— Нельзя сказать, что Гайянский союз был не готов к атаке логиков на Наикрау. Они очень хорошие импровизаторы и, когда к власти пришли радикалы, быстро сориентировались в ситуации, — вводил в курс дела полуночников Макдара. — Как только полуостров Киам стал говорить об отделении, они тут же отправили туда ветеранов старых войн под видом отдыхающих, которые и обеспечивали порядок во время референдума. Также была создана оперативная группа во главе с регентом.

В отличие от скарабеев, которые не могли найти себе помещения у логиков, выбор у полуночников был огромный, ведь пустующих зданий в столице Гайянского союза и за её пределами хватало. В итоге был выбран списанный самолёт на заброшенном аэродроме, который полуночники приспособили под себя.

— Почему Гайянскому союзу так важен полуостров Киам? — задал вопрос Ториами.

— Во-первых, раньше он был частью их территории. Во-вторых, нам находится их военно-морская база, за аренду которой теперь не надо платить, — Лаэхри сделал паузу. — А теперь к интересующим нас людям. Нам необходимо узнать, кто и как собрал их вместе. Зери «Ясновидящая» Камария, аналитик из министерства внешней политики, первая поднявшая тревогу. Кирабо «Волк» Отви, военный, отвечает за всевозможные операции. Фуду «Хитрый змей» Эмека, дипломат, отслеживает реакции на проиходящее в мире. И Чинеду «Глаз сокола» Рунако, связной между Наикрау и Гайянским союзом.

— Почему у них имена такие странные? — не удержалась от вопроса Талис.

— В Гайянском союзе творческий псевдоним является неотъемлемой частью имени. Приступаем к работе. Постарайтесь не ходить с хмурыми лицами и, — взгляд в сторону Ториами, — проявлять свои чувства.

Неосознанным движением Троэлсен потянул плотно облегающий воротник куртки, словно тот не давал ему дышать, и, встретившись со странным взглядом прохожего, отнял руку. Обстоятельства, подобно воротнику, давили как удавка на шею. Он всегда скептически относился к фразе «отсутствие новостей — хорошая новость», а сейчас её просто ненавидел. Потому что это означало, что новости будут потом. И ничего хорошего в них не будет. Конечно, была ещё надежда, что другие что-то откопают, но логика подсказывала, что она бессмыслена.

Желая отвлечься от негативных мыслей, Троэлсен огляделся по сторонам. Его взгляд привлекла светловолосая девушка, направляющая в Академию естественных наук. Увязавшись за ней, он стал прикидывать в уме варианты начала разговора. Чем можно привлечь внимание женщина-рационала? «Вы прекрасны» тут явно не прокатит. Сразу убедительно расписать, почему он ей подходит? Троэлсен поёжился от такой перспективы. Долговременные отношения сейчас не входили в его приоритет. Но надо же найти причину просто с ней пообщаться?

— Доброго здравствования!

Троэлсен так увлёкся мыслями, что не заметил, что девушка резко затормозила и обернулась к нему.

— Доброго, — пряча удивление, произнёс он.

— Зачем вы меня преследуете?

Троэлсен всего ожидал, но не вопроса сразу в лоб. Но теряться не в его правилах.

— Я журналист и делаю статью про Академию наук, но ничего тут не знаю. Я хотел бы, чтобы вы были моим экскурсоводом, — врать он всегда умел.

— Едва ли вы сможете от меня что-то узнать. Я всего лишь младший сотрудник технической лаборатории и вряд ли могу вам многое рассказать.

— Дело в том, что точки зрения видных учёных уже описаны везде, а юным дарованиям редко даётся шанс высказать свои мысли.

— Вполне обоснованные аргументы. Следуйте за мной, — сделала пригласительный жест она. — Техническая лаболатория Академии наук является одной из самых старых на континенте и была основана сто два года назад…

Их прервал звук взрыва и выбитого стёкла. Запах гари, почерневшие стены и зияющие дыры второго этажа лаболатории. Едва добежав до места, Троэлсен и его знакомая принялись хватать огнетушители и вытаскивать людей. Троэлсен поразился тому, как спокойно реагировали логики на произошедшее. Никаких криков, возмущений, стенаний. Удивительное спокойствие и слаженность царили на месте взрыва, разбавляемое лишь чёткими инструкциями и допросами следователя. Когда пожар был потушен, у младшего научного сотрудника зазвонил сотовый и Троэлсен, присевший отдохнуть, обернулся в её сторону. На её лице ничего снова не отразилось.

— Да. Хорошо, — на секунду в её глазах промелькнула грусть и тревога. — Я поняла, — но их тут же поглотила прежняя невозмутимость. И Троэлсен гадал, что же ещё случилось. — Я сейчас не могу подъехать. В моей лаболатории произошёл взрыв. Необходимо расследовать причину. Я должна быть на месте.

Она выключила трубку и хотела направиться в сторону обгоревшего здания, когда её остановил вопрос Троэлсена.

— Что случилось?

— Мои родители попали в аварию, — ни один мускул ни дрогнул на её лице.

— Вам ещё что-то сказали, — не унимался Троэлсен, сохраняя видимое спокойствие.

— Необходимо переливание крови, а редкая группа — шестая нейтральная, есть только у меня.

— Разве в Свободном союзе не достаточно кровезаменителей? — хладнокровие Троэлсена с каждой минутой стоило ему всё дороже.

— Для этой группы они ещё не изобретены.

Внутри Троэлсена всё кипело, и ему было всё труднее было выглядеть беспристрастным.

— Родители у вас всего одни. А следователь может подождать пару часов, — ровно произнёс он. — Думаю, он не будет возражать, если вы съездите туда и вернётесь, — ему казалось, что он говорит это самому себе.

— Я не могу оставить свой пост.

— Но разве ваши родители не принесут большую пользу обществу, оставшись в живых?

— Я взвесила всевозможные варианты. Для меня самым разумным будет оставаться здесь.

Не желая мириться с происходящим, Троэлсен подошёл к следователю и попробовал поговорить с ним. Но и здесь не нашёл понимания. Тогда он с удвоенной яростью принялся разгребать завалы так, словно очищает не место взрыва, а свою совесть и пытается загладить вину. Собственную вину. На него давили воспоминания почти двухмесячной давности.

Когда раздался ещё один звонок через сорок минут, Троэлсен уже знал, что сообщили его знакомой, и подошёл к ней.

— Я сочувствую вашему горю, — произнёс он.

— Горе — эмоция, лищающая возможности мыслить. А сейчас мне нужна ясная голова.

— Разве вам не больно из-за смерти родителей?

— Смерть — естественная часть жизненного процесса. Нельзя переживать из-за того, что неизбежно.

— И вы не чувствуете себя виноватой?

— Я выполняла свой долг. Думаю, мои родители поняли бы меня и поступили бы также.

Сейчас ему казалось, что он смотрит на своё отражение, и вина, перемешанная с печалью, отражались в его глазах.

— Жаль, что вы так считаете.

— Вы эмоционал?

— Я человек.

Придерживая маску для дыхания, Алиша забралась на небольшой каменный выступ и огляделась. Покрытые кирпичной растительностью скалы плавали в густом молочном тумане, выглядывая на его поверхность, словно утёсы на море. Мучнисто-белая пелена, плотно укрывшая землю, простиралась до самого горизонта, и Алиша разочарованно спустилась вниз.

— Ничего не видно, — без энтузиазма сообщила она начальнику экспедиции. — Но мы не должны исключать возможность того, что мы здесь не одни.

— Благодарю за ваше мнение, мофу Чиной, — всезнающим тоном заметил руководитель. — Однако отсутствие кислорода в атмосфере исключает само наличие каких-либо разумных форм жизни.

— Я рада, что у вас есть точное определение жизни во вселенной, но, может, у вселенной есть свои идеи? — саркастически заметила Алиша, сдерживая эмоции.

— Мофу Чиной, на правах главы экспедиции считаю нужным вам напомнить, что вы не являетесь научным сотрудником и в данный момент ваша задача — починить флаер, чтобы мы могли улететь отсюда. Приступайте.

— Слушаюсь, — процедила сквозь зубы Алиша и направилась к сломанному флаеру.

Она в качестве пилота, врач, курсант и трое учёных, отправились изучать эту планету, и вынуждены были совершить аварийную посадку. Именно курсанта, понимающего в технике больше остальных, она и взяла к себе в помощники, пока остальные занялись изучением планеты и взятием образцов. Занимаясь починкой, она с горечью поняла, что флаер либо возьмёт на борт не всех, либо не взлетит вовсе.