– Последний инквизитор здесь, и мы закончили наши пререкания, я надеюсь, – сказал Симон и сложил руки на животе – до стола он не дотягивался. – Перейдем же к самому важному.

Архиепископ с великим трудом поднялся. Он осмотрел инквизиторов и распахнул короткие руки, как будто собирался обнять всех четверых.

– Наконец-то! – объявил он. – Наконец-то! Свершилось то, чего мы так долго ждали!

– Неужели? – Равель отставил кубок и вытянул короткую шею.

– Вы хотите сказать, что Великий Наместник у нас? – спросил Ройс, покручивая одну из своих косичек.

– Именно, инквизитор Ройс, именно! Люцио Третий прибыл в Америю месяц назад и не покинет ее, покуда не назовет приемника, – пышное лицо Симона раскраснелось, он сжал мягкие кулаки и потряс ими. – Наконец-то!

– Как отреагировали кальдийцы? – раздался железный голос Феникса.

Восторг Симона сразу поутих.

– Король Иларрио пока хранит молчание. Однако из Первого Града пришло возмущенное письмо – мол, никто не смеет пленить ставленника Господа.

– И что ответил наш государь? – поинтересовался Моллард.

– Что его не смеют обвинять в пленении Наместника те, кто держит его у себя уже несколько веков, – архиепископ перевел дыхание от столь длинной фразы.

– Так ли уж важно, кто займет Святой престол? – сказал Феникс. – Все мы служим лишь Господу.

Симон неудобно поморщился и сложил руки. Моллард едва заметно ухмыльнулся. Ричард, быть может, и хороший инквизитор, но плохой политик.

– Вы знаете, что кальдийцы погрязли в ереси, – начал Симон, ощупывая взглядом железную маску. – Святой престол давно стал игрушкой в руках Кальдириума. Много веков в Первом храме восседает не Божий ставленник, а кальдийский!

– Выходит, теперь будет америйский? – бесцветно поинтересовался Хейс.

Воцарилось краткое молчание, и раздался скрип. Сквозь маленькую дверь для слуг, скрытую во мраке, вошел виночерпий. Он испуганно огляделся и поклонился:

– Принести ли вина, ваше святейшество?

– Неси, – прежде Симона ответил Равель. – Разговор будет жарким, и нас замучает жажда.

Архиепископ кивнул. Мальчик скрылся во мраке. Ангиль задумчиво водил пальцем по краю кубка:

– Речь не только о церкви и воле Просветителя, конечно же, – произнес он. – Наш король Эсмунд – первый из новой династии, и хочет доказать, что Бог на его стороне.

Симон упал на каменное кресло, тяжело дыша. Речь, произнесенная стоя, явно утомила его.

– Учитывая претензии Илларио на трон Америи, это мудрый шаг, – продолжал Ройс. – Но учитывая силы объединенного Кальдириума, весьма рискованный.

– Династические споры нас не касаются, – отмахнулся архиепископ. – Как сказал инквизитор Хейс, мы служим лишь Господу.

– Будет война, – сказал Ричард и посмотрел на Симона. – Вот что нас коснется. Думаете, война за Святой Престол угодна Богу?

Архиепископ чмокнул губами и снова водрузил руки на пузо.

– Если Кальдириум решится напасть, Господь дарует нам победу.

– Откуда такая уверенность у вашего святейшества?

– Довольно, инквизитор, довольно, – устало проговорил Симон.

Вошел виночерпий с большим прозрачным кувшином, в котором искрилось янтарное вино, а на дне лежали четвертинки персика. Равель подозвал мальчика, поднимая кубок.

Моллард сделал первый глоток с тех пор, как вошел в зал. Споры Феникса и Симона случались на каждом Железном соборе, все успели к ним привыкнуть. Чтобы это закончилось побыстрее, нужно не вмешиваться.

– Какие бы сомнения не терзали америйскую церковь, держать Наместника в плену – плохое решение, – Ричард накрыл кубок ладонью, когда виночерпий попытался наполнить его.

– Не церковь держит его в плену, а король, – отозвался архиепископ. – Что вы предлагаете, инквизитор – оставить все как есть? Чтобы кальдийцы и дальше скрывали от нас волю Просветителя?

– Я предлагаю сделать, как в старину. Провести выборы нового Наместника.

– Другим епископам это бы понравилось, – хохотнул Ройс, поглядев на Равеля.

