— Я хотела спеть… — жалобно пробормотал тигр и, повозившись, уснул.

— Как может интеллигентный, сдержанный, взрослый человек жить с таким экземпляром, как ты? — спрашивал наутро писатель. Она сидела на кровати, одетая в газетное платье, упираясь спиной в подушку, прислоненную к стене, хмурая, и курила.

— Видишь, как ты к себе хорошо относишься, Лимонов. Ты и интеллигентный и сдержанный…

— Но если это так в действительности, что я могу сделать? Большую часть моей жизни я не был ни интеллигентным, ни сдержанным, и тогда, видит Бог, или боги, я себя таковым не называл…

— Значит, есть во мне что-то, что заставляет тебя мириться с моими недостатками, — серьезно и угрюмо сказал молодой и преступный тигр.

— Мы сейчас не обсуждаем твои достоинства…

— Конечно, ты не любишь обсуждать мои достоинства…

— Почему всякое мелкое препятствие вызывает в тебе пассивную реакцию сбежать, устраниться, почему ты при малейшей жизненной неудаче прыгаешь в алкоголь?

— Никуда я не прыгаю…

— Но почему же ты вчера напилась? Ведь когда я пришел в кабаре, ты была в прекрасном настроении, общалась, разговаривала… Почему же вдруг такой ебаный китайский большой скачок? И опять банальный конец спектакля — алкоголь, Нинка…

Тигр молчал, только тщательно обугливал пепел с сигареты в пепельницу, отчего спальня наполнилась едким дымом…

— Я все же склоняюсь к мнению, что ты алкоголик и тебе следует обратиться к доктору и начать серьезно лечиться. Может быть, вшить ампулу, если необходимо…

— Ты можешь думать, Лимонов, что ты хочешь, но я не считаю, что я алкоголик!

— Джизус Крайст! Кто же тогда алкоголик? Я?

— Ты, Лимонов, отказываешься видеть за моим пьянством объективные причины. Ты эти причины игнорируешь.

— Какие, Боже!

— Такие, что я не удовлетворена жизнью, которую я веду с тобой…

— Неудовлетворена сексуально? — осторожно поинтересовался писатель, все же чуть-чуть опасаясь, что тигр вдруг закричит: «Да, сексуально! Ты меня не удовлетворяешь!»

Но, вонзив пальцы в алые волосы, фимэйл-тигр пожаловался на условия жизни:

— Ты забываешь, что я молодая женщина, что мне хочется показаться людям!

— Самцам, — иронически хмыкнул писатель.

— Ну и самцам, и что такого? Повертеть жопой, пострелять глазами..

— Ты же каждый вечер ходишь вертеть жопой и стрелять глазами, тигр!

— Ой, ты ничего не понимаешь, Лимонов! В кабаре я работаю. Я хочу иногда развлекаться. Мы же никуда не ходим!

— Во первых, куда мы можем ходить, если ты каждый вечер в половине десятого удаляешься в кабаре? Во-вторых, я же тебе с первого дня твоего приезда сказал, что тебе ничто не запрещается. Ты можешь ходить, куда ты хочешь и с кем ты хочешь. Наш союз основан на добровольном желании обоих жить вместе, — писателю самому не нравился учительский его тон, но что он мог поделать, он должен был время от времени доводить до ведома этого существа свои мысли.

— Я могу ходить! — закричал тигр. — Еще как могу! С другими мужиками. Но они все хотят меня выебать, рано или поздно. А я хочу ходить развлекаться с тобой, понимаешь!.. С тобой!

— Хорошо, хорошо… Мне это приятно. Но ты ожидаешь от меня, что я возьму тебя за руку и поведу развлекаться. Между тем ты отлично знаешь, что я бесталанный массовик-затейник. Сама ты тоже могла бы заняться нашими развлечениями. Где твои друзья, Наталья? Ты живешь в Париже около двух лет и не завела себе друзей. Даже с Нинкой познакомил тебя я!

Тигр молчал. Замолчал и писатель.

— Я не умею дружить с женщинами, — пробурчал наконец тигр, зажигая еще сигарету, — а мужчины все хотят меня выебать…

— Вот дилемма, Джизус Крайст… — рассмеялся писатель. — Миллионы женщин как-то решают эту проблему. Одна ты не можешь ее решить

— Я не миллионы, — оскорбился тигр. — И перестань поминать Бога, в которого ты не веришь!

