- Дмитрий Степанович, что это значит? - строго спросила она. - Куда это вы меня привезли?

Он сказал ей куда. Она вдруг заговорила несвойственным ей языком.

- Сейчас же меня отпустите, мне здесь делать нечего, - надменно заявила она. - Я честный советский человек…

- Молчите! - приказал ей Евдокимов.

Она заморгала, точно рассматривала Евдокимова сквозь покрывающую ее глаза пелену.

- Вы паразитка, сидящая на шее у своих родителей, вот кто вы такая, - холодно произнес Евдокимов.

- Как вы смеете! - сказала ему Галина, хотя голос ее звучал не слишком уверенно. - Сейчас же уведите меня отсюда!

- Сидите и молчите! - прикрикнул на нее Евдокимов.

Галина обиженно поджала губы.

В комнате наступило напряженное молчание. Евдокимов молчал, молчал нехорошо, мрачно, неприязненно.

Это молчание тягостно действовало на Галину. Лучше бы он о чем-нибудь ее спрашивал… Лучше бы ругался!

- Значит, вы не тот, за кого себя выдавали? - съязвила Галина, пытаясь прервать молчание. - Теперь я вижу, какой вы физик…

- Да помолчите же! - сердито произнес Евдокимов.

Оставалось только оскорбиться и молчать. Галина это и сделала. Она замолчала. Она решила не проронить больше ни слова. Не скажет ни слова, если даже Евдокимов будет ее о чем-нибудь спрашивать. Она тоже поиграет на его нервах.

Но Евдокимов ни о чем ее не спрашивал. Он сидел и молчал. Чего он от нее хочет? Это было невыносимо…

Сколько прошло времени? Как назло, Галина впопыхах забыла надеть часы. Десять минут, час, сто? Чего ему от нее надо?

- Может быть, вы даже и не Евдокимов? - нарушила она молчание.

- Молчите! - сказал он и опять замолчал.

Нигде никаких часов… Тишина.

Галине показалось, что она слышит тиканье каких-то часов.

Раз, два, три, четыре, пять…

Она принялась отсчитывать секунды. Досчитала до тридцати четырех и сбилась со счета. А может быть, никаких часов нет и это ей просто кажется?

Нет, в самом деле, чего он от нее хочет?

- Вы меня гипнотизируете? - жалобно спросила она.

- Молчите, - повторил он.

Черт проклятый! Вот вляпалась она в историю… Для чего он сюда ее привез?

Она покупала контрабандные чулки… Нужны ему эти чулки! Она дала Лизе денег, чтобы та могла их кому-то сунуть и не поехать после окончания института на периферию… Нужна ему эта периферия, да он и не может знать, что она давала Лизе деньги…

Господи, хоть бы он о чем-нибудь ее спросил!

Это все из-за Роберта. Из-за этих проклятых танцев…

Зачем она ездила в это отвратительное кафе на улице Горького и болталась там с иностранцами?.. Дура несчастная!

И в самом Эджвуде нет ничего хорошего… Зачем она только с ним таскается?

Отец звал ее с собой на охоту, так она с ним не поехала, а с этим Эджвудом таскается под Москвой на лыжах, и он же жрет ее шоколад… Он потому с ней и таскается, что она дочь ответственного работника… Куда они ни забредут, где их ни спросят, «ах, я дочка Вороненко!», все извиняются, ему это очень удобно…

Черт проклятый, да заговори же ты наконец!

И Галина не выдержала.

Она заревела…

Заревела по-настоящему, по-всамделишному., без ахов и охов, без закатывания глаз, так, как она ревела в детстве, когда ребята тузили ее за то, что она показывала им язык!

- Неоновая кофточка понадобилась? - заговорил, наконец, Евдокимов. - В обыкновенных ходить не можете? Нет, таких кофточек еще не придумали. А заработали ли вы хоть на самые простые чулки? Подавай перлон, нейлон… А известно вам, что вы всего в двух минутах от тюрьмы? Известно, чем занимается ваш Роберт? Грязный шпион, вот он кто, этот Роберт! А вы его соучастница. Молчите, молчите, не возражайте! Я вам покажу, чем вы занимаетесь.

Он полез в стол и достал оттуда завязанную папку.

- Вот, смотрите, - сказал он, развязывая шнурки и доставая из папки какие-то фотографии. - Галина Вороненко у реки. А что сзади? Железнодорожный мост. Галина Вороненко в поле. Бабочек ловит! Цветочки собирает! А сзади - вон, видите, завод. Очень важный завод. Галина Вороненко мчится с горы на лыжах. А вдалеке аэродром. Да, да, вы и не знали даже, что это аэродром, а это аэродром! И все эти снимки сделаны с помощью Галины Вороненко. Железнодорожный мост, оборонный завод, учебный аэродром. Очень ему нужна Галина Вороненко! Такими, как вы, хоть пруд пруди!

Он показал ей снимки.

- Он их отправил с кем надо и куда следует, - объяснил Евдокимов. - Это копии с них.

Евдокимов укоризненно покачал головой.

- «Я Вороненко, я Вороненко»! - передразнил он ее. - А теперь вот, смотрите, чем занимается эта Вороненко…

Галина полезла в сумочку, вытащила носовой платок, решительно обтерла лицо; ее платочек сразу стал похож на тряпку, какой художники вытирают свои кисти.

- Дмитрий Степанович, - сказала она хриплым голосом. - Не надо. Я больше не буду.

- Ну а что вы будете?

- Я пойду работать.

- Врете.

- Честное слово!

- Да вы ничего не умеете делать! Вы пуговицы себе не можете пришить.

- Увидите. Я не хочу, чтобы папа имел из-за меня неприятности.

- Вы даже стирать не умеете.

- Я буду стирать. Вот увидите.

- Вам подавай только перлоны да нейлоны.

- Да я теперь Роберта на выстрел к себе не подпущу. Честное слово, я с ним больше не встречусь!

- Э, нет, так нельзя, - возразил Евдокимов. - Наоборот, встретитесь и поможете мне, нам, своему папе.

- Да мне Эджвуд не нужен совсем! - воскликнула Галина. - Пропади он пропадом!

- И мне не нужен, - сказал Евдокимов. - Но зато очень нужно выяснить, чем он занимается.

- Во всяком случае, когда бывает со мной, занимается не шпионажем.

- Вы дура, Галочка, - мягко возразил Евдокимов.

Он вышел из-за стола и сел с ней рядом.

- Расскажите мне, как вы проводите с ним время, - попросил ее Евдокимов. - Что делаете, где бываете - все.

- Ну, как… - смутилась Галина. - Он катает меня в машине. Ездим за Москву. Иногда берем с собой лыжи. Ходим по лесу. Потом завтракаем.

- Пьем коньяк, - добавил Евдокимов, - фотографируемся…

- Нет, после того как у него были неприятности, он теперь мало снимает, - сказала Галина. - Он теперь увлекается радио…

- То есть как это «увлекается радио»? - заинтересовался Евдокимов. - Слушаете передачи?

- Нет, он любитель-коротковолновик, - объяснила Галина. - У него в машине приемник, и он говорит, что в отдалении от Москвы помех гораздо меньше.

- А куда вы ездите? - спросил Евдокимов.

- Чаще всего вдоль Курской дороги, - сказала Галина. - Там удивительная природа.

- Станция Льговская? - быстро спросил Евдокимов. - Деревня Тучково?

- А вы откуда знаете? - удивилась Галина. - Вы что, следите за мной?

- За кем же мне еще следить? - насмешливо сказал Евдокимов. - Я же в вас влюблен!

- А может быть, вы и в самом деле меня ревнуете? - спросила Галина, впадая вдруг в прежний тон и прищуривая глаза.

- Перестаньте ломаться, я уже сказал! - одернул ее Евдокимов. - Говорите: часто вы туда ездите?

- Ну, это зависит от того, как складываются у Эджвуда дела, - объяснила Галина. - По вторникам обязательно, во вторник у него выходной.

- И в этот вторник он тоже собирался ехать с вами за город? - осведомился Евдокимов.

- Разумеется, - сказала Галина.

- И вы будете ходить на лыжах? - спросил Евдокимов.

- Если я захочу, - сказала Галина и повторила: - Если захочу.

- Так вы захотите. Понятно?

- Нет. Почему это я захочу?

- Потому что так нужно, - наставительно пояснил Евдокимов. - Вы поедете с ним за город, пойдете на лыжах, уйдете как можно дальше от машины…

Он испытующе посмотрел на Галину.

- Вам действительно отец дороже этого Эджвуда? - серьезно спросил он.

- Ну как вы можете об этом спрашивать! - воскликнула Галина. - Отец - и какой-то…

Она не нашла подходящего слова.

- Так вот, - сказал Евдокимов. - Уйдите подальше от машины и любыми средствами задержите Эджвуда около себя.