– Мама! Мама! – сердце Дэна пустилось галопом, ладони похолодели. – На помощь! – закричал он.

– Беги, солнце, – прохрипела мама. Белки ее глаз наполнялись красным. – Прошу тебя…

– Мама! – Дэн заплакал и закричал, срываясь: – На помощь, на помощь!

– Беги, – прошептала мама.

Больше она ничего не сказала. Дэнтон стоял на коленях, дрожащими руками боясь прикоснуться к лицу, что перестало быть лицом его матери.

Сариса убила ее. Она убьет и его. Быть может, уже сейчас по лестнице поднимаются убийцы.

Бежать. Мама сказала бежать. Но куда? К кому? Как оставить замок?

Зачем дедушка это сделал? Неужели он не понимал?!

Дэнтон вскочил и бросился к столу. Схватил лист пергамента, обмакнул перо в чернила и начал быстро писать, не обращая внимания на кляксы и ошибки.

Закончив, он вылил на бумагу воск из горящей на столе свечи и изо всех сил прижал к нему висящий на шее герцогский перстень.

Сквозь слезы, капающие на бумагу, Дэнтон прочитал написанное. Да. Пусть будет так. Пусть будет так!

Несколько лошадей в конюшне были оседланы. Дэн вскочил на ближайшую и хлестнул уздечкой:

– Вперед!

Лошадь вылетела из конюшни, как стрела из арбалета. Копыта застучали по камням, разгоняя мертвенную тишину ночи. Дэнтон пролетел через ворота и понесся вперед. На замок он не оглянулся ни разу.

Август 948 года от Вознесения

2944 год миреданского календаря

Америя, близ г. Низарет

Короткий шаг – и он упал на дорогу. Земля ударила в лицо, но боли Нейрик не почувствовал. Встать больше не было сил. Солнце обжигало истерзанную спину, ноги изнывали, зажатые кандалами. Ней сопел через сломанный нос и молился только о том, чтобы это закончилось. Уже неважно, как.

Он услышал, как зафыркала рядом лошадь.

– Каешься ли ты в своих грехах, несчастный? – властно произнес инквизитор.

– Каюсь, – прохрипел Ней в землю.

– Даже я тебя не слышу! Думаешь, тебя услышит Всевышний?

Свистнула плеть, и в развороченном поле спины пролегла новая борозда.

– Я каюсь! – собственный крик он услышал как будто со стороны.

На мгновение Нейрик потерял сознание. Когда очнулся, прямо перед глазами увидел сапоги из беленой кожи, перепачканные грязью.

– И в чем же твой грех?

– Я водил жену к травнице, – соврал Ней сапогам. – Чтобы…

Инквизитор ткнул его носком в лоб.

– Смотри на меня.

Ней поднял голову, щурясь от яркого солнца. Смуглое лицо инквизитора показалось ему черным, как бездна.

– Я водил жену к травнице, чтобы та убила плод в ее животе. Мне так стыдно, милорд.

– Справедливо ли ты был наказан?

– Да, милорд, конечно.

– Освободите несчастного. Его путь искупления кончается здесь.

Один из солдат снял кандалы. Нейрик не сразу смог подняться. А когда он, покачиваясь, встал, то инквизитор со своими людьми был уже далеко. Он едва разглядел алый плащ и белые волосы инквизитора.

Серебряная точка Небесного дома сегодня была очень яркой. Ней протянул к ней руку.

«Хоть жив остался», – подумал он, прикоснулся ко лбу и сердцу и медленно зашагал, отыскивая дорогу домой по пятнышкам крови.

У храма святого Карха стояло тройное оцепление. На панцирях солдат сверкала серебряная молния, бьющая снизу вверх. Завидев подъезжающий отряд, латники инквизиции растолкали зевак, освобождая дорогу.

Во главе отряда ехал инквизитор, которого сразу можно было узнать по алому плащу. Белые волосы лотарца обрамляли смуглое лицо. В его чертах и всяком жесте инквизитора сразу угадывалась знатная кровь. Даже конь под ним вышагивал, как будто на параде, высоко поднимая копыта.

– Инквизитор Моллард, – сказал один латник другому. – Прибыл, наконец.

