — Он прижал ее к себе. — Провожу, одна не пойдешь.

— Поворот! Предок меня подхватит на своей тачке в десять. Вот и гуляй!

Тут фантазия ее испарилась, поскольку невольно пришлось упомянуть отца. Джорджия отняла руки и попробовала отойти, но он лишь крепче ее стиснул.

— Пусти! — Она уперлась кулачками ему в грудь.

— Мы еще не дотанцевали.

— Все, музыка кончилась!

— Нет, мне еще надо кое-что тебе сказать.

— Хватит с меня того, что я знаю. Но он не собирался ее отпускать.

— Джек!.. — В голосе ее прозвучало предостережение.

— Я продал ее, Джо, — произнес он ровным голосом и застыл на месте.

Джорджия перестала вырываться и взглянула ему в глаза, не в силах поверить.

— О чем ты говоришь?

— О «Лавендер индастриз». Я продал ее обратно твоему отцу, все до последней акции. Мы это оформили сегодня утром. Но он, полагаю, не потрудился тебя известить?

— Н-нет, не потрудился. — Она тоже встала как вкопанная.

— Я так и думал.

— И… сколько ты с него запросил? Он ответил не сразу и намеренно долго не отводил от нее взгляда.

— Будь спокойна. Один доллар. Она недоверчиво ахнула.

— Ты же очень много потерял!

— Потерял бы гораздо больше, если бы оставил компанию себе.

— Дела «Лавендер индастриз» так плохи?

— Вовсе нет. Твоему отцу надо лишь пригласить современно мыслящих людей с техническим образованием, вложить какие-то средства, модернизировать производство — только и всего.

— Тогда почему ты не оставил ее себе?

— Потому что потерял бы тебя.

— О, Джек…

— Ты была права, — прервал он ее. — Права во всем. За эти годы я изменился. Не знаю, как это случилось, но в Карлайл я в самом деле вернулся совершенно другим человеком. — Он глубоко вздохнул, отпустил ее и тотчас же снова взял за плечи, как хватаются за единственную опору; — Я стал очень быстро таким, каким клялся когда-то, что никогда не стану. Таким, как твой отец. Как мой. Но дошло это до меня… ну, осознал это лишь вчера вечером… когда Ивен ко мне пришел.

Джорджия вопросительно подняла на него потеплевшие глаза.

— Я увидел Ивена, услышал, что и как он говорит, — и вернулся на двадцать лет назад, Джо. Моя жизнь у приемных родителей, опекунский совет штата… Когда-то мне казалось, я буду помнить об этом вечно. Но я все забыл. И вспомнил только вчера, поглядев на него — разъяренного, бескомпромиссного.

— О, Джек… У него такая нелегкая судьба. Собственные родители отвернулись от него.

Он кивнул, зажмурился, словно отгоняя бесполезные, мучительные воспоминания. А Джорджия вдруг подумала, что у них с Ивеном гораздо больше общего, чем оба полагают.

— Мальчишка вчера был охвачен одной жаждой — мстить, — заговорил он снова, и взгляд его опалил душу Джорджии. — Ворвался ко мне злобный, одержимый этой дьявольской затеей… — У него перехватило дыхание. — И тут меня осенило: а ведь со временем он станет таким же, как я! А я не хочу этого! Видит Бог — я не хочу этого!

Джорджия нежно обхватила его руки, опустив их себе на талию; сделала шаг вперед, прижалась к нему всем телом, обвила руками его шею, положила голову ему на грудь — и ощутила теплое, размеренное биение его сердца.

— Ты вовремя остановился, Джек. — Она с любовью взглянула ему в глаза. — И теперь… теперь Джек, которого я любила всегда и люблю сейчас, со мной.

— Это правда, Джо? — сдавленно прошептал он. — Ты… ты правда любишь меня?

— Да, я люблю тебя. Я всю жизнь любила тебя, и только тебя.

Он крепче прижал ее к себе.

— И я люблю тебя. Тебя одну. — И вздохнул полной грудью. — Я закрываю свое дело, Джо.

Пораженная, она ощутила прилив неожиданной радости.

