Он сразу же решил расставить все по своим местам и показать этой Эвелине Иствуд ту грань, за которую она не смеет заходить.

– Только попробуй сделать что-то подобное, и тогда ты не обрадуешься последствиям своего поступка. Я отношусь к роду Кастальветрано, и никогда еще ничто, принадлежащее нам, не покинуло пределов этого дома. Ты все поняла?

Жесткие черты его лица заострились под влиянием темных первобытных эмоций, и на секунду Эвелина потеряла всякую надежду добиться своего. Ну почему, почему ее кузина решила заарканить этого надменного Кастальветрано, когда у нее было столько достойных поклонников, которые сделали бы ее счастливой?

Видимо, потому что Алессандро было так трудно завоевать? Ванесса всегда стремилась снять звезду с неба.

Эвелина посмотрела на Алессандро и сказала примирительно:

– Не стоит так серьезно относиться к моей шутке. Я поднимусь наверх и скоро вернусь с книжкой.

Неожиданно он улыбнулся.

– Ладно. Я схожу за Ренцо, и мы подождем тебя здесь.

У себя в комнате Эвелина сняла черное платье и залезла в старые джинсы и простенькую футболку. От маленьких детей можно ожидать чего угодно. Ей хотелось расслабиться и не переживать по поводу того, испортит малыш ее одежду или нет. Ей невыносимо хотелось взять Ренцо на руки и немножко его потискать.

Она взяла несколько книжек поярче из тех, которые специально привезла из дома, и начала спускаться. Она тихо шла по изогнутой лестнице с массивными резными деревянными поручнями, и, когда подошла к открытой двери, ей предстала необычная картина.

Алессандро валялся на ковре в своих брюках от лучшего итальянского портного. Ренцо прыгал по нему сверху, смеясь и крича:

– Папа! Папа!

Алессандро успел снять пиджак и галстук и, казалось, вовсе не возражал против такого вольного обращения со своей персоной. Эвелина не могла поверить своим глазам.

Темные глаза Алессандро больше не имели того жесткого выражения, к которому она успела привыкнуть. Его губы сложились в самую нежную и теплую улыбку, пока малыш с редким упорством колотил по его плечу.

Эвелина и прежде, разумеется, замечала, как привлекателен Алессандро, это было очевидно для всех женщин, окружающих его. Но этот новый Алессандро – нежный и мягкий – застал ее врасплох.

Никогда прежде не видела она, чтобы он был так естественен и расслаблен. В нем даже появилось что-то мальчишеское, когда он, аккуратно поддерживая мальчика одной рукой, свалил его на пол, затем подхватил на руки и стал шептать ему на ухо что-то по-итальянски.

Она пыталась убедить себя, что в ней заговорил всего лишь женский инстинкт, его очевидная мужская привлекательность и раньше заставляла ее дрожать и терять голос. Кыш, проклятый инстинкт, мысленно шикнула она. Точно так же мы, не задумываясь, отмахиваемся от надоевшей мухи, подлетевшей слишком близко. Инстинкт вполне можно контролировать разумом. По крайней мере пока ей это удавалось.

Опаснее было бы, если бы она стала мечтать о нем, приписывать ему качества, которых у него не было и в помине. Он просто любит своего сына, как и любой другой отец.

Алессандро поднял глаза и заметил Эвелину, стоящую в дверях. В ту же секунду выражение его лица изменилось, как будто кто-то невидимый опустил штору. Черты его лица стали строже, из них ушли непосредственность и задор.

Ренцо, видимо, тоже почувствовал перемену, происшедшую с его отцом, потому что он повернулся в сторону Эвелины и посмотрел на нее широко распахнутыми глазами.

От ребячьего смущения, появившегося в глазах мальчика, у нее перехватило горло, и она подошла к нему. Ведь в нем течет и ее кровь, а не только кровь Алессандро.

Эвелина опустилась на колени на пол перед ребенком. Она была так рада снова видеть его, так волновалась, что даже почти не смутилась оттого, что длинные ноги Алессандро были раскинуты всего в нескольких сантиметрах от нее.

– Здравствуй, Ренцо, милый, – мягко сказала она, чувствуя, как дрожит ее голос.

Мальчик все еще продолжал смотреть на нее, пытаясь что-то осмыслить своей маленькой головкой. Он был необыкновенно серьезен.

