Может ли быть рыбалка в эту глухую пору?

Может! Да еще какая! Особенно в дни, когда вслед за штормовой, промозглой ночью наступает такое умиротворенное спокойствие, что ни один уцелевший на дереве листик не дрогнет. Ну а если ноябрь стоит сухой, звонкий, с туманами и легкими морозцами по утрам — вообще не нарадуешься.

Что же там, на Вороньем, в ноябре? Перелистываю странички дневника.

8 ноября. В первом утреннем автобусе из рыболовов лишь мы одни. Даже те, с кем мы здесь часто встречаемся, не рискнули оставить домашний уют и праздничный стол. Правда, и день сегодня не из лучших: утро набухло влагой, моросит, облака чуть ли не ползут по земле. В озере так поднялась вода, что кажется, будто она сливается с низким хмурым небом. Молодь не резвится, ушла на глубину. А щука?

Друг настраивает спиннинг. А я думаю предложить щуке живца, решив поставить жерлицы у самой горловины канала.

Через час жерлицы были расставлены. Но оказалось, что старался я напрасно. После обильных дождей по каналу шла мутная вода, и, конечно, в ней щука не могла увидеть живца.

Другу моему повезло больше. У него на желтый «шторлинг» последовали одна за другой две поклевки, но это произошло, когда мы уже собирались домой.

13 ноября. Сегодня мы закрываем сезон на открытой воде. Выехали поздно и к месту добрались лишь в одиннадцатом часу. Долго и усердно спиннинговали. Однако щука не брала. Стало очевидно, что продолжать ловлю бесполезно. Мы сошли на берег. Молча перекусили и долго потом сидели, каждый думая о своем, любуясь своеобразной красотой природы в эту позднюю осеннюю пору. Затянутые дымкой дали, темная стена леса… Все вокруг утратило свои сочные краски, свою свежесть и будто прорисовано скупыми эскизными штрихами. Только лебеди на фоне пожелтевших камышей кажутся еще чище и грациознее. День тихий, какой-то серо-голубой. На всем лежит печать умиротворения. Нисходит оно и на тебя, тогда с легкой грустью думается о прошлом, откуда-то из тайников души всплывает самое заветное…

Не скажу, что предложение поехать в первый день декабря в Березовку вызвало у моего друга энтузиазм: «Погода какая-то неопределенная… Озеро, небось, только стало. Подождем до следующего воскресенья…»

И все-таки мы едем в Березовку. Рыбалка вряд ли может состояться. Что же тогда влечет нас на Воронье?

…С неделю назад у меня было ночное дежурство. Утомившись, открыл окно, чтобы подышать свежим воздухом, развеять сонливость. Город спал, было тихо и торжественно. И тут пошел густой снег! Этот снег тревожно кольнул: «А как же там лебеди?»

…Мы увидели здесь то, чего никак не ожидали увидеть. Ветры нагнали из реки в озеро столько воды, что она даже заливала пирс у дома и луг. Потом ударил крепкий мороз. И вот сегодня под выглянувшим солнышком вся долина сверкает зеркальным блеском.

Озеро посредине еще свободно ото льда, но лебедей нет, — видимо, они улетели, присоединившись к одной из стай. Что ж, счастливого пути, встретимся весною!

Река не замерзла, бежит мутным беспокойным потоком, шуршит у заберегов. Делать нам здесь нечего, возвращаемся к озеру. С разрешения хозяйки сталкиваем на открытую воду плоскодонку — хотим все-таки провести разведку. Но на воде донимает колючий морозный ветер. Спиннинговые кольца во время подмотки мигом забивают ледяные пробки. Выходит, и на озере делать нечего. Вытаскиваем лодку, переворачиваем ее днищем кверху и, поблагодарив хозяйку, — не столько за лодку, сколько за снисходительность к нашим, на первый взгляд, нелепым действиям (другая бы посчитала нас, по крайней мере, сумасшедшими), — отправляемся по берегу к карьеру у водонасосной станции. Денек-то, в общем, солнечный, свежий, и где-нибудь в затишье неплохо просто посидеть.

Располагаемся с южной подветренной стороны за высоким обрывом бывшего карьера, на месте которого возникло почти круглое, как чаша, озеро. Крутые обрывы укрывают его от студеного ветра, потому оно и свободно сейчас ото льда. Когда застынет озеро, обрывы укрывают его от теплого южного ветра, и лед тут дольше сохраняется, чем в других здешних озерах и канале. На противоположном берегу четко, до мельчайших подробностей, вырисовываются на бледно-синем небе темные шапки лип и ольхи. В начале осени, если смотреть с озера, деревья заволакивают облака стелющегося по долине молочно-белого тумана, и это придает им какую-то призрачность. А заштрихованные завесой дождя, они как бы удаляются от тебя.