Дэнтон приказал спешиться – на площадь перед храмом нельзя въезжать на лошадях. Он прошел через оцепление и едва не столкнулся с каким-то юношей в сером рыцарском плаще.

– Инквизитор Моллард, я сир Бартон Кирби. Большая честь, – сладкозвучно представился юноша.

Дэнтон оглядел его и кивнул. Совсем молодой, с гладкой девичьей кожей и горящим, но наивным взглядом.

– Остальные уже здесь? – спросил он, снимая перчатки.

– Да, инквизитор. Идемте, я провожу…

– Я знаю дорогу, сир Кирби. Оставайтесь с другими рыцарями, – Дэн прошел мимо и направился в храм.

Статуя святого над входом с благородной суровостью взирала на всякого, кто входил внутрь. Высокие шпили с серебряными кончиками царапали подбрюшье облаков.

За высокими дверями Дэн зажмурился. Солнце било отовсюду. Лучи многократно отражались от стен, потолка и колонн, отделанных полированным стеклом. С рассвета до поздних сумерек по Залу небесной славы можно было пройти, только уставившись в пол.

Сияние Господа слепит.

Моллард почти пробежал по залу, толкнув пару человек, идущих навстречу, и оказался в молитвенной. После Зала славы здесь показалось темно, как в подземелье. Стоял густой запах ладана и мирры. Стены покрывали иконы, отделанные серебром – от небольших, размером с книгу, до тех, что были выше всадника. У изображений святых ликов и мест люди преклоняли колена и молились. Царила тишина, так что можно было услышать, как горят свечи.

Моллард направился налево, проходя мимо икон и алтарей. Он шел по привычке быстро и прихожане обращали на него внимание. Но завидев алый плащ, тут же спешили отвернуться. Только молодой клирик кивнул, не отводя взгляда. Дэн не удостоил его ответом.

Он взлетел по крутой винтовой лестнице и двумя руками распахнул широкие двери.

В темной, без окон, комнате возвышался стол из цельного камня, упавшего с неба в начале времен. В центре массивного круга искрился голубой металл. Жила ветвилась, будто молния, и не было сомнений, что камень этот выпал из Небесного дома.

Вокруг стола, объятые светом жаровен, сидели четыре человека. Во главе восседал архиепископ всей Америи Симон – его нелепо огромное тело нельзя было спутать с другим. Резкий запах святого пота тянулся по всей комнате, а тяжелое дыхание Дэнтон расслышал еще в коридоре.

По левую руку от архиепископа сидели два инквизитора. Одного Дэн узнал сразу – Эмонд Равель из Вилонии. Широкие плечи, серебристая щетина на голове и щеках, короткая и толстая бычья шея. Равель оторвался от кубка и посмотрел на Дэна. Казалось, будто инквизитор чем-то расстроен, но его обрамленный морщинами рот всегда выглядел так, будто Эмонд только что узнал о кончине матери. Он кивнул Дэнтону и вернулся к кубку.

– Мы заждались, инквизитор Моллард! – объявил мужчина рядом с Равелем. – Что-то случилось в пути?

Дэнтон узнал звонкий голос инквизитора Ангиля Ройса из Ривергарда. Ройс отрастил изящную бородку, а каштановые волосы собрал в хвост и заплел на висках тонкие косички. Если бы не голос и ярко-зеленые, как свежие луга Ривергарда, глаза, Дэн не узнал бы его.

– Ничего серьезного, инквизитор Ройс, – сказал Моллард. – Пришлось провести одного простолюдина путем искупления.

– В моих землях? – глухо спросил последний инквизитор.

Ричард Хейс по прозвищу Феникс был выше остальных даже сидя. Железная маска скрывала лицо, когда-то со всей страстью поцелованное огнем. Сквозь прорези смотрели холодные и острые, как обледенелый меч, глаза – один чуть больше другого из-за оплавленного века.

Пламя жаровен творило темно-красные узоры на маске Феникса. В игре мрачного света надписи на металле казались зловещим пророчеством о крови и огне. Хоть Дэн и знал, что это лишь первые строки Просвещения на древнем америйском, на мгновение ему стало жутко.

– Чья же вина, если в ваших землях убивают младенцев в утробе, – сказал он и сел рядом с Ричардом, хлопнув перчатками о стол.

– Хм, – не глядя в сторону Дэна, хмыкнул Хейс.