— Джек, ты уверен, что…

— Да, больше не хочу заниматься этим. Пока не знаю, как мне жить дальше, но в одном я уверен: хочу остаться здесь, в Карлайле. Рядом с тобой. Если, конечно, ты не против. — Он поднял голову, взял Джорджию за подбородок и заставил ее взглянуть себе прямо в глаза. — Ты не против?

Прикусив по привычке губу, она помолчала, потом ответила вопросом:

— А ты обещаешь, что… останешься навеки таким, как сейчас?

— Ну, Джо… обещать, что никогда не изменюсь, не могу. Но даю слово: все перемены будут только к лучшему. А что могу обещать — это… что никогда не расстанусь с тобой. Никогда!

«Какие еще обещания мне нужны?» — мелькнуло у нее в голове.

— Раз так, Джек… тогда я не против. Вот теперь его улыбка та самая — впервые с момента их встречи у Руди: настоящая, искренняя, без внутреннего напряжения. И Джорджия засмеялась, выплескивая переполнившую ее сердце радость, и бросилась ему на шею, уже не сдерживая своих чувств.

— Жду не дождусь, когда представлю тебя родным! — Он подхватил ее на руки — и вдруг стал неподвижен. — Черт, а когда же я сам им представлюсь?

— Они обязательно должны приехать в Карлайл на свадьбу! — выпалила Джорджия.

Джек мгновенно опустил ее на пол, и она запоздало сообразила: а ведь о браке он пока не обмолвился ни словом. Это она, она сама сделала такое заключение из его клятвы никогда с ней не расставаться. Но если подумать…

Подумать она не успела: Джек вдруг, нагнувшись, подхватил ее под колени и выпрямился, прижимая к себе.

— Мы поженимся в бухточке! А для первой брачной ночи снимем «люкс» в «Блефе»!

Чувство невиданной легкости, покоя овладело ею.

— Знаешь… может, мне удастся убедить Ивена… пусть благословит нас.

— Не надо этого, Джо. — Голос у него сразу сел, стал хриплым. — Вряд ли мальчишка когда-нибудь станет до конца доверять мне. И… и сочтет меня тем самым мужчиной, который тебя достоин.

— Вряд ли ваши отношения сложатся просто, — согласилась Джорджия. — Но со временем, уверена, вы поладите.

Кажется, Джек не разделяет ее убежденности. Ну и пусть думает что хочет. Потому что она-то верит в него. В него и в Ивена. Оба любят ее, оба желают ей только добра. А вот про отца так нельзя сказать… Как она жалеет! Джорджия поспешно прогнала эти мысли: отец есть отец, и только он может изменить их отношения. То, чего хотела больше всего на свете, — она получила наконец: у нее есть Джек, у них будет семья.

— Нам надо еще об одном поговорить, Джек. Прямо сейчас. Иначе… иначе я не знаю, как дальше.

— О чем же, Джо?

Она посмотрела ему в глаза.

— Отец никогда не был для меня важнее тебя. Никогда, Джек. С нашей первой встречи первым был ты. Кто знает, может, поэтому отец тебя ненавидел… Но ты… ты всегда был и останешься для меня самым первым.

Он наклонился и поцеловал ее в губы; она ему ответила, вплетая пальцы в его волосы. Так они и стояли посреди комнаты, не в силах насытиться жадными поцелуями. Пока Джек не сделал шаг… еще один… еще… И они оказались в спальне. Он опустился на постель, усадил Джорджию к себе на колени. Поцелуй их прервался лишь ради короткой встречи взглядов — молчаливой клятвы не расставаться вовек.

Она, улыбаясь своему счастью, обняла его за плечи, нежно провела рукой по волосам, поцеловала снова, отдаваясь страстному желанию, вот уже столько лет жившему у нее в сердце. Он понял ее чувства и всем существом откликнулся на них. Пальцы его, скользнув вверх по ее ноге, проникли под свитер, она вздрогнула от этого прикосновения. Рука Джека, совершив путешествие по ее спине, обхватила грудь, и Джорджия, оторвавшись от его губ, застонала, произнося его имя. Он нащупал застежку кружевного лифчика, поднял толстенный, теплый свитер и припал губами к ароматной коже между ее грудей.