— Ты о чем размечтался? Может, попробуем на живца? — предлагает друг.

На мотыля ловлю уклейку. Сергей насаживает ее на снасточку и пытается вместе с жерлицей на поводке забросить в озеро. Жерлица цепляется за куст, рыбка падает в воду…

Больше мы не пытаемся ловить. Обласканные солнцем, потихонечку шагаем к остановке.

13 декабря день выдался из тех, в которые особенно познаешь, какой суровой и неприветливой может быть природа. Резкий ветер, несущий грязные, лохматые облака по низкому небу, будто придавившему землю; вокруг голо, сыро, неуютно…

Несколько раз порывался возвратиться домой с остановки, тем более, что на этот раз был один, без попутчика. Но, видно, недаром говорят, что охота пуще неволи. И я сел в автобус.

В автобусе кроме меня оказалась еще и чета рыболовов. Они ехали ловить… окуня. И везли с собой в качестве наживки мальков в бидончике.

Я не сошел, как всегда, в Березовке, а поехал с неожиданными попутчиками в Озерки посмотреть, где ловят они окуня. Автобус остановился при въезде в поселок. Мы прошли по дороге мимо завода железобетонных изделий, спустились в долину и подошли к озерку, расположившемуся у подножия темнеющего впереди высокого обрыва.

Когда рассвело, супруги забросили здесь свои удочки. И вскоре я увидел, как один из перьев-поплавков с красным кончиком юркнул под воду. На крючок попался солидный окунь, не хуже тех, что водятся в заливе!

«Что ж, возможно, когда-нибудь мне пригодится то, что я увидел», — подумал я. А сам попробовал ловить на опарыша живцов. Рассчитывал, как всегда, на плотвичек. А вытаскивал уклеек, и каких! Я даже, было, подумал, что сюда каким-то чудом забрела салака. Поблагодарив своих новых друзей за науку, я поспешно отправился на Воронье. Взял лодку, быстро расставил несколько жерлиц.

Согласно прогнозам синоптиков, пора бы уже ударить крепким морозам. Но сегодня на Вороньем я еще на веслах. После сильного похолодания наступила оттепель, снова хлынули дожди с ветром, и льда как не бывало, остались только закраины да небольшие белые ноздреватые поляны в камышах. Льдины разрушенного дождем и ветром припая и волны почти совершенно очистили воду от зарослей. Уцелели только камыши, все остальное легло на дно. От этого озеро стало пустынным, неузнаваемым.

Несмотря на отличных живцов, из моей затеи ничего на этот раз не получилось. И причиной тому были не только жуткая непогода, крупная волна и мутная вода, но и… уклейка. Эта рыба, как известно, ходит поверху. А щука в такую погоду наверняка отсиживалась на глубине. Чтобы держать уклейку поглубже, нужны были грузила, а их у меня не оказалось.

Отношение к глухой осени хорошо выражено пушкинской строкой: «Дни поздней осени бранят обыкновенно…» Казалось бы, нет для нас, рыболовов, более тоскливого времени, чем чрезмерно затянувшаяся, перехлестнувшая календарные границы осень. Никакая другая пора года не тянется так медленно, как она. Мы еще выбираемся на открытую воду, а сами ждем не дождемся крепкого льда.

Можно перелистать метеосводки за многие годы и убедиться, что настоящая зима в наших краях, как правило, начинается не раньше, чем во второй половине декабря или даже в январе. А пока крепкий мороз не сковал озера, реки и заливы, мы томимся неопределенностью, с надеждой вслушиваемся в последние известия о погоде.

И что же? Где-то у людей дыхание перехватывает от лютой стужи, где-то бушуют метели, а у нас то дождь, то снег, а в среднем около нуля. Где-то люди, наверное, рады были бы, если не теплу, то хотя бы оттепели. А мы, наоборот, мечтаем о том дне, когда ртутный столбик опустится на десяток делений ниже нуля. У рыболовов своя логика и свои желания. С нетерпением ожидая зиму, мы, конечно, вовсю ругаем осень с ее бесхарактерной погодой. Но поразмыслим, справедливо ли это.