Евдокимов считал себя вправе побежать и настигнуть Эджвуда, тем более что разговор о Галине у них не был закончен… Нельзя было упускать эту пару.

Евдокимов торопливо прошел через зал. Эджвуда не было. Жадов, одетый, в пальто, выходил в наружную дверь…

Нельзя было их упускать!

Евдокимов помедлил несколько секунд, чтобы не налететь на Жадова, и, не одеваясь, выскочил на тротуар и отбежал в сторону, в тень, делая вид, точно кого-то ищет…

Эджвуда не было. Жадов стоял против кафе, посреди тротуара, и чего-то ждал. У самого тротуара стояла машина Эджвуда…

Эджвуд обыкновенно сам водил свою машину.

Дверца ее открылась, из машины выглянул Эджвуд.

- Виктор! - позвал он.

Жадов двумя шагами пересек тротуар и быстро влез в машину. Дверца захлопнулась.

Евдокимов подскочил к своей машине.

- Быстро! - сказал он Андрееву, шоферу, с которым вместе выследил не одного преступника. - Видишь - впереди?

Они поняли друг друга с полуслова.

- Не отставай! - сказал Евдокимов. - Может быть, одного сегодня возьмем.

Андреев включил мотор.

Но Эджвуд вовсе не торопился, он не спеша тронулся с места и аккуратно завернул на Моховую.

Евдокимов раздумывал: брать Жадова или не брать? Где-нибудь да должен будет Эджвуд его высадить…

Эджвуд ехал домой. Въехал в переулок, где находилась его квартира…

Андреев следовал за Эджвудом.

Эджвуд остановился у своего дома. Вылез из машины, вошел в парадное.

Он всегда делал так, когда сам вел машину.

Из дома должен был выйти один из его лакеев и загнать машину в гараж, находившийся во дворе дома.

Андреев подъехал почти впритык к машине Эджвуда и слегка затормозил. Евдокимов распахнул дверцу и заглянул в машину Эджвуда, - в ней не было никого.

Евдокимов догадался об этом до того, как заглянул в машину, и мог бы догадаться об этом еще раньше: слишком уж спокойно вел себя Эджвуд.

- Ну что? - спросил Евдокимова один из его спутников.

- Ничего! - сердито сказал Евдокимов.

- Где же он успел выскочить? - удивился Андреев.

Евдокимову все стало понятно.

- А он нигде не выскакивал. Этот тип влез в машину, они на ходу о чем-то условились, и через другую дверь тут же на глазах у нас, ротозеев, скрылся в толпе.

Больше розы в окне квартиры Эджвуда не появлялись, а сам Эджвуд не появлялся ни в каких кафе.

Сделал ли он какие-то сопоставления, казалось бы, случайных встреч или что-либо еще показалось ему подозрительным, но с горизонта Евдокимова он исчез.

Лишь из телефонных разговоров с Галиной Евдокимов знал, что Эджвуд проводит с ней еще больше времени, чем раньше. Чем-то Галина устраивала Эджвуда!

По-видимому, своей девственной глупостью. Галина была так увлечена собственной особой, что ничего не замечала вокруг; люди, которые видят только самих себя, иногда служат отличной ширмой для тех, кто делает за их спиной всякие темные делишки.

Но в Галине нуждался и Евдокимов: у него не было иной возможности подобраться к Эджвуду - этому ловкому и скользкому авантюристу с улыбающейся и самодовольной сомовьей мордой. А от него тянулась ниточка к Жадову, а может быть, и к кому-нибудь еще.

Иным путем Жадова, пожалуй, и невозможно было найти. Он юлил, петлял, скрывался среди огромного множества людей, хитрый, опытный, дерзкий. В толпе он был недосягаем для поисков, как песчинка на дне океана.

Галина была для Евдокимова мостиком к Эджвуду, Эджвуд мог привести к Жадову…

Вот почему о Галине Евдокимов думал сейчас больше, чем думают о любимой девушке.

Ведь скроена она не на какой-то особый манер; родители у нее хорошие, училась в советской школе, голова на плечах самая обыкновенная, человеческая…

То, что превратило ее в смешную пустышку, заключалось не в ней самой, а пришло откуда-то извне; виноваты, конечно, в этом были все - и сама Галина, и родители, и школа…

Ее родители были слишком обременены служебными делами. Евдокимову уже приходилось сталкиваться с такими очень занятыми родителями, когда их детей уличали в неблаговидных проступках; слишком много рассуждали они о воспитании всего поколения, и поэтому у них не оставалось времени подумать о воспитании собственных детей!

«Эх, будь я ее отцом, - думал Евдокимов, - выдрал бы я ее раз-другой, узнала бы она у меня, где раки зимуют, и сразу взялась бы за ум. А то что это такое: «Галочка, не утомляйся!», «Галочка, не изводи себя!», «Галочка, ешь побольше фруктов!», «Галочка, не промочи ножки!». Противно слушать! По мнению Евдокимова, в воспитании Галочки недоставало палки.

Но Галина была ему необходима, он нуждался в ее помощи, и он решил самолично возместить пробел в ее воспитании.

Наживку он придумал самую подходящую для нее.

Он, как обычно, вызвал ее по телефону:

- Галочка?

- Дмитрий Степанович, мне скучно!

- Подите и погуляйте.

- Я еще не одета.

- Да ведь двенадцать часов!

- Я легла в пять…

Такой разговор мог продолжаться бесконечно; Евдокимов сразу взял быка за рога.

- Галочка, у вас есть неоновая блузка? - спросил он.

- Вы хотите сказать «нейлоновая»? - поправила она Евдокимова.

- Я хочу сказать то, что говорю. Именно неоновая.

- Я не понимаю, - сказала Галина. - Есть перлон, нейлон…

- Вчерашний день, - пренебрежительно сказал Евдокимов. - Перлон и нейлон уже выходят из моды, в Америке все кинозвезды носят кофточки только из неона.

- Неон… Неон… - Галина задумалась. - Это стекло или дерево?

- Это газ, - ответил Евдокимов. - Благородный газ. Им пользуются для рекламы. Видели светящиеся вывески?

- Ах, да-да! - вспомнила она. - Аргон синий, а неон красный, я не ошибаюсь? Так вы говорите, неон?

- Я говорю, из неона делают кофточки, - сказал Евдокимов.

- Красные? - замирающим голосом спросила Галина.

- Всякие, - ответил Евдокимов. - Ни одна порядочная девушка не может обойтись в наши дни без неоновой блузки.

- Но где же ее взять? - жалобно пролепетала Галина. - Я не знаю.

- А я знаю, - категорически заявил Евдокимов. - У нас в институте. Один наш сотрудник только что вернулся из Америки и привез несколько неоновых кофточек. Ему срочно нужны деньги, и я сразу вспомнил о вас.

- Ох! - у Галины даже голос перехватило от волнения. - Вот теперь я вижу, что вы мне друг. Вы скажите, чтобы он никому не отдавал. Я возьму все. Как мне с ним встретиться?

- У нас в институте, - сказал Евдокимов. - Но учтите, он очень торопится.

- Голубчик, Дмитрий Степанович, я сейчас оденусь! - взмолилась Галина. - Куда приехать?

- Никуда, - ответил Евдокимов. - Я сам за вами заеду.

- Ах, благородный газ! - заверещала Галина. - А вы сами видели? Что-нибудь особенное?

- Видел, особенное, - сказал Евдокимов. - Одевайтесь, я сейчас приеду.

Он дал ей пятнадцать минут на сборы. Галина так заинтересовалась новинкой, что не заставила себя ждать. В машине она нежно пожала Евдокимову руку.

- Ах, Дмитрий Степанович, я этого никогда не забуду…

Они подъехали к учреждению Евдокимова.

- Выходите, - сказал он ей.

Они вышли.

- Разве это институт? - спросила Галина. - Куда вы меня привезли?

- Куда надо, - ответил Евдокимов. - Входите.

- Запомните, - вызывающе сказала Галина, если кофточек не будет…

- Будут вам ваши кофточки! - сказал Евдокимов и отворил дверь. - Входите же!

Они вошли в подъезд. У входа стоял вахтер; сбоку у него на ремне висела кобура с пистолетом. Евдокимов показал свой пропуск. Вахтер козырнул.

Евдокимов небрежно кивнул в сторону Галины.

- Эта со мной…

Они поднялись в лифте. Пошли по коридору. Евдокимов открыл дверь своего кабинета.

- Заходите.

Они вошли в кабинет. Евдокимов указал Галине стул возле стола, сам сел за стол.

- Садитесь.

Галина села. Она уже сообразила, что никаких кофточек ей здесь увидеть не придется.