Епископом Вилонии был его старший брат. Дэнтон видел Гортона Равеля пару раз – такой же могучий, как Эмонд, с таким же грустным лицом.

– Мой брат поддержал бы эту затею, – заставив мальчика оставить кувшин рядом с собой, сказал Равель. – Но он в любом случае на стороне вашего святейшества.

– Я ценю поддержку вашего брата, инквизитор Равель. То, что предлагает инквизитор Хейс, в любом случае невозможно.

– Почему же? – хмуро спросил Эмонд.

– Поймите, церковь и я лично поддерживаем традицию выборов, но увы, – Симон развел руками, – мы должны быть уверены, что следующим Великим Наместником будет именно америец. Только тогда мы и сможем возродить выборы.

– Все это плохо закончится, – сказал Феникс и отвернулся от Симона.

– Поймите, инквизитор, другого шанса не будет. Силы Запада растут, настроения обращаются против нас. Их проповедники говорят, что Америя погрязла в крови и ереси, что мы предпочитаем меч священной книге, – архиепископ перевел дух и утер взмокший лоб.

– Им легко так говорить, – вставил Моллард.

– Вот именно, – поддержал его Ройс. – Они, быть может, забыли войну с Дар-Минором, но мы нет. В Кальдириуме никогда не было столько зла.

– Вы правы, – кивнул Симон. – Америи досталась тяжелая судьба. Чужестранцам нас не понять.

Ричард застыл, как изваяние, и больше ничего не говорил. Дэнтон рассмеялся про себя: их споры с архиепископом всегда заканчивались именно так. Феникс упирался в своем мнении, но в итоге поступал, как велит церковь.

– До конца лета я отправлюсь в столицу, чтобы лично переговорить с Наместником. Когда он понял, что король не собирается его отпускать, то заперся в башне вместе со свитой. Его паладины охраняют вход и никого не впускают… Но со мной он не откажется говорить.

Феникс будто бы хмыкнул. Моллард поглядел на него, но Ричард продолжал изображать железноликую статую.

– Теперь о вас, мои инквизиторы. Вам следует стать еще более верными воинами Господа и дважды усерднее уничтожать врагов истинной веры.

– Мы и так не жалеем сил, ваше святейшество, – сказал Ройс.

– Безусловно, – кивнул Равель. – Я постоянно теряю людей. Недавно пироманты сожгли монастырь у границ Вилонии и Ривергарда – ты слышал об этом, Ангиль?

– Конечно, – улыбнулся Ройс. – И о том, как ты предал их капище мечу.

– Семь моих солдат осталось там на братском костре, – произнес Эмонд, и лицо его стало еще печальнее.

– Каждый из вас покинет Низарет с отрядом в две сотни человек, – сказал Симон. – Кроме инквизитора Молларда.

Дэнтон вопросительно посмотрел на Симона, игнорируя насмешливый взгляд Ройса.

– До меня дошли неприятные сведения, – нахмурился архиепископ. – О некой церкви Возрождения. Вам знакомо это название, инквизитор?

– Да, ваше святейшество. Эта секта уже несколько лет отравляет спокойствие северной Лотарии. Ходят слухи, что они обложили данью народ, и теперь вооружают армию.

– Ужасно, – покачал головой Ангиль. – Какой позор для Железной инквизиции.

– Вы по праву считаетесь лучшим, инквизитор Моллард, – продолжал хмуриться Симон. – Оттого мне еще более непонятно, как вы это допустили.

– Их ересь оказалась неожиданно сильна, ваше святейшество, – сказал Дэнтон, кривясь от необходимости оправдываться. – Я не придал ей нужного значения, к тому же, сведения из-за Шрама доходят медленно. Я готов понести наказание.

– Оставим это в ведении Господа, – Симон переплел толстые пальцы. – Расскажите нам, в чем их ересь.

– Они говорят, что Небытия не существует, и души грешников не умирают навсегда. Проповедуют о неком чистилище, где души подвергаются пыткам, очищаются от грехов, а затем рождаются заново и получают второй шанс.

– Любые души? – спросил Ройс.

– Я не вникал в их ересь, Ангиль. Должно быть, любые.

– Неудивительно, что их ученье так заразно, – проговорил Равель, отставляя пустой кувшин. – Если их слушать, то все устроено как нельзя лучше. Жил праведно – отправишься в Небесный дом. Жил грешно – перетерпишь муки и попробуешь снова.