Это моё выступление мне дорого обошлось. Эти несколько фраз. Народные массы, во всяком случае те, которых я встречал впоследствии на шествиях и митингах, всякий раз не преминули припомнить мне этот эпизод. Это удивительно, что одним прощают всё, другим — ничего. Баркашов годами публично заявлял, что поддерживает Ельцина, Зюганов и КПРФ сделали возможным ежедневное нормальное функционирование ельцинского государства, голосовали за 70 % всех предложенных Ельциным законов. Никогда я не слышал, чтобы их упрекали народные массы.

Впрочем, впоследствии мы быстро нашли себе национального кандидата. Уже через пару недель я от имени КСРНП представлял в пресс-клубе гостиницы «Рэдиссон-Славянская» нашего кандидата Юрия Петровича Власова.

Однако эпизод с «поддержкой Ельцина» послужил мне хорошим уроком. Дело в том, что массы не понимают парадоксального мышления. Мы совершили тогда ошибку, в чём я сейчас и каюсь. Надо было читать и перечитывать Гитлера, знать философию масс.

После интервью возобновился съезд. На съезде я сказал вскоре то же, что и для НТВ. Зал аплодировал. Безверхий был посрамлён. Устал я дико. Прыгнул со сцены в зал и хотел уйти с дожидавшейся меня Машей Забродиной. Но путь преградили журналисты. Один из них, бородатый, задал мне наглый вопрос, от которого я задохнулся яростью: «А почему вы выступаете от имени русских? Вы же не русский?» Мой кулак сам собой полетел в его физиономию. Началась драка, затрудняемая лишь рядами стульев. Нас развели.

Юрия Петровича Власова я, к сожалению, вынужден был узнать и быстро; с 20 февраля по 26 апреля я проделал блистательный быстрый курс «власоведения» и вдобавок узнавал его жену в параллельном курсе «ларисасергеевнаведения». Два неумеренно больших животных (когда Власов уселся в автомобиль Антона Филиппова, рессоры так и просели), они проживали в паутине собственных предрассудков. Антисемитизм Ларисы Сергеевны даже нельзя было назвать антисемитизмом. «Это» уместнее было бы именовать или «евреепомешательством» или скромнее — «жидоедством». Иногда очень образные выражения большой красивой белой Ларисы Сергеевны (в народе таких называют «пивная королева») были меткими наблюдениями талантливой импрессионистки. Так она характеризовала Государственную Думу: «Сидят пятьсот зубов в три ряда, носатые все». Я давно заметил, что русский антисемитизм — на самом деле есть бескрайнее восхищение перед могучим, затмевающим солнце всемогущим Еврееем. Себя при этом — «бедный русский народ» — подразумевает беспомощным, несчастным и слабым. Когда я пытался таким экземплярам (всё реже и реже, Власовым вообще не пытался) доказать, что евреи, конечно, не подарок, как и всякая нация они стремятся доминировать, да. Но в современном мире много сил — евреи не единственная сила, есть американское могущество, есть нефтяное лобби, есть католический блок, есть германские интересы, — только вот несколько наугад. Я не мог никогда убедить замшелых лохов, воспитанных на переписанных от руки в школьные тетрадки «Протоколах Сионских Мудрецов», что не только «еврейское лобби» или «мировая закулиса» правят миром, и меня зачисляли в жидолюбы. Евреи же давно держали меня в антисемитах.

Власовы же оказались редкой махровости экземпляры. Проханов сказал мне: «Власова решили поддержать? Ну поддерживайте… Вообще это патология, Лимонов, а не политика. Я с ними имел дело. Ты хотя бы читал, что он пишет?» Я сказал что нет, не читал. Проханов ошибался сплошь и рядом в людях, но с Власовым он оказался прав.

Первый вечер у них, когда мы явились к Власовым с компанией косоэрэрпевцев, как я их иронически называл (притом я их сплотил, я дал им название и даже на выборы с Власовым бросил их я, потому что надо было работать, светиться, развивать национализм), прошёл вполне нормально. У них была приличного размера (но, конечно, тесная для их тюленьих тел) квартира неподалёку от метро «Сокол», там мы в гостиной и расположились. Власов надарил нам всем книг. Выяснилось, что он плодовитый писатель. Когда я заглянул позднее в его книги, то обнаружил, что они полны стенаний Ларисы Сергеевны — как сказали о Власове простые наши косоэрэрпевцы, Власов оказался «подкаблучником». Я исчерпывающе написал о Власове в «Анатомии героя», потому не хочу повторяться. Самый сильный человек планеты разочаровал меня убогостью своего мировоззрения, и даже жить мне после этого некоторое время было противно. В здоровом теле не всегда живёт здоровый дух, вот что я открыл по делу Власова. Впрочем, здорово ли такое массивное тело — тоже вопрос.

Мы с КСРНП (то есть НБП главным образом) добыли ему свыше 80 тысяч подписей, двух крупных спонсоров. Я устроил ему пресс-конференцию в пресс-клубе гостиницы «Рэдиссон-Славянская», в ЦДЛ, на радио «Эхо Москвы» и собирался трудиться на него в поте лица своего. Но после регистрации в кандидаты в Президенты и отвратительной сцены в зале Центризбиркома, когда Лариса Сергеевна намеренно оттирала меня от мужа, не желая допустить нас в один телекадр, Власов стал скрываться от нас. Не явился на пресс-конференцию, организованную мною для него в агентстве новостей «Аргументы и факты», якобы поехал вместо этого встречаться с избирателями в Красногорск. Попрал все договорённости с нами.

Трудно сказать, что отторгнуло дремучую душу Власовых от нас. От меня их могло отторгнуть прочтение некоторых сцен (многих) из моего первого романа «Это я, Эдичка». В то же самое время трудно поверить, что Власовым тотчас не сказали ещё в конце февраля, когда он согласился с нами работать (я ведь возглавил КСРНП), что я написал. Неужели целых два месяца добирался до него донос? Для этого было достаточно телефонного звонка.

Зачем он был нужен мне и Координационному совету? Ну во-первых, что же мы за партии националистов, если не предпринимаем политических акций. А национальный кандидат в Президенты — самая пропагандистская политическая акция, какую возможно осуществить. К тому же никогда доселе национальный кандидат в Президенты не выдвигался в России. Интересно было пощупать пульс нации — определить, какая часть нации будет за него. Великолепная работа, великолепный тест. В то, что Власов может выиграть выборы, я никогда не верил. Я сомневался даже в том, возьмёт ли он 15 % электората. Я (не для публики, для себя) рассчитывал на 7–9%. Он не взял и одного. Но он сам виноват. Покинув нас, он, кандидат в Президенты, стал вести себя более чем странно. Он стал лгать. Он стал притворяться хорошим и пригожим. Сказал на «Эхо Москвы» Черкизову, что он за демократию, что принципы демократии и свободного рынка — его принципы. «О как! — воскликнул Черкизов. Тогда чем вы отличаетесь от таких кандидатов, как Михаил Сергеевич Горбачёв и Борис Николаевич Ельцин?» — остроумно заметил Черкизов. По всей вероятности, Власов, став кандидатом в Президенты, поверил, что может выиграть выборы. И усреднил свою программу до безобразия, жёстко разочаровав свой небольшой электорат, до этого заявления определённо голосовавший бы за него и его дебелую Ларису Сергеевну и их принципы. Когда в середине июня были опубликованы результаты президентских выборов, я только вздохнул.

Координационный Совет сошёл постепенно на нет, потому что иначе быть не могло. Потому что я так захотел, увидев, как малочисленны силы наших союзников. Появившись в 1994 году, Народно-национальная партия Иванова-Сухаревского вначале привлекала журналистов своими пикетами. Главной достопримечательностью был Александр Кузьмич Иванов-Сухаревский, небольшого роста блондин, актёр и кинорежиссёр. Под его завывания партия около полутора лет стояла на улице обычно в количестве 8 или 10 человек под вдвое большим количеством флагов. Ещё они умело использовали динамик и магнитофон. Кроме вполне толкового, но ограниченного Шарапаева, у Сухаревского было ещё более ценное золото партии — Володя Попов, журналист из Новосибирска. Попов, усиленно ориентируясь вначале на материалы «Элементов», а затем на материалы и полиграфию «Лимонки», сделал Сухаревскому газеты «Эра России» и впоследствии «Я — русский». С этим ННП кое-как держалась на плаву. Но людей у них не было совсем. Возможно, у них были две-три региональные организации, если фюрер Сухаревский не врал, однако в Москве дела обстояли плачевно. На первый День Нации, организованный НБП у памятника героям Плевны, мы, НБП, нагнали свыше трёхсот человек, а Сухаревский явился с Поповым и Шарапаевым. Толстый мордатый московский лидер НРПР привел с собой только одного человека. Шевелёв — четырёх. То есть это фактически были группки лидеров, а не партии. Нам, Национал-Большевикам, от сотрудничества с ними не было никакой прибыли. У Беляева в Питере были человек 20, но и эти держались вместе только потому, что Беляев трудоустроил их всех в охранном агентстве. Была ещё группа Касимовского и Вдовина, молодые штурмовики, отколовшиеся от РНЕ, назвавшие себя РНС (Русский национальный союз), человек 15–20, с несколькими региональными отделениями (а возможно, и без оных), но в КСРНП они не вошли. Ну, конечно, особняком держалось РНЕ, наши (мои и Дугина) контакты с Баркашовым совсем прервались в начале 1995 года. Впоследствии чем крупнее становилась Национал-большевистская партия, тем хуже относился к нам Баркашов. Но у него самого в организации начались противоположные процессы. Мы укрупнялись, а РНЕ дробилась. Баркашов завидовал и злобствовал.