Тиг засмеялся, и Камаль вдруг осознал, что внутри у него появилось определенное чувство свободы, которое становилось все больше, как только он понял, что ему не нужно будет продолжать свою нынешнюю карьеру, если он не хочет. И ему не придется задумываться над тем, как в ближайшие десять лет стать президентом Египта, и не стоит рассматривать дочерей египетской элиты, на которых его отец хотел, чтобы он женился. И он вдруг вспомнил, что именно такое чувство, его посетило, когда он занимался любовью с Джессикой… когда его душа стала настолько яркой, когда он даже, как будто услышал звук падающих окон с его рук и ног. И впервые за очень долгое время Камаль Масри задумался о будущем, которое теперь было широко для него открыто. 

— Что-то с тобой произошло? — спросила Фиона, выскребая ложкой по стенкам баночки с йогуртом, вытянувшись на одном из диванов в Овальном кабинете.

— Ты же понимаешь, что ешь этот йогурт на антикварном шелковом небольшом диванчике, купленным еще во время администрации Рузвельта, так ведь? — поинтересовалась Джессика из-за своего рабочего стола, за которым подписывала новые законопроекты, переданные ей из Сената.

Фиона медленно облизала ложку, подмигнув Джессике.

— Учитывая, кто занимал эту должность до тебя, полагаю, мой йогурт является наименьшим из грехов, которые были совершены на этом диванчике.

Джессика тут же представила себя и Камаля на этом самом диванчике, с юбкой, задранной на бедрах, с ногами, обернутыми вокруг его узких бедер, когда он входил в нее, с его расстегнутой рубашкой, с его горячей кожей под своими ладонями. Да, если бы она была авантюристкой, этот диванчик увидел бы настоящий грех.

— Джесс? — Фиона смотрела на нее со странным выражением на лице. — Теперь ты куда-то уплыла. Так что, повторяю, что с тобой происходит?

Джессика покачала головой, чтобы очистить ее от страсти, которая, казалось, поселилась за последние несколько недель в ней навеки, как только она и Камаль стали встречаться.

— Как обычно. Слишком много документов для подписания, слишком много собраний для участия, слишком много требований ко мне в каждую минуту.

Фиона отрицательно покачала головой.

— Нет. Это не то. Я знаю Джессику, которая находится в стрессовой ситуации. Это, — она махнула ложкой, делая круг в воздухе, — не та Джессика. Ты почти как... — Она остановилась, прищурившись, внимательно наблюдая за Джессикой, словно та была для нее экспонатом для изучения. — Ты сейчас такая, как и тогда, когда начала встречаться с Джоном.

Джессика перестала дышать, замерла, даже рука, державшая ручку на несколько миллиметров над документом, на ее лице отразился шок.

— О. Мой. Бог! — закричала Фиона.

— Тссс! — прошептала Джессика. — Сюда сейчас же ворвется моя охрана.

— Ты сделала это! — шепотом прокричала Фиона, вскакивая с диванчика и стремительно усаживаясь в одно из кресел напротив стола Джессики. — Ты переспала с послом! Когда? Как? Как он в постели? Расскажи мне все.

Джессика боролась с желанием биться головой о стол, вместо этого она решила отложить ручку, отодвинув в сторону документы, и попыталась своим пристальным взглядом привести в замешательство свою лучшую подругу еще со времен университета. И за все двадцать лет дружбы Джессика никогда не могла смутить Фиону своим взглядом, поэтому было глупо даже пытаться.

— Ты никогда не вгонишь меня в краску, — предупредила Фиона, приподнимая бровь на президента.

— Хорошо, — усмехнулась Джессика. — Хорошо, возможно... — Она взглянула на двери во внутренние кабинеты, и ее голос упал почти до шепота. — Возможно, я переспала с послом.

Фиона прикрыла рот рукой и завизжала.

— Ты, наконец, сделала это? Как ты могла такое скрыть от меня? Как долго это продолжается?

Джессика вздохнула. Они договорились никому не рассказывать, но это была Фиона. Фиона, которая лучше отдаст свое место в Сенате, нежели предаст Джессику. Фиона, которая все это время оставалась рядом с Джессикой, после смерти Джона, никогда не отказывалась от Джессики, никогда не позволяла ей оставаться одной в своей печали, никогда не теряла терпения, когда Джессика работала и забывала и особенно, когда не работала и начинала вспоминать. Если бы во всем мире был человек, который заслуживал, чтобы ему рассказали о романе Джессики с Камалем, то, это однозначно была Фиона.