Алессандро заговорил на своем родном языке:

– Ренцо, это твоя тетя Эвелина. Ты с ней уже встречался, когда был совсем маленьким.

– Здравствуй, Ренцо, – опять повторила она, но, к ее ужасу, губки мальчика стали дрожать, и он спрятал лицо на плече отца, но Эвелина успела заметить, что его личико сморщилось и он начал плакать.

– О Боже. Ренцо, не плачь, милый, – шептала она беспомощно, не зная что делать.

– Тише, тише, малыш, – бормотал Алессандро по-итальянски самым ласковым и добрым голосом, который только можно было себе представить, качая при этом ребенка на руках и пытаясь успокоить его.

Как могло случиться, что это она, Эвелина, стала причиной слез Ренцо?

Алессандро поднял глаза на ее растерянное и огорченное лицо и ободряюще кивнул Эвелине. Он не мог не посочувствовать ей.

– Не вини себя ни в чем, Лина. Просто для него сейчас очень непростое время, – сказал он мягко.

Она встретила его взгляд, и понимание в его глазах заставило ее сердце потеплеть.

– Ну вот, посмотри, мы больше не плачем. Он повернул Ренцо лицом к Эвелине и убрал своими длинными смуглыми пальцами локоны с лица ребенка.

Будет ли когда-нибудь Ренцо обнимать ее так же, как сейчас обнимает отца? Вряд ли…

Все еще держа ребенка на руках, Алессандро одной рукой взял у нее книжку и что-то сказал по-итальянски. Ренцо кивнул, но опять уткнулся в плечо папы.

– Давай вместе почитаем книжку, – повторил Алессандро, теперь уже по-английски. – И тетя Лина тоже будет с нами читать, хорошо?

Алессандро показал ей на один из диванов, где она и села, поразившись тому чувству смущения и робости, которое внезапно охватило ее. Подождав, пока она как следует устроится, Алессандро сел рядом, небрежно вытянув ноги. Ренцо все еще цепко держался за него, как маленькая обезьянка.

Эвелина устроилась на самом кончике сиденья, чувствуя легкий запах его одеколона и еше чего-то волнующего, и негнущимися пальцами раскрыла книгу.

Алессандро наклонился к ней, чтобы заглянуть в книгу, и его запах стал еще явственнее.

Эвелина долго думала, какую книжку выбрать, боясь, что какая-то сказка неожиданно воскресит болезненное воспоминание о Ванессе. Поэтому она остановила свой выбор на сборнике детских стишков-потешек.

– Ренцо, ты любишь детские стихи? Ренцо с интересом рассматривал красивую картинку на странице, которую раскрыла Эвелина.

– Он пока знает только итальянские стихи и сказки.

Но ведь Ванесса, наверное, читала ребенку книжки по-английски?

Она начала декламировать маленькое стихотворение, ее голос постепенно выровнялся и стал звонче. Ренцо слушал как зачарованный. Когда она закончила читать, Ренцо залился радостным смехом, да так заразительно, что Эвелина и Алессандро не могли не присоединиться к нему.

Смех полностью растопил лед неловкости, а после того, как Эвелина прочла еще несколько стишков, они стали с Ренцо лучшими друзьями. Алессандро поймал ее взгляд и сказал:

– Уже поздно, Лина. Посмотри, мы уже почти спим.

Она видела, как малыш трет кулачками глаза, которые постепенно начали принимать мечтательное сонное выражение, решительно закрыла книжку.

– Я еще почитаю тебе завтра, хорошо? – прошептала Эвелина.

На всякий случай Алессандро повторил то же самое по-итальянски, и она была вознаграждена благосклонным кивком маленькой головки, которая затем сонно склонилась к плечу отца. Алессандро встал, осторожно неся ребенка.

Эвелина тоже встала и небрежным жестом откинула волосы с лица.

– Можно… можно я помогу уложить его спать? Алессандро замер, очарованный простым и грациозным движением, которым она отбросила белокурую прядь. От этого движения заплясала ее грудь под тонкой футболкой, и его глаза сузились. Он ощущал, как разгорается чувственный огонь в его теле. Про себя он выругал ее, хотя понимал, что она совсем не намеренно провоцировала его.