— Восклицание «Джизус Крайст!» — часть моей персональной лингвистической характеристики… В любом случае, тигр, брось пить, иначе рано или поздно мое терпение лопнет. Что ты, бля, делаешь из меня жертву! Теперь я должен втаскивать тебя пьяную на себе. Дожились!

— Я не была очень пьяная, я была нервная…

— Тигр, будь человеком!

— И все же и я в чем-то права. Я чувствую это… — Наташка заворочалась, поправляя подушку. — Я живу, читаю, пишу… Только за последний месяц я прочла и «Любовника леди Чаттерлей» Д.Н.Лоуренса и «Великий Гэтсби» и «Тэндэр из зэ найт» — Фитцджеральда, и даже Эрику Янг. …Плюс, «Аутсайдера» Коллина Вильсона, которого ты мне дал, и Колетт, которую ты мне всегда ставишь в пример, и «Аду» Набокова… Но я не могу все время только читать и писать. И всякий день — одно и то же — кабак — дом, дом — кабак… Пою, читаю… Я теперь все время читаю, даже в кабаке. Они все там надо мной смеются… Потом я не уверена, что мне это нужно — все эти книги… Во всяком случае мне нужно еще что-то, чего у меня нет. Мне скучно…

Он подумал, что, может быть, ей нужно жить с простым человеком, любящим небо и землю куда больше, чем рифмованные и нерифмованные речи о небе и земле, как он советовал ей в первую их размолвку, когда она купила бутылку виски и отказалась уйти. Может быть, она села не в свои сани… Может быть, она была бы счастлива с аргентинским плотником, как Светлана, экс-жена Димитрия…

— Ну что я могу сделать, если тебе скучно, тайгер? Сделать что-то можешь только ты. Стань рок-звездой, найди в себе достаточно дисциплинированности. Заживешь другой жизнью! Уйди от меня, если тебе скучно со мной. Мне будет тяжело, но каждый должен жить своей жизнью. Ведь я тебя предупреждал — моя жизнь в каком-то смысле скучна, она, в основном, состоит из работы…

— Я знаю, — хмуро проворчал тигр. — Я хочу с тобой, не хочу без тебя…

Она еще хотела с ним. — «Интересно, надолго ли ее хватит?»

— Ну что, пообедаем? — предложил писатель. Очередная лекция состоялась.

Я согласился выпить деми в баре, но сесть за стол наотрез отказался. Я не умею работать посетителем. Впрочем, Наташка и не ожидала, что я соглашусь. И все же она не может отказать себе в удовольствии указать мне на мои будто бы слабости.

— Несовременный ты человек, Лимонов.

Мы вышли из кафе к мосту Арколь и, перейдя дорогу, пошли по набережной к центру Парижа.

— Я именно современный человек, и потому не люблю тратить время попусту. Сидеть в кафе — занятие девятнадцатого века. К тому же алкоголь в кафе дорог. За ту же цену, вместо 50 граммов виски в кафе можно выпить полбутылки виски дома.

— Дома неинтересно. Я люблю сидеть в кафе. Видишь, какие мы с тобой разные!

Она остановилась, чтобы прикурить. Листья под нашими ногами скрежетали, как оцинкованное железо. Только несколько розовощеких букинистов в теплых сапогах (бутылка кальвадоса или коньяка наверняка спрятана между книгами) расхаживали по набережной. Я вытащил Наташку на прогулку. Мы направлялись в музей Великой Армии.

— Разумеется, мы разные. Ты принадлежишь к поколению юных потребителей, раздраженных тем, что блага цивилизации не бесплатны, меня же возмущает сама эта цивилизация…

— Ох, какой ты важный, Лимончиков! Наверное, потому, что ты маленький. Ты принадлежишь к поколению недокормышей…

— Найди себе большого. Во мне 1,74. Я среднего роста.

— Я не хочу большого.

Она взяла меня под руку. Через некоторое время я выдернул руку.

— Не любишь ты ходить под руку и не умеешь, Лимонов. Ты должен держать руку твердо согнутой в локте, чтобы женщина могла бы на нее опираться.

— Это если женщина — калека. А ты — здоровая кобыла.

— Вот какого ты обо мне мнения, Лимонов. Алкоголичка, кобыла… Зачем же ты живешь с Наташей, если Наташа такая плохая?

— У тебя есть определенные достоинства…

— Ох, неужели? Расскажи мне о моих достоинствах, а, Лимончиков!

— Я не умею…

— Конечно. Ты умеешь только критиковать меня. Никогда я не слышала от тебя ни слова поддержки или одобрения. Ты не поощряешь меня…