— Около трех недель назад. И мне очень жаль, но мы оба поклялись никому не говорить. Мы встречаемся раз или два в неделю. И он...

Коварная улыбка появилась на лице Фионы.

— Только взглянув на тебя, я могу сказать — он делает тебя счастливой.

У Джессики тут же покраснели щеки.

— Он знает. — Она вздохнула. — Он удивительный, Фи. Он такой внимательный и заботливый, но в других случаях, он... ну, ты понимаешь…

Фиона засмеялась.

— Вообще-то, не совсем понимаю, расскажи мне. — Она подалась всем телом вперед, поставив один локоть на стол и опустив подбородок на руку, ее глаза стали огромными от предвкушения.

— Он очаровательно властный, — прошептала Джессика. — Фи, клянусь, я никогда не думала, что такое возможно. Джон был замечательным, но Камаль... он большой мужчина. Очень большой.

Глаза Фиона еще больше загорелись, и она захихикала, прикрыв рот рукой.

— Как тебе удалось, госпожа Президент, найти себе настоящего тигра, а? — И тут же она стала серьезной, почти так же быстро, как и смешливой. — Я рада за тебя, Джесс. Ты заслужила это. Внимание, радость, счастье — все, что он может тебе дать, ты заслуживаешь это.

— Спасибо, — тихо ответила Джессика. — Мне не всегда легко приспособиться к нему, но я стараюсь, и я так счастлива, когда нахожусь с ним.

— Ты соблюдаешь осторожность? Как ты незаметно укладываешь его в постель? Боже мой, это звучит настолько неприлично.

Джессика тихо рассмеялась.

— Только Питер знает о наших отношениях. Он начинал еще с Джоном, когда мы только начали встречаться и когда Джон был в Сенате. Он был настолько предан Джону и мне все эти годы, что я безоговорочно доверяю ему.

— Хорошо. — Фиона взглянула на сотовый телефон Джессики на рабочем столе. — Ох, черт побери, комитет Вооруженных Сил начнется через десять минут. Мне нужно идти.

Она встала, Джессика тоже поднялась, ее сердце было переполнено любовью к женщине, которая все эти годы была настолько непоколебимой в отношении нее, поэтому она обошла стол и обняла свою подругу.

— Спасибо.

— Господи, за что? — спросила Фиона, похлопывая Джессику по спине.

— За то, что всегда была рядом со мной, за то, что всегда поддерживала меня независимо от того, что я хотела сделать и каким образом я это делала.

Фиона схватила Джессику за руку.

— Двадцать лет назад я поселилась в общежитии в Стэнфорде, и встретила женщину, которая была мне как сестра, которой у меня никогда не было. Ты останешься со мной, пока один из нас не умрет?

Джессика моментально кивнула, понимая, что слезы президента, особенно в полдень, не стояли на повестке дня.

— Тогда, — произнесла Фиона, выбрасывая в мусорное ведро, стоявшее рядом со столом, пустую баночку от йогурта. — Я с нетерпением жду встречи с послом на приеме в ближайшие выходные. У меня к нему несколько вопросов.

— Каких? — спросила Джессика, выходя за дверь.

— О его властности, про которую ты упомянула. Возможно, я смогу у него кое-что выяснить и использовать на Денни, когда мы поедем в Аспен на Рождество.

Джессика закатила глаза и засмеялась, и со своей подругой вышла из кабинета. День всегда был более радостным, когда приходила Фиона. На самом деле, даже мир становился ярче от желания Джессики, что она способна сделать что-то исключительно для себя… пройтись по магазинам или просто посмотреть кино. Конечно, в данный она не могла себе этого позволить, но она утешала себя мыслью, что ей осталось всего пятнадцать месяцев, когда она сможет все это делать настолько часто, насколько будет желать, с тем, с кем захочет. И она задавалась вопросом, не будет ли Камаль «тем», кто присоединиться к ней, проводя с ней теперь свободное время и столько всего делая, когда она больше не будет жить в Белом доме? И она ловила себя на мысли, что хотела бы, чтобы он был именно тем.