А вот мужчины мастурбируют постоянно. Пейтон знала об этом доподлинно. Для того и покупают эротические журналы. Зато полагалось, что среди женщин мастурбацией занимаются лишь проститутки, лесбиянки и порнозвезды. Пейтон такое мнение не смущало. Правда, свои занятия она держала от мужа в тайне. Впрочем, он никогда не лез в душу, не копался в ее бюро и не вскрывал ее почту. А если Пейтон иногда и задумывалась над своим неотвязным пристрастием, то отвечала себе словами из популярной песенки «Ну и что?»

Пейтон медленно просыпалась, нежась в мягкой постели и непроизвольно прислушиваясь к непривычным шумам: монотонному гудению кондиционера, шагам в коридоре, кем-то оброненному сердитому восклицанию. В гостинице все шумы звучат по-другому, иначе, чем дома, но через день-другой к ним привыкаешь, не обращаешь на них внимания.

Приняв душ и одевшись, Пейтон вышла на улицу. Перед приездом в Гонконг туристов ей следовало ознакомиться с городом. Был конец рабочего дня, и из небоскребов, окружавших отель, находившийся в деловой части города, высыпали толпы людей, казалось, не отличавшихся друг от друга, — и мужчины, и женщины были одеты почти одинаково: в серую, одного фасона одежду. На перекрестках толпа делилась, чтобы наполнить серой безликой массой соседние улицы.

Пейтон не спеша шла по улице, которая неожиданно привела на площадку, расположенную у высокого крутого холма, где находился громадный, с промежуточными площадками, эскалатор. По лестницам — вверх и вниз — двигалась все та же серая безмолвная масса. Казалось, произошла ужасная катастрофа, и души погибших в ней, исполняя волю Всевышнего, направляются в иной мир, одни наверх — в рай, другие вниз — в преисподнюю.

Пейтон ступила на лестницу и неожиданно увидала, как на встречной ленте вверху, в воздухе, мелькнула дамская сумочка, схваченная мускулистой, несомненно, мужской рукой. Мгновение, и мимо Пейтон по свободной стороне встречной лестницы пробежал, держа в руке сумочку, черноволосый мужчина сродни опереточному злодею, но только ей показалось, что этот дерзкий грабитель походит на незнакомца, который утром ей приветливо улыбался, поймав ее опрометчивый взгляд. Правда, была и разница: убегавший мужчина одет по-другому, а его длинные волосы собраны в благообразный пучок.

Но вот он оглянулся, оскалив зубы и, казалось, взглянув на Пейтон, и она рассудила, что не ошиблась — тот самый мужчина, похожий на гангстера! Но только странное дело: произошло ограбление, а никто не всполошился, не поднял крик. Люди в сером, все так же спокойно, с бесстрастными лицами, двигались вверх и вниз.

Поднять тревогу самой? Но на нее станут оглядываться, сочтут, что она рехнулась. Да и без полицейских не обойдется. Пейтон похолодела, представив, что ей придется объясняться в полицейском участке, где ей предложат для опознания дерзкого вора кипу замусоленных фотографий подозрительных типов, один краше другого. Такая перспектива не из приятных. К тому же, может, ей все привиделось? Она устала в дороге, попала в непривычную обстановку. Неужто галлюцинации? После длинной изнурительной дороги может случиться всякое.

Так и не придя к разумному объяснению необычайного происшествия, Пейтон направилась в клуб «Тонг-Тонг», свободный для посещения гостями отеля, в котором остановилась. Клуб размещался на большом океанском лайнере, поставленном на прикол, на вид постройки времен «Титаника». Однако было трудно определить, выглядел ли этот корабль так изначально или ему придали специально восточно-колониальный стиль с характерными атрибутами: канапе из лакированного красного дерева с бархатными сидениями, широкими лестницами с осыпающейся с перил позолотой, помутневшими зеркалами и гравюрами, изображающими степенных китайцев, — то ли императоров, то ли национальных героев.

Пейтон поднялась в бар. За стойкой стоял бармен в цветистой феске, задумчиво протиравший салфеткой тонкий стакан. За одним из столиков сидели трое официантов, все в парадной матросской форме: фланелевой рубахе с широким воротом. Посетителей в баре не было. Пейтон почувствовала себя неуютно. Немного поколебавшись, она села за столик и заказала коктейль.

Коктейль принесли в бокале, из которого торчал зонтик в виде миниатюрной китайской пагоды. На дне бокала виднелось несколько блестящих ягодок; Пейтон потыкала их заостренным кончиком зонтика, и они дрогнули, как желе.

В бар вошли двое мужчин, по говору англичане. Один из них, по виду священник, был невысоким упитанным человеком с пухлыми щечками, носом пуговкой, невыразительным ртом и блекло-голубыми глазами. Его спутник внешне являлся ему полной противоположностью. Он был высок, а его необыкновенную худобу подчеркивала длинная шея, на которой, как на шесте, сидела круглая голова с глубоко посаженными черными глазками.

Мужчины сели за столик, заказали джин с тоником и дружно заговорили, перебивая друг друга. О чем шла речь, Пейтон не поняла, да и понять было сложно. Казалось, что рты собеседников забиты стучащими друг о друга мелкими камешками, и говорившие напрягали все силы, чтобы их случайно не выплюнуть.

В бар в сопровождении двух мужчин, по виду преуспевающих бизнесменов, вошла китаянка в шикарном платье, стоившем не менее двух тысяч долларов. Пейтон вздохнула. Хорошо жить в семье, обеспеченной на тысячу лет вперед.

В бар вошло еще несколько человек; помещение заполнялось. Была пятница, и желающих пропустить по стаканчику оказалось немало.

Но вот Пейтон вздрогнула: в бар в сопровождении японского бизнесмена вошел таинственный незнакомец — то ли гангстер, то ли грабитель, то ли оговоренный ею в душе обыкновенный добропорядочный горожанин. Пожалуй, он был последним из тех, с кем она хотела бы встретиться… Нет, он был единственным человеком, с кем она хотела бы познакомиться. Если бы она повстречала его на улице, то, не стесняясь, кивнула бы, а то бы и поздоровалась.

Размышления Пейтон прервал подошедший официант.

— Господа с того столика, — вкрадчиво сказал он, сопровождая речь жестом, — хотят заказать вам выпивку.

Не встретив возражений, официант направился к стойке и вскоре вернулся с бокалом вина. Пейтон взяла бокал в руку и, сделав приветственное движение, одарила улыбкой внимательных кавалеров.

— Один из этих господ просит вас пересесть за их столик, — добавил официант.

— Японец? — спросила Пейтон, поставив бокал на стол.

— Нет, другой, его друг.

— А кто он?

— Мистер Сянь Жун Чен. Он часто бывает у нас. Его имя хорошо известно в Гонконге.

Пейтон встала и едва не взяла бокал, но вовремя спохватилась — она вспомнила, что по заведенному этикету перенести бокал на другой столик должен официант. С этикетом Пейтон была не в ладах. Мудреные правила быстро вылетали из головы. Да и к чему помнить, что, к примеру, салфетку, усевшись в ресторане за столик, следует положить себе на колени, а если отправишься в туалет, оставить ее на стуле, и, наконец, аккуратно сложив, положить на стол перед тем как уйти?

Сянь Жун не замедлил перейти на дружеский тон. Он поднялся из-за стола и обратился к Пейтон как к старой знакомой.

— Как поживаете? Увидев меня, вы даже не улыбнулись. Вот уж не ожидал.

— Сянь Жун! Вот так встреча! — подыграв ему, ответила Пейтон. — Я, право, вас не заметила. Сидела, как в забытьи. Всему виной длительный перелет, смена часовых поясов. Не обижайтесь на меня, бэби.

Сянь Жун улыбнулся и произнес:

— Позвольте представить вам моего хорошего друга, мистера Хироси Ямамото.

Японец встал, поклонился, достал из бумажника визитную карточку и, сложив руки ковшиком, протянул ее Пейтон. Взяв карточку, Пейтон открыла сумку и протянула японцу свою визитку, сообразив, что ее имя не знают. Японец поклонился опять.

— Вы живете в Гонконге или приехали по делам? — спросил Сянь Жун.

— Приехала на несколько дней.

— Впервые в этих краях?

— К сожалению.

— И как вы нашли Гонконг?

— Я только что прилетела, успела только заметить, что город огромен.