Платон попытался ударить кардинала мечом, но с ужасом только сейчас заметил, что, меча в руке нет. Да и сами ладони оказались крепко связаны одна с другой. Гипноз какой-то.

– Ну где ты ходишь? – раздражённо, совершенно другим голосом проговорил Мазарин.

Сзади что-то буркнули, Платон хотел обернуться, но…

Раздалось заунывное пение и снова все чувства и порывы пропали. Осталось лишь одно желание спать. За спиной тянули на три голоса песню с непонятными, но такими правильными и самыми нужными в этот момент словами.

От пения становилось легко на душе, уходили проблемы. Больное тело, связанные руки, убитая в собственной постели Катя, всё становилось мелким и далёким.

Беляна, Платон с трудом протолкнул сквозь наваждение мысль. Зацепился за неё. Он должен. Должен уничтожить это порочное гнездо. Гнездо. Уютное, сплетённое из веток, выстланное мягким пухом… лечь в него, свернуться калачиком и спать… спать…

Он посмотрел на кардинала. Тот долго рылся в складках своего хитона, наконец достал необычный нож с двумя параллельными лезвиями.

Мысли текли в голове Смирнова, совершенно не оставляя никаких желаний. Нож достал. Жёлтый. Похоже, золотой… Каждая мысль несла в себе оттенок безразличия. Нож. Ну и что. Зарежет ведь, а у него даже руки связаны. Ну и что.

Единственным желанием, которое как-то воздействовало на разум было желание спать. В углу очень удобный круглый чёрный жернов. Хорошо бы улечься на него и расслабиться. И тогда точно никакие проблемы не достанут.

Платон поймал себя на том, что мелко, едва перебирая ногами, потому что лень шагать, движется в сторону космически чёрного алтаря. Впереди, чуть правее стоят трое служителей и старательно поют песню на незнакомом языке. А напротив них, с каменным ножом в руке кровожадно усмехается жрец. Дорога к спасительному алтарю лежит как раз между ними. Сейчас Платон незаметно проскользнёт и уляжется в гнездо. В безопасное, спасительное местечко…

Беляна не находила себе места. Ей досталась симпатичная, каменная горница с большой, застеленной грязной периной, кроватью. В первый же вечер дружина, бесцеремонно прогнав прежних хозяев, привела хором в порядок. Молчан же тем временем исчез.

Час назад он появился, да не один. С ним пришёл, знакомый Мирославе только по рассказам, героический воевода князь Михайло Гузков. Они втроём, с Бравлином, заперлись в комнате напротив и о чём-то долго, уже почти час, беседуют.

Жужа, который после случая в дороге стал тише воды, ниже травы, принёс чайник, но не остался. Начальники его чуть не взашей вытолкали. Но и Беляне дружинник ничего не рассказал, как ни упрашивала.

И вот теперь девушка терзалась мыслями. Ведь вряд ли мужчины решают, как найти Платона, да объяснить ему причину гнева батюшки. Тогда о чём?

Беляна чувствовала, что в воздухе витают назревающие события. Но что должно случиться? И как ей себя вести? А главное, связано ли это с любимым? И если да, то где он?

Девушка многократно измерила шагами комнату, выходила в коридор и прогуливалась, невзначай останавливаясь как раз возле нужной двери. Но бесполезно. Разговор доносился, но слов разобрать было нельзя.

Как раз на одном из кругов, дверь распахнулась. Да так, что Беляна едва успела отпрыгнуть в сторону. В коридор вышел Молчан. Он довольно улыбался.

– Ну что? – неопределённо, сама не зная о чём, спросила девушка.

Молчан, ни слова не говоря, показал большой палец.

– Да что?!

Но десятник, посвящённый в страшную, недоступную даже для дочери коназа, тайну, лишь выставил вперёд, ободряюще, ладонь. И мгновенно спустился вниз.

Через минуту из комнаты вышли остальные. Не замечая девушки, они сбежали по лестнице в залу, превращённую теперь в молодечную, и вскоре оттуда раздался зычный бас Бравлина:

– Седой, Жихарь, остаётесь оборонять конежну. Остальные, на двор, становись!

Суета, редкие выкрики, потом звуки удаляющейся дружины, и Беляна осталась в большом, чужом доме совсем одна. Ну, если честно, то не совсем. Жихарь здесь. И Андрей, по прозвищу Седой, за то, что над левым виском волосы у него белые, будто мукой посыпаны.

Девушка не глядя знала, чем они занимаются. Жихарю только волю дай. Тут же полезет исследовать каждую щель. И ведь обязательно что-нибудь найдёт. Два года тому на стрельбище, хоженом-исхоженном вдоль и поперёк, где по сотне парней в день с луками урочатся, он куда-то полез, зачем-то копал суслиную нору. А через минуту вытащил серьгу, вырванную у Беляны ещё в двенадцать лет. Тетива тогда неудачно сорвалась. Девушка даже вскрикнуть не успела, как осталась с порванной мочкой и без серьги.

Интересно представить, что он ищет сейчас. А степенный Андрей, скорее всего одёргивает любопытного.

Оказалось, не совсем так. По лестнице раздался дробный стук и перед Беляной возник чуть запыхавшийся Молчан. За ним тенями следовали её оборонщики.

– Все ушли? – торопливо спросил десятник.

Беляна кивнула.

– Тогда и мне пора. Как бы не опоздать.

– Я с тобой! – девушка сделала самое решительное лицо, какое могла.

– А случится что? Что я тогда бате скажу?

– Молчан, я ведь всё одно не останусь. Следом побегу.

– А! Что с тобой сделаешь? Охотничий костюм взяла? Там в сарафане неудобно.

Они долго бежали по тёмным московским улицам. Беляна хотела спросить своего провожатого, куда они торопятся, но Молчан развил такую скорость, что у девушки при каждой попытке хоть что-то произнести сбивалось дыхание. Наконец, он становился возле глухой задней стены какого-то дома. Ни двери, ни даже окна здесь не было. Десятник вынул кирпич из самого низа и упёрся в стену руками.

Беляна смотрела с удивлением. Что он делает? Надеется выломать? Так ведь даже без того маленького камешка, что Молчан вынул, стена есть стена.

Но участок, примерно в шаг шириной, вдруг с утробным рокотом ушёл чуть назад и в сторону. За ним оказался тускло освещённый проход. Молчан мгновенно шагнул внутрь и поманил девушку рукой.

– Мы к нему идём?

– Я сначала посмотрю, – неопределённо ответил десятник.

Девушка осталась одна. Сначала было интересно. Никаких ламп, свечей, даже лучины нет, а в коридоре стоит ровный устойчивый полумрак. Стена встала на место и снова не видно выхода на улицу. Он закрылся так же, как и открылся – без следа. А если Молчан не придёт? Как ей тогда обратно идти? И вообще, лучше бы он оставил её на улице. Там хоть небо видно, понятно, сколько времени и когда рассветёт. А так…

Беляна поковыряла стену, естественно, без результата. Попробовала толкнуть её, но тоже не добилась успеха. А время идёт. А она стоит здесь и не знает, куда двигаться дальше. Мог бы, между прочим, и объяснить. Она всё-таки конежна. Совсем про вежество забыл. Ушёл…

– Всё в порядке. Он жив, – Молчан появился как в сказке – только что его не было, и вот уже стоит в проходе, почему-то без меча, но с улыбкой на лице.

– Платон? Что с ним?

– Да. Суженый твой. Не потеряй его снова. Он хороший человек.

– Да знаю я, знаю!

Беляна была благодарна полумраку. Он не позволял видеть, как покраснели от стыда её щёки.

– Это тятя всё… – начала она, но спутник прервал.

– Ну-ка, пусти-ка.

Мгновенно Молчан открыл стену и кому-то энергично замахал. Сразу же в проходе стало тесно и шумно. К ним из темноты сада по одному сбежалась вся шестёрка дружинных, затем вошли ещё какие-то вои в неизвестной девушке форме. Мужчины сразу же на несколько голосов заговорили о непонятных ей вещах. Только Бравлин оглядел своих молодцов и молча подтолкнул к ней всё того же Андрея, Жихаря, и ещё одного, Петюню Мамина, крепкого и ладного парня, умелого в мечном бое.

– Беречь, как собственную голову, – строго наказал Бравлин и тут же поправился. – Тебя, Жихарь, не касается. Ты свою дурную башку не бережёшь.

В толпе вполголоса хохотнули. Дружинные обступили конежну и все дружно куда-то пошли. Как поняла девушка, дорогу знал один только Молчан. Он и вёл.