За все годы после встречи с Семушкиным выработалась в Кононове одна черта — если уж он брался за что, то дело доводил до конца. Так учил его Семушкин. «Учишьсяли. дрова ли пилишь или что еще… Или-или, — говорил Иван Захарович. — А нет, тогда лучше и не начинать». Так он и поступал в жизни. И теперь. Он просто не мог уйти от этого моста, не установив точно — цель настоящая, объект тот самый.

Надо было что-то предпринимать. Кончался срок, отпущенный Денисовым на весь его рейд. Кончались продукты. Данные не могут устареть, но они необходимы к определенному времени. Надо было на что-то решаться.

Старшина оглядел местность. Будто в бок что толкнуло. Он увидел человека. Далеко в зарослях кустарника, которым он пробирался недавно. Человек легко бежал на лыжах.

Кононов понял, что за ним следят. Следят за каждым его шагом. И еще он понял, что брать его будут позже.

Медленно зрел план. Кононов подумал, что и этого преследователя, и тех, кто стоит за ним, надо вести к побережью. Примерно на полпути убрать «следопыта». Спутать их планы. Чтобы не знали фашисты точки, в которой он объявится на побережье. Тогда им придется растянуть охрану на многие километры.

Не торопясь, осторожно двигался старшина. В особо опасных местах выстилал дорогу лапником. Каждый километр давался с трудом, но Кононов думал об обратном пути и поэтому старался.

Наконец он вышел к каменной гряде на побережье. До того, как вышел, убрал «следопыта». Убрал относительно просто. «Следопыт» шел зигзагами, время от времени пересекая след Кононова. Старшина воспользовался этим. Он устроил засаду. Срезал гитлеровца короткой очередью из автомата. Даже пополнил запасы продуктов за счет гитлеровца. Позже выбрался к каменной гряде. Осмотрелся. Из чащи леса, из-за деревьев, ему хорошо был виден блокированный участок. Кононов видел лыжников. Их темные фигуры отчетливо выделялись на снегу. Разглядел танкетки. Их было несколько. На месте они не стояли. То приближались, то удалялись.

Лыжники и танкетки… На гряде теперь тесно от следов, подумал Кононов. Следы гусениц, патрулей… В этом и заключался план, на это и рассчитывал разведчик. Он знал, что теперь уже его ждет у берега подводная лодка. На лодке группа прикрытия. Надо лишь связаться с Боцманом: позывной для связи полковника Денисова, через него согласовать свои действия с группой. И, конечно же, передать данные по рации. Черт с ними, пусть они перехватывают радиограмму, пусть пеленгуют. Шифр надежный, сразу его не раскроешь. Время теперь главный проверяющий.

Кононов снял вещмешок, достал рацию. Размотал и забросил на дерево антенну. Настраиваться не пришлось, волна фиксирована. В эфир полетела радиограмма. Эта радиограмма, по замыслу Кононова, должна была кое о чем рассказать и преследователям. Ну, как же, рассуждал разведчик, он проделал большой путь. Теперь он обнаружен. И он знает, что обнаружен, понимает — спасенья нет. Его действия? Он передаст данные по рации, попытается пробиться к тем, кто его должен встречать. А его должны встречать. И тогда есть возможность не только перехватить разведчика, но и уничтожить тех, кто придет на эту встречу. Поэтому на берегу даже танкетки. Море они блокировать не станут, не выгодно. Наоборот. Они должны дать возможность подойти судну к берегу, чтобы отрезать людей на суше. Примерно так должен, наверно, думать противник. Своей радиограммой он как бы подтверждал правильность подобных выводов. Но в том и заключался план, что Кононов не собирался уходить с побережья. Пополнит запас продовольствия, передаст записи с возможными маршрутами для десантников, сам вернется. Он пощупает этот проклятый мост собственными руками…

В конце радиограммы Кононов отбил точку-тире. Переданный сигнал обозначал, что отныне место встречи в том коридоре, о котором говорил ему полковник Денисов, когда обсуждали они первый вариант рейда к объектам. И еще он передал две цифры. Сочетание цифр — просьба на отвлекающий маневр группы обеспечения. Его просьба будет передана на лодку немедленно.

За работой не заметил, как изменилось давление. Глянул на небо, оно было сплошь в облаках. В воздухе засеребрились снежинки. Быть большому снегу, подумал Кононов. И еще он подумал о том, что снег — в союзниках.

Стемнело. Достаточно для осуществления плана. Под прикрытием деревьев Кононов медленно подобрался к самой гряде. Отдохнул. Осторожно стал взбираться в гору. Движению мешали осветительные ракеты. Гитлеровцы вешали их одну за другой.

Но вот и патрульная зона. Следы лыж. Старшина затаился. Ждал недолго. Показались двое. Они шли параллельно друг другу, почти касаясь плечами один другого. Кононов дал две короткие очереди из автомата. В тот же миг со всех сторон раздались выстрелы, крики. Ударили из пулеметов и автоматов с береговой кромки. Послышались взрывы гранат. Кононов рванулся на эти взрывы, пробился к своим.

— Боцман просил передать вам, — частил лейтенант то ли от возбуждения боем, то ли по привычке так говорить, — времени остается мало. Скоро начало операции. Вы можете вернуться. Вы выполнили задание…

Вернуться! Желание это на какой-то миг показалось непреодолимым. Кононов сдержал себя.

— Нет, лейтенант. Если от меня не будет подтверждения, бомбите мост по тем координатам, которые указаны в донесении. Все. Точка.

На разговор времени не было. Надо было срочно уходить. Кононов не стал медлить. Он нырнул за валуны, скатился с откоса. Бой еще гремел, когда он встал на лыжи, побежал ходко, забираясь с каждым шагом в глубь болот. Он шел к железнодорожной насыпи.

Из донесения

командира группы обеспечения

л ейтенанта Лузина

«…Выполняя приказ, группа приняла бой на побережье, в квадрате 21–17. Уничтожено около взвода противника, одна танкетка. Захвачен в плен унтер-офицер Курт Шлосс. Потерь со стороны личного состава не имеем. Ранен, но вынесен с поля боя старший матрос Хазанов».

Однажды за весь переход Кононов сбился с лыжни. Снег сыпал все гуще, и Кононов сошел со следа, чуть было не провалился в воду. Светало. Он успел сделать рывок, ухватиться за ствол старой, но довольно крепкой березы. Срубил березу. Кинул ее на опасную ключевую промоину. По ней же и перешел промоину, притаптывая лыжами ветки. До полотна железной дороги добрался без происшествий. Снег к этому времени падал крупными, с пятак хлопьями.

То, о чем не знал

Кононов

Исходя из сообщений службы безопасности тылового района «Норд-4а» русскому разведчику удалось прорваться к берегу, где его ждала группа обеспечения. Виновные в этом строго наказаны. Оцепление района, в том числе железнодорожной насыпи, отозвано в казармы…

Кононов сидел в зарослях, ждал состав. Только сейчас у него достало времени подумать о событиях последних дней, о том, что чуть было не привело к трагическому концу. Восстанавливая в памяти весь свой рейд, он понимал, что не все шло гладко с самого начала. Метеорологи обещали снегопад. Их обещания начали сбываться только что. Значит, его следы оставались четко отпечатанными на снегу. Гитлеровцы могли обнаружить его гораздо раньше.

Кононов прикрыл глаза, представил тесноту отсеков подводной лодки, незнакомых ребят, шедших ему на помощь, принявших бой. Удар группы оказался результативным. Он догадывался об этом по звуку боя. Группа выполнила свою задачу. Теперь вот и снег пришел на помощь. Он надежно прикроет следы. Гитлеровцы не станут его преследовать. Они уверены в том, что он ушел. Какой нормальный человек не сделает этого. Но вот теперь-то и предстояло главное. Он должен забраться в состав, проехать по мосту. Он только тогда будет уверен в разведданных, когда сам увидит мост. Да и путь домой остался единственный — через реку. Его, как он и сообщил в радиограмме, станут встречать теперь в перепаде между двух сопок, в том коридоре, где уже не раз проходили наши разведчики. В то место он вжился еще на базе, изучая карту, разговаривая с теми, кто уже прошел тем путем. Главное там — преодолеть болото, перебраться через небольшую речушку, от которой не знаешь, что ждать. Речушка бежит параллельно морю, круто заворачивает на самом берегу, только после этого впадает в море. Замерзать она начинает со дна, всю зиму меняет русло, лед на ней обманчив. Он то горбится наслоениями, такими, что и снаряд не возьмет, то лежит хрупкой тонкой